18 сентября - праздник Кавалергардов (повесть) 1 и 2 главы
- Подробности
- Категория: Наталья Вареник
- Дата публикации
- Автор: Kefeli
- Просмотров: 847
Отец и мать Георгия Миклашевского в кругу семьи (четвертая и пятый слева). Шестой слева дядя Котя
ГЛАВА ПЕРВАЯ
I
Тем далеким летом я сходила с ума от бездействия и скуки, глядя в окно на желтеющие подсолнухи.
А потом послала наугад три письма в Швейцарию по адресам, которые мне прислало украинское посольство: трем эмигрантам, потомкам наших прославленных соотечественников, о которых я писала книгу.
Ответ на первое письмо пришел почти мгновенно: меня с дочерью приглашали в гости, очень подробно и обстоятельно описывая путь до маленького Швейцарского городка Аарау.
Только вот почерк был очень странный - неровный и размашистый.
Разгадка нашлась очень скоро: "Я приеду встретить вас в Цюрих, но не смогу вас узнать - вы сами должны подойти ко мне, потому что я почти ничего не вижу".
Через несколько дней раздался телефонный звонок.
Роскошный рокочущий голос с французским прононсом произнес: "Неужели Вы готовы пожертвовать своим отпуском, чтобы приехать в Аарау? Ведь это - провинция, скука, здесь даже нечего посмотреть!"
И это мне, готовой ехать за приключениями даже на Берег Слоновой Кости!
Потом пришло официальное приглашение, а вместе с ним - фотография мужчины, который мог быть разве что разведчиком, дипломатом или киноактером.
Интуиция меня почти не подвела, я была в двух шагах от правильного ответа.
И еще одно удивительное совпадение: мы с Георгием (так звали нового знакомого) родились почти в один день - я 26, а он 25 марта. Только с колоссальной разницей в возрасте...
II
Вот и осталась позади, как страшный сон, наша таможня.
Мы с дочерью парим, как птицы, в серебряной сигаре самолета.
Удивительно, что зарубежье начинается еще на нашей, украинской земле: это небольшой, огороженный тысячей проверок и формальностей, кусок территории, где необыкновенно чисто, красивые дорогие магазины и очень мало людей, которые выглядят необыкновенно вальяжно - спокойный взгляд, уверенная походка, подкупающая вежливость.
Это - кусочек Европы, за забором которой начинается зона - мир, из которого мы только что прорвались.
Я сжимаю руками холодные пальчики дочери и шепчу, стараясь успокоить самою себя: "Все будет просто замечательно"...
В самолете - почти по-европейски, пьют виски и курят, только вот "Боинг" очень старенький, изношенный, и мне все время кажется, глядя в иллюминатор, что от крыла отрывается кусок металла, и мы вот-вот развалимся в воздухе...
Что делать, покупаем то, что дешевле, нам терять уже нечего.
Вот и знакомые, покрытые снегом и облаками, Альпы.
Снижаемся.
Внизу появляется серый расплывчатый силуэт Цюриха, большого густонаселенного города.
Мы выходим из самолета и направляемся в аэропорт, где за стеклянной стеной уже ожидают прилетевших рейсом из Киева. Я тащу за собой наш респектабельный полупустой чемодан на колесиках, который пытается завалиться то на один бок, то на другой.
Много людей, кто-то держит перед собой плакат с именем, другие кричат, машут руками.
Я не сразу нахожу Георгия - он стоит в отдалении от других с отрешенным видом. Потом я догадываюсь, что он просто не видит.
Мы с дочерью подходим и целуем его с двух сторон в щеки.
- Ага! Это вы - констатирует он без особых признаков волнения, и тащит нас за собой по огромному зданию аэропорта.
Мы поднимаемся и спускаемся на эскалаторах, любуясь зданием, которое можно назвать "Сити" - столько здесь магазинов, автостоянок, ресторанов. И неожиданно оказываемся прямо на перроне, куда через несколько минут прибывает поезд. Оказывается, торопиться некуда: всего несколько пассажиров, которые садятся в него, как в такси - огромные прозрачные окна, бархатные кресла...
Неужели можно так жить?!
III
Поезд отъехал от перрона. Мы сидим напротив и осторожно, почти незаметно, рассматриваем друг друга. Точнее, разглядываем только мы с дочкой, а Георгий глядит в сторону. Намного позже я пойму, что это его единственный способ хоть что-нибудь увидеть: он ничего не видит именно там, куда, логично рассуждая, должен быть сфокусирован его взгляд.
