Владимир Грачев. Охотничьи яблочки

  • Печать
Подробности
Категория: Статьи
Дата публикации
Автор: Kefeli
Просмотров: 1906

 

Наверное, нет на земле такого человека, у которого бы в течение его жизни не было бы дома каких-либо домашних животных – собак, кошек, попугайчиков наконец, или же каких-то других – хомячков, кроликов. В деревнях или селах, в постройках городского частного сектора, кроме обязательных помощников-охранников из многочисленного собачьего племени и «борцов» с мелкими грызунами, коими являются представители кошачьих, обязательно наличествуют и пернатые – куры, утки, гуси, домашний скот больших и средних размеров – козы, коровы, свиньи и даже лошади. Но содержание последних носит сугубо утилитарный характер – они снабжают хозяев яйцами, молоком, мясом. Это потребительское отношение к животным, как поставщикам определенных услуг и пищи вольно или невольно распространяется их хозяевами на всю остальную живность, бегающую по их дворам. Потому - любви или ласки особой они к ним и не питают. Сидит себе какой-нибудь Серко на цепи, гавкает когда надо – и хорошо, кошка ловит мышей – отлично. Ну, а пришла пора им помереть – и Бог с ними, других заведем, не проблема – вон их сколько по деревне или по городской улице бегает! И хотя бывают, конечно, и исключения, но в основном подобное потребительское отношение является правилом. Совсем по-другому все складывается у владельцев животных, вложивших в их воспитание свой труд и время. А это, безусловно, большой труд - натаска собаки для охоты на дичь, обучение командам и правилам «общежития» - поведения на площадке выгула, дрессура, адекватное поведение в транспорте. Даже домашние кошки – и те нуждаются в определенном «воспитании» и уходе за ними. Ко всему этому еще добавляются различные ветеринарные процедуры – прививки, профилактики от насекомых и «внутренних» паразитов, лечение бытовых травм – порезов, укусов, а также обычное лечение различных болячек и инфекций, от которых тоже страдают наши любимые питомцы. Ко всем вышеперечисленным проблемам - у владельцев высокопородных животных добавляются еще и затраты на участие в выставках и соревнованиях, оформление соответствующих документов, подтверждающих их статус и происхождение. В общем – мой тезис о том, что все те, кто держит служебных или охотничьих собак (ну, и кошек, конечно, тоже) требующих активного ухода и внимания с самого раннего возраста – они не просто «потребители услуг» своих питомцев. Отношения «хозяин-животное» перерастает во что-то бОльшее. Здесь уже присутствуют и забота друг о друге, и нерасторжимая привязанность, внимание друг к другу и даже нежность. Животное становится как бы продолжением вашего «эго», частью души, которую вы в него вложили. Это и хорошо, и плохо. Ведь все мы не вечны. К сожалению наши пушистые (и не очень) ушастые и усатые друзья проживают свой век гораздо быстрее, относительно среднестатистической длительности человеческой жизни. И тогда боль утраты становится причиной тяжелейших чувственных переживаний.
Возьму на себя смелость утверждать, что более близкие отношения с «братьями нашими меньшими» все-таки у жителей городских многоэтажек или же у тех, кто «приблизил» к себе собаку или кошку, или какое-ту другую животину и поселил внутри дома, а не в вольере или в будке во дворе. Эти животные сразу же получают в семье высший статус – им почти все можно: спать на диване или в спальне в ногах у хозяев, выпрашивать самый вкусный кусочек у обедающих, забираться на руки в самый неподходящий момент, зная, что за это им ничего не будет – а только ласково поукоряют и погладят за ушком, а то еще и в носик поцелуют; требовать вывести на улицу погулять, когда пришло биологическое время, громко радоваться – гавкая или мурлыча от счастья – возвращению хозяев домой и утворять - без наказания, иногда даже совсем не мелкие шалости в их отсутствие – начиная от растерзания обуви или обоев в комнатах до поедания обивки мебели или точения когтей о любимое кресло, в результате чего оно в течение очень короткого промежутка времени превращается в лохматое чудовище, место которому только на ближайшей на свалке. Боже, как же их холят и лелеют! Как их любят дети в таких семьях, несмотря на то, что иногда эти самые собачки или кошечки весьма ощутимо защищают себя от их шалостей, выпуская свои коготки и показывая немаленькие зубки. Но, честно говоря, умное животное никогда не доведет дело до серьезных травм, а скорее удерет само куда-нибудь подальше: кот – на шкаф, собака – под стул или в другую комнату. А, не дай Бог, если хозяину или хозяйке покажется, что с его любимцем что-то не так – не доел, бедненький, положенную порцию, потерял аппетит, или начал ни с того ни с сего прихрамывать на лапку, или глазки заслезились непонятно от чего (честно говоря, причины для переживаний достаточно веские) – сразу же его везут в ветеринарную клинику для осмотра и вынесения докторского вердикта по дальнейшему излечению. Но сколько радости в доме от этих четвероногих лохматых (и не очень) существ. Зачастую и беспородных совершенно, подобранных где-то на улице, отмытых, пригретых и накормленных. Как они потом «умеют» благодарить и отвечать любовью на любовь, согревая взоры, сердца и тела хозяев своими тридцативосьмиградусными пушистыми комочками в холодные зимние вечера, когда в наших домах еле теплые батареи, а температура в комнатах в лучшем случае градусов восемнадцать. Я уже не говорю о скрашивании ими одиночества у многих, уже проживших долгую жизнь, стариков-пенсионеров и одиноких людей, растерявших своих близких на нелегком жизненном пути. Они зачастую готовы отдать последний кусочек своим питомцам – только бы они были сыты и радостны. Но какое горе потерять, в конце концов, своего любимца или любимицу. Об этом тягостном моменте я писать не буду – каждый переживает его по-своему, по-особенному. И пусть эти переживания останутся за страницами моего рассказа. Слишком это грустно и печально. Скажу лишь одно – я видел зрелых, мужественных мужчин (и не только охотников), видевших в своей жизни и войну где-нибудь в Афгане или Чечне, и бандитский беспредел 90-х годов периода распада СССР, прошедших как говорится «огонь, воду и медные трубы» нашей новейшей истории, но горько плакавших над телами своих погибших или почивших в бозе от старости собак. И не только охотничьих, но и других пород. И, так как я пишу сейчас о хозяевах охотничьих собаках, то и рассказ мой будет об одном из них – назовем его дядей Вовой - внешне суровом и немногословном человеке, прожившем длинную жизнь (ему уже далеко за семьдесят) и начавшему охотиться еще в годы своей юности.
С дядей Вовой я познакомился случайно лет десять назад. Вполне естественно, что это случилось на охоте. В те времена собаки своей у меня еще не было, и дичь приходилось буквально «вытаптывать» из высокой травы или стерни, полагаясь только на везение и меткость стрельбы. В конце сентября в Крыму еще достаточно жарко, особенно днем. Тот, уже далекий теперь, охотничий день был трудным. Солнце жарило совсем не по-осеннему. На поле, заросшем высоким сорняком, доходящим местами почти до пояса, «сидел» перелетный перепел. Но поднять его на крыло было чертовски трудно. Приходилось все время напрягаться, идя по полю и буквально продираясь сквозь невообразимые сплетения зарослей этих самых сорняков, и, в то же время, пытаться быть начеку, чтобы успеть уловить момент подъема птички и вовремя сделать выстрел. Я, со своим товарищем Николаем, уже почти четыре часа героически топтались по этой гущине, потому как ничего другого делать нам не оставалось. Перед этим, все утро мы искали хоть какую-нибудь скошенную стерню с дичью, но все они оказывались пустыми и только зайцы, охота на которых была еще закрыта, будто издеваясь над нами и будто осознавая свою неуязвимость, периодически не торопясь подрывались со своих лежек и не очень быстро улепетывали от нас куда-нибудь подальше в степь. В конце концов, совершенно выбившись из сил, но добыв все-таки при этом по несколько перепелов, мы побрели в сторону близлежащего села, чтобы из него уехать на маршрутке домой.