Куда же он подевался - бывший комиссар полиции, тайный агент, киноактер?
Передо мной - седой старик в парусиновой куртке, которую носили лет пятьдесят назад, а теперь носят только миллионеры со странностями.
Прекрасный нос с горбинкой, огромные голубые глаза и отчаянная открытость ребенка.
Внешность человека, который склонил плечи под ударами судьбы, но так и не сдался ей до конца, ежедневно бросая вызов - выходя из дома на ощупь, переходя улицу, приглашая к себе чужих людей.
Мы начинаем говорить - сначала неуверенно, потом оживленно и он признается, что очень рад слышать русскую речь.
- Для меня это такое наслаждение - говорит Георгий - ведь я здесь единственный русский уже много лет...
Мы проезжаем на такси по тихим улочкам Аарау, где в тени деревьев утопают прелестные особняки, и испытываем легкое разочарование при виде современного трехэтажного дома, в котором живет Георгий. Поднимаемся на "кукольном" лифте в квартиру и все разочарования оказываются позади: прекрасная солнечная квартира с огромной террасой, под которой хозяйственные швейцарцы подстригают кусты ежевики.
Георгий показывает нам наши комнаты (у каждой будет своя!) и мы теряем дар речи от подкупающего чувства любви, с которым все приготовлено: букеты цветов возле каждой кровати, маленькие уютные ночники, полотенца с детскими рисунками в нашей ванной комнате...
Мне становится как-то не по себе - никогда меня так не встречали, ни родные, ни друзья.
- Вы отдыхайте, а потом пообедаем, я что-то устал, не выспался - честно говорит Георгий, и я его понимаю, я ведь тоже Овен и не люблю рано вставать.
Он уходит к себе, а мы еще долго бродим по квартире, разговаривая шепотом. Начинаем устраиваться в своих комнатах и тут я роняю на пол подставку ночника - массивный старинный бокал. Он разбивается вдребезги. Я в отчаянии - приехать в гости и в первый же день так все испортить! Начинаю ползать по углам, собирая осколки, а потом выкатываю из прихожей пылесос странной конструкции. За этим занятием нас и застает Георгий. Он сладко зевает и неожиданно говорит: "Мне сейчас приснилась большая белая собака, это кажется, к другу?"
Я с изумлением смотрю на него и вдруг понимаю, что все это очень серьезно: и разбитый бокал, и собака, и то, что мы похожи друг на друга, как две капельки воды.
Георгий Миклашевский в молодости - Гига.
ГЛАВА ВТОРАЯ
I
...В те дремучие времена богатство сколачивалось очень примитивным и честным способом - путем войн и разорений. Не нужно было скрываться от налоговой полиции, спекулировать ценными бумагами или подкарауливать на темных улицах своих же сограждан.
Именно в те дремучие годы рождались огромные состояния, которые положили начало династиям миллионеров, чьи потомки до сих пор просаживают нажитые предками миллионы в ночных казино Лас-Вегаса.
Род Миклашевских, предков Георгия, берет начало из казацко-старшинского рода второй половины XVII столетия. Основатель династии, Михаил Миклашевский, начал свою карьеру при дворе гетмана Многогрешного в Батурине. От него, а так же от гетманов Самойловича и Мазепы, Миклашевский получил потрясающие земельные угодья. Кроме того, предприимчивый предок был стольником царя Александра Михайловича и Стародубским полковником.
Стародубский полк в те времена считался одним из богатейших в Украине. Даже после отставки Миклашевского, Мазепа оставил ему все его обширные владения.
Бурной была и личная жизнь пращура - об этом говорят несколько детей от первой жены, дочери полковника Рубана, а так же сын Иван от Анны Швейковской.
После гибели Михаила Миклашевского, попавшего в засаду шведов, наследники начали делить его землю, и бойкая вдова Анна Швейковская умудрилась отхватить себе и своему единственному сыну львиную долю наследства. Именно от этой, младшей ветви семьи Миклашевских, берет начало род Георгия.
II
...Он поджарил нам на ощупь бифштексы и с чувством исполненного долга сообщил, что отныне передает все бразды правления на кухне мне и Тамаре.