Уже спускаясь по пологому полевому склону в сторону небольшого, обычно пересыхающего летом ручейка, мы заметили на ветвях группы деревьев, возвышающихся над небольшими зарослями камыша, довольно плотно сидящих лесных голубей – витютней. Подобраться к ним незаметно не было никакой возможности – со всех сторон рощицы открытое пространство, поэтому мы прямиком, почти не таясь, направились к деревьям. Голуби, естественно, издалека увидев нас, улетели. Место было тенистое и мы с удовольствием умостились под сенью густых ветвей – отдохнуть и подождать (а вдруг повезет) нового подлета стайки или одиноких особей. Прошло около часа. Мы так увлеклись голубиной охотой, что не заметили, как вдруг, словно бы из ниоткуда, развалистой, неторопливой походкой, к нам подошел охотник – мужчина лет шестидесяти, среднего роста, одетый в старую, поношенную штормовку еще «времен покорения Очакова» и здоровенным рюкзаком за плечами. В рюкзаке, как потом оказалось, он носил хромированную емкость с крышкой, служившей ему не только походным стулом, но емкостью для сбора разного рода лесных фруктов, в изобилии поспевающих в наших охотничьих угодьях – кизила, терна, шиповника, одичавших, но достаточно крупных и сладких яблок и груш. Мы поздоровались. Завязался обычный «охотничий» розговор – что кто видел, что добыл… В дальнейшем выяснилось, что мы почти соседи – живем в одном городском районе. Но только он – в частном секторе, в кирпичном, построенном им своими руками, полутораэтажном доме, двор которого всегда завален каким-то металлоломом, который дядя Вова неутомимо, в том числе и на охоте, собирал по полям, прятал в траве или лесополосах и забирал потом, раскатывая по полям на стареньком мопеде, чтобы сдать его в утиль и, тем самым, обеспечить прибавку к своей небольшой трудовой пенсии. С той поры наши встречи – то есть совместные охоты, продолжились. Именно от дяди Вовы я получил многие охотничьи знания. Он не только рассказывал мне в какую погоду и где может лежать заяц, но конкретно «натаскивал» меня, объясняя тонкости охоты на различные виды дичи – начиная от лесных голубей, до которых он был не очень охоч по причине своей неусидчивости на одном месте, и заканчивая королевской дичью – фазанов и вальдшнепов. Последние – перелетные лесные кулики - в Крыму довольно поздние гости. Появляются они в местных лесах, садах и перелесках, в основном, во второй половине октября. Но зато и «сидят», не улетая на зимовку в теплые края, по этим самым перелескам и лесополкам, особенно в теплые зимы, когда снег изредка выпадая – тут же тает, практически до конца декабря.
Так случилось, что на момент моего знакомства с дядей Вовой он тоже, как и я, не имел охотничьей собаки, буквально накануне, «потеряв» свою любимую дратхаршу Весту. По человеческим понятиям Веста была уже старушкой – ей было уже глубоко за тринадцать собачьих лет. Но, до последних своих дней, она ходила с дядей Вовой в поле, работала на износ, как говорится - не покладая собачьих лап. Причем, если верить дяде Вове, причуивала дичь на расстоянии чуть ли не пятнадцать метров, а зайцев и куропаток запросто ловила как мух над ушами. Все мы идеализируем своих любимых питомцев. Особенно ушедших. Не был исключением и дядя Вова! Если все его рассказы о Весте поделить сначала десять, а потом еще пополам – то все равно получится, что она была очень хорошей и, безусловно, опытной собакой, натасканной на все виды дичи, водящейся в крымских полях. До сих пор, вспоминая свою Весточку, в голосе у дяди Вовы – сурового мужчины, проведшего военное голодное детство в российской деревне и до сих пор вспоминающего как они подбирали по полям все, что можно было съесть – и колоски, и коренья разные – звучат искренние печальные нотки, хотя уже прошло много лет с той поры, как Весты не стало. Как он жалел о том, что в лихие девяностые, в период всеобщего развала и грабежа страны, она недоедала вместе с ним и его семьей. Как помогала им Весточка в буквальном смысле выжить, когда охота на какой-то период стала не только страстью и увлечением, а еще и способом добыть пищу на пропитание, так как купить то же самое мясо было просто не по карману трудовому человеку, который в один, далеко не прекрасный миг, несмотря на громадное количество ремесленных специальностей, полученных ранее – сварщик, слесарь, монтажник-строитель, связист, инструктор по подводному плаванию (сейчас сказали бы – по дайвингу), ставшему простым безработным, вынужденным, для того, чтобы достойно питаться и кормить семью, собирать и сдавать металлолом, вспоминая тихим нехорошим словом всех тех, кто довел его до такой жизни, и перебиваться разными мелкими случайными заработками. Вот тут-то и помогла охота «без правил». Фазан так фазан, куропатка так куропатка, заяц так заяц! Пусть и нельзя, пусть и не в сезон, но в тот жизненный период было не до правил. Я не оправдываю браконьерство как таковое! Ни в коем случае! Но описывая данный конкретный эпизод, мне почему-то вспомнились славные стрелки Робин Гуда, которые в королевских угодьях добывали себе пищу на пропитание, охотясь на оленей и косуль, рискуя быть за это повешенными егерями. Дядя Вова напомнил мне каким-то образом эдакого средневекового «вольного брата» , которому его собака Веста помогала добыть дичь, за что хозяин, в свою очередь благодарил ее своею любовью и привязанностью, выхаживая и спасая до последней минуты ее собачьей жизни. За время наших охот с дядей Вовой о многом мы с ним беседовали. Темы наших разговоров были совершенно разными – начиная от политических, и заканчивая, естественно, самыми насущными – охотничьими. Много разных баек рассказал мне дядя Вова. Одни – смешные, другие – не очень. Вот о нескольких таких необычных приключениях и пойдет речь, тем более, что в них я лично принимал непосредственное участие.
Дело было поздней осенью. По бескрайнему полю, заросшему высокой степной, уже выцветшей, пожелтевшей травой идти было легко и приятно. Облака висели низко, зачастую опускаясь до самой земли и покрывая ее рвущимся туманом. В тот день нас было всего четверо. Выстроившись в небольшую цепь, мы искали зайцев. Дядя Вова шел слева от меня на расстоянии метров двадцати. Его новая собака Грат – тоже дратхаар, как и предыдущая его собака Веста – ритмично обыскивал, не убегая далеко, пространство перед нами. Но все равно (любой охотник знает, как это бывает) заяц между нами встал с лежки неожиданно. Мы уже практически прошли мимо него, когда он подскочил и метеором рванул в противоположную от нашего движения сторону, мелькая серым пятном среди пожухлой травы и клочьев тумана. Развернувшись, я сделал два быстрых, и, как мне казалось – прицельных, выстрела. Но заяц как шел – так и шел. Только после моего второго выстрела он слегка припал к земле, но затем рванул еще быстрее, чем раньше. Приглядевшись внимательнее, я увидел, что левое ухо его стало почему-то в два раза короче. Но что толку – ведь на скорость улепетывания зайца это никак не повлияло. Тут настала очередь стрелять дяди Вовы. После его залпа заяц, нисколько не сбавляя темп, укоротил себе правое ухо, и тоже – наполовину. И еще через мгновение он скрылся в тумане. Потом, вспоминая этот случай с заячьими ушами, мы смеялись - и над зайцем, который, якобы для того, чтобы увеличить скорость, убрал закрылки-уши наполовину, и над своими снайперскими способностями. Так бы мы и забыли об этом случае, если бы на следующий охотничий сезон не встретили в том же районе пастуха, пасущего стадо коров, который долго и по-деревенски сбивчиво нам рассказывал о необычном то ли зайце, то ли собаке, бегающей по окрестностям с обвислыми ушами и пугающем своим видом местных прохожих и животных.
– Мутант какой-то – стращал нас предводитель парнокопытных. – На собак кидается, коров гоняет, только что не рычит и не гавкает! Я тоже вначале думал – какая-то местная чупакабра новая завелась. Но потом пригляделся – натуральный заяц, только здоровый, с хорошую собаку будет, и уши – как у собаки охотничьей висят. Вон, как у ваших! – сказал он, показывая рукой на наших драта и курца.
Не знаю, сколько еще пробегал тот вислоухий заяц в таком виде по местным окрестностям, но видели его потом многие. Уж больно необычным стал его внешний вид после нашей с ним встречи. Но на его мужских способностях это вряд ли отразилось. Наоборот, я так думаю, зайчихи при встрече с ним должны были падать с обморок от умиления и счастья, что такой стреляный кавалер обратил на них внимание. А зайцы-соперники – разбегаться от страха при его виде в разные стороны, освобождая бойцовскую поляну заслуженному ветерану, ушедшему от бравых мазил-охотников и их собак, и запугавшему своим необычным экстерьером всю окрестную фауну. Но бывали такие случаи, что и флора иногда страдала от наших охотничьих похождений.