Я очутилась один на один с иностранной моющей машиной, электроплитой и холодильником - как с вражеской военной техникой.
О, господи! - женщина-писатель, что я могла поделать со всем этим?
Георгий сказал, что сделает из меня человека.
- Вы будете горничной - сказал он строго Тамаре - А Вы (это мне) кухаркой.
Странно, но я не обиделась, это было похоже на удивительную игру в семью, какой я никогда не знала вследствие искривления всех человеческих функций нашей ненормальной системы. Во мне внезапно пробудился инстинкт хозяйки дома, а это было очень сложно и ответственно.
Важно было не перепутать последовательность действий: утром нас будили на ранний кофе, который Георгий выпивал натощак. Потом он делал утреннюю зарядку и уходил на прогулку, оббегая все окрестные поля и рощу за рекордно короткое время.
Нам хотелось есть. Мы потихоньку вытаскивали из холодильника колбаску и сыр, и начинали завтракать, несмотря на гневные взгляды Георгия: режим был явно нарушен.
Еще нам было очень интересно: что он проделывает в своей комнате во время утренней гимнастики, когда оттуда раздавалось легкое посвистывание и пощелкивание. Мы пытались заглянуть в щелку, но ничего не получилось. Однажды я не выдержала и спросила его, и тогда Георгий продемонстрировал свой потрясающий трюк: медленное сползание на пол, не отрывая головы и спины от стенки, выдыхая при этом воздух через нос.
Мы долго не могли прийти в себя.
После прогулки Георгий возвращался завтракать, в нем пробуждался зверский русский аппетит, а мы с Тамарой из солидарности сидели за столом, хотя уже плотно поели.
Дальше наступало время дневных дел. У Георгия их абсолютно не было, но он тщательно создавал иллюзию бурной деятельности: писал письма с помощью специальной оптической машины, слушал музыку, перебирал старые документы...
Однажды к нему даже пришел адвокат, который вел его дела. Они громко разговаривали на французском, Георгий весело смеялся, а после объяснил нам причину хорошего настроения: его ценные бумаги за прошедший год принесли солидные дивиденды.
- Теперь я могу позволить себе какую-то благотворительность, скажем для бездомных собак и
котов - весело сказал он.
- Этим летом бездомными котами, очевидно, будем мы - ответила я не без иронии.
Но если честно, мы были рады стать объектом благотворительности, лишь бы быть рядом с ним.
Наличие собственного поверенного сразило нас окончательно. Ради справедливости нужно заметить, что бедняга адвокат тоже был сражен нашим появлением в квартире Георгия.
Когда он узнал, что мы гости из Украины, его изумлению не было предела. Он разглядывал нас, будто мы были существами с другой планеты.
В первый день нашего приезда мы собрались идти осматривать Аарау.
- Вы куда-то уходите? Без меня? - Георгий растерянно топтался в прихожей, и мне казалось, что он сейчас заплачет.
Мы объяснили, что просто боимся его затруднять, но он тут же оделся и отправился с нами на прогулку. По улицам он шел довольно уверенно и ориентировался неплохо, но наши интересы явно не совпадали: он жаждал затащить нас в старинную башню-музей, а мы мечтали просто бродить по городу. В конце концов, мы совершенно разругались и наши совместные прогулки на время прекратились - слишком уж замордовали мы бедного Георгия, бегая по Аарау.
В пять часов наступало время чая, это было святое дело, которое соблюдалось неукоснительно.
Георгий пил чай просто так, без ничего, это было время общения и повод поговорить.
Поскольку обед (он же ужин) сдвигался на восемь часов вечера, мы с Тамарой начинали хитрить: заходили во время прогулок в McDonalds и заправлялись гамбургерами. Иногда мы забывали про чай и не успевали домой к пяти. И каждый раз за столом скорбно сидел Георгий со стаканом остывшего чая. Он ждал нас, и нам было очень стыдно. В конце концов, мы перестали опаздывать и даже приучили его пить чай со сладостями.
Так проходил день.
Ровно в восемь часов Георгий усаживался у телевизора, напоминая, что, между прочим, пора готовить обед. Он смотрел одну-единственную программу: новости - с биноклем, ужасно раздражаясь, если ему мешали. Мы с Тамарой новостей не понимали, поскольку все было на немецком языке, кроме того, мы к тому времени махнули рукой на утраченную связь с домом, и даже радовались, что до нас не доходили оттуда очередные криминальные ужасы.