Как я уже говорил, дядя Вова – большой любитель собирать разнообразные осенние лесные дары. Да и кто из охотников пройдет равнодушно мимо усыпанного темно-красными ягодами куста кизила или налитого соком, черно-фиолетового терна? Обязательно сорвет хотя бы несколько ягод, а то, бывает, и забудет об охоте на часик-другой, и, достав полиэтиленовый пакет, ненадолго превратится в собирателя «осенних ягод». Или же – ну,как пройти мимо трехсотлетнего грецкого ореха, под которым в густой траве лежат спелые, сбитые осенним порывистым ветром орешки, и не подобрать такую радость? В предгорном Крыму, по балкам, которые так любят перелетные вальдшнепы, часто попадаются и одичавшие фруктовые деревья, усыпанные плодами – груши, айва, сливы, и конечно, яблони. Вот к одной такой яблоньке с налитыми яблоками мы и повадились заходить, срывать с нее спелые плоды и с удовольствием их хрумкать во время наших дальнейших странствий. Но все когда-нибудь заканчивается в этой жизни. Закончилась и очередная осенняя благодатная пора с фруктами. Как это часто бывает в Крыму, календарная зима уже началась, но морозов и снегов еще толком и не было. Обильные дождями дни сменялись солнечной ясной погодой с ярко-синим высоким небом и чертежными абрисами не очень далеких и высоких крымских гор на степном горизонте. В один из таких дней мы с дядей Вовой вновь вышли к одной из «наших» лесных красавиц-яблонь, уже почти сбросившей всю листву. На самой ее верхушке, среди густых ветвей, заманчиво блестели бока еще нескольких десятков налитых крупных яблочек. Увидев их, дядя Вова, как говорят, совсем «потерял голову». Сначала он бросал в них камни. Потом в ход пошли палки. И тоже безрезультатно – одни застревали в кроне, другие не долетали до цели, так как висели яблочки на приличной высоте – около двадцати метров над землей. Третьей попыткой достать плоды была проба трясения ствола яблони. Но ствол был толстый, и раскачать его дяде Вове никак не удавалось. Я лежал неподалеку от места «яблочной корриды» и «ржал» вовсю, всячески подначивая дядю Вову и предлагая ему подсадить его дратхаара Грата на дерево – пусть поучиться лазать за яблоками, а вдруг пригодится в дальнейшем на какой-нибудь охоте!
- Что смеешься? – бесился дядя Вова – Иди, помоги трясти дерево! Я их все равно достану! –
- А вот и не достанешь! – отвечал ему я. – А на дерево не полезу, слишком высоко висят да и ветки тонкие на вершине! –
И тут дядя Вова решился на кардинальные меры. Первый выстрел был по кроне. Одно из яблок разлетелось вдребезги, остальные как висели – так и остались висеть.
- Кучно пошло!- продолжал веселиться я.
Дяде Вове стало ясно, что и таким способом яблок ему не добыть. И тут смотрю, совсем уже обозленный неудачами дядя Вова, заряжает в ствол ружья еще один патрон. Я понял, что наступило время принятия крайних мер. Подойдя к толстому стволу яблони, не желавшей с ним поделиться своими прелестями, он начал в него целиться.
- Дядя Вова, подойди ближе, а то промажешь! – продолжал я его подначивать, издалека глядя на этот охотничье-яблочный аттракцион. Грянул выстрел! Яблоки таки посыпались вниз, причем одно из них больно ударило меня по голове – чтобы не смеялся над старым охотником. Но я не в обиде! Да и дядя Вова – довольный и вновь обретший душевное равновесие (ведь цель достигнута) – только ворчливо заметил мне:
- Ну, вот! А ты говорил? Собирай давай наши охотничьи яблоки. Как-никак после выстрела только упали. Считай, что дичь! –
А яблоки действительно оказались очень вкусными. Мне, конечно, до сих пор жаль ту яблоньку и немного стыдно за то, что мы добыли те яблочки таким варварским способом. Но так иногда бывает и в жизни – для достижения каких-либо мимолетных целей, в непонятном азарте или по недомыслию, мы причиняем кому-то боль, часто бывает – и своим близким тоже. Может и не стОят таким образом полученные результаты - тех жертв, на которые приходится идти, а потом жалеть об этом? Ведь потом ничего уже не исправишь. И думать о том, что делаешь, как, и для чего - надо всегда загодя. Ведь правда?
Уходя с поляны, я, оглянувшись на яблоню, с которой мы обошлись так больно и бесцеремонно, мысленно попросил у нее прощения и увидел, что на самой ее верхней ветке, гордо и непокоренно, так и осталось висеть последнее, так и не упавшее к нашим ногам, красно-белое, самое красивое и вкусное яблочко!

Владимир Грачев, Заслуженный работник культуры Украины