В это время мы занимались обедом.
Это была вершина нашего кулинарного искусства: я варила растворимый суп из пакетика (слава богу, их было сто сортов!), терла на терке огурец с горчицей - фирменный салат Георгия, и жарила бифштексы или пекла готовую пиццу. Все было быстро, удобно и гениально.
Кончались новости, я разливала суп по тарелкам, Георгий приносил из погребка бутылку красного испанского вина, и мы усаживались обедать. Последнюю тарелку супа я наливала себе, и когда заходила с ней в комнату, все выжидательно смотрели на меня. Никто не ел.
- Мы ждем хозяйку - важно заявлял Георгий.
За столом мы пили красное вино вместо воды и совершенно не пьянели - так обедают в Испании, по словам Георгия.
Мгновенно уничтожив суп, все опять смотрели с надеждой на меня, и я мчалась на кухню, где подгорала какая-то яичница или пюре. После второго блюда Георгий выпивал крохотную чашечку кофе - только он один, и если ее не оказывалось под рукой, это было трагедией. Мы ждали, пока он приступит к десерту, но иногда после кофе он пил вино с французским сыром и мы, не дождавшись, съедали все фрукты сами. Так, подшучивая друг над другом и мелко склочничая, мы, в общем-то, весело обедали, оставляя за собой горы посуды. К концу обеда Георгий становился милым и добрым.
И тогда наступало наше волшебное время - лучшие часы, которые он однажды назвал "Репортаж с Миклашевским"...
III
Я уже не помню, когда появился первый альбом. Наверное, это случилось в первый же вечер после нашего приезда. Он был большой и толстый, и тихо ждал нас на журнальном столике возле дивана.
Каждый вечер на этом столе незаметно появлялся новый альбом, и это "затягивало" сильнее любого наркотика...
Первый из них был самый древний, и в нем обитали самые удивительные персонажи: прадед Георгия - Сенатор, Тайный Советник Михаил Павлович Миклашевский, который состоял на царской службе в Петербурге и служил генерал - адъютантом в штабе фельдмаршала князя Потемкина. Прадед был овеян ореолом тайны и вел личную переписку с такими знаменитыми людьми, как герцог Ришелье, князь Голицын, канцлер Кочубея - Ланжерон...
В этом же альбоме обреталась родня по материнской линии.
Мать Георгия, графиня Бобринская, происходила из очень известной семьи. Первый Бобринский - это незаконнорожденный сын Екатерины II и князя Орлова. По преданию, царице удалось скрыть от мужа беременность благодаря пышным юбкам того времени. Когда начались роды, один из приближенных царицы поджег свой дом, чтобы выманить царя на пожар: всем было известно, что император очень любил такие зрелища и всегда присутствовал при тушении.
И вот, во время этого пожара, родился ребенок, которого сразу же забрали, завернув в бобровую шубу. Оттуда и пошли Бобринские.
Мы смотрели фотографии, с уважением взирая на Георгия, словно именно его завернули в бобровую шкурку много лет назад. Диван был явно тесен для троих, мы сидели, плотно придвинувшись друг к другу: посредине я, а по бокам Тамара и Георгий. У меня на коленях лежал тяжеленный альбом, а Георгий перелистывал его, сопровождая каждую фотографию удивительными рассказами.
Он был явно "на коне", альбом был его гордостью и славой.
Странно было смотреть, как он преображался в эти минуты: из обличья пожилого человека проступали черты молодого красивого мужчины, знающего себе цену. Взгляд голубых глаз становился надменным, жесты - экстравагантными, это был другой Георгий, которого я никогда не знала, и который существовал в реальной действительности много лет назад.
Особенно мне нравились его руки - сильные, крупные и холеные, такие должны быть у знатных мужчин. Он был одет в бархатный халат, открывавший его запястья, а я все время потихоньку любовалась этими руками.
Так проходили наши вечера. Было далеко за полночь, когда мы расходились спать, но это не имело значения: мы попали в удивительный дом, где все было в другом измерении.
Старинные напольные часы показывали ужасную чепуху и отбивали свои удары, когда бог на душу положит. Постепенно мы перестали следить за течением времени - это прошлое властно завоевывало нас, мы сами становились частью прошлого...
Продолжение следует...
Имение Миклашевских.