Поэзия
- Подробности
- Категория: Маквала Гонашвили
- Дата публикации
- Автор: Kefeli
- Просмотров: 1714
МОНОЛОГ БОГОМАТЕРИ
Зачем меня, смеющуюся, кисть
Запечатлела в звонком майском полдне,
Вам невдомёк, что мы едва спаслись
От воинов, по милости Господней...
Вам невдомёк, как исстрадалась я,
И, ужасом объятая, воочью
Узрела призрак Ирода-царя
В своём окне беззвёздной зимней ночью...
Был сон - блаженством, сын - в грядущем был,
Но я уже оплакивала чадо,
Ему Голгофу Бог-отец сулил,
И - веру, во спасенье душ от ада.
И всё сбылось, и крестный путь свершён,
Мне было б легче смерть принять с Тобою,
Народу - Божий сын, Спаситель Он,
А матери - дитя её родное...
Я бремя всех грехов людских взяла
На рамена. Я с Ним распята вместе.
Мёрз ландыш в небесах и ждал тепла,
Слеза была ему благою вестью.
Луч освещает тропку. Тонок он,
И крест, и жертва - Божий сын распятый...
От плача моего деревьев стон, -
Не от ветров, не от грозы раскатов.
И если время близится бедой,
Да будет вам в час горький, человеки,
Заступниками - Сын, страдалец мой,
И Бог-Отец, и Дух Святой - вовеки...
КАМЕННЫЕ ВРАТА
Погасло солнце.
К каменным вратам
Прильнула тень,
В лучах закатных млея.
Тебе, Господь,
Несу я в сердце дар,
Как рукописные
Четьи-минеи.
И мнится -
Здесь стояла я
Допрежь,
И голос был -
Как предостереженье.
Чей - неизвестно.
Спутались слова,
Забыта боль,
Осталось утешенье.
"Господь мой милосердный,
Отопри
Врата безмолвья!" -
Криком изошла я,
Истёрла ногти в кровь,
Но недвижим
И хладен камень,
Жалости не зная.
Быть может,
Зов мой тих,
А может быть -
Там, за вратами -
Пустота глухая...
Или Господь
Ответа не даёт,
Творение своё
Не узнавая...
Стою...
Былого совершенства след
Исчез
Под водопадами столетий...
След, что Твоя
Оставила рука
Давно уж стёрт,
А Солнце снова светит...
И я желаю
К Солнцу вознестись,
Чтобы увидеть
В Царствии Небесном
Господень лик.
Что толку тосковать,
За жизнь цепляясь
В этом мире тесном...
Хочу забыть
Всю суетность его,
И всю тщету его,
И хлопотливость...
Хочу войти,
Но заперты врата,
О,Боже,
Отвори мне,
Сделай милость!
КУКОЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО
Где таится кукловод,
Тот, что водит хоровод?
Дуболобых человечков
То пригнёт, то вознесёт...
Размыкает губы им.
"Надо ж! - сами говорим", -
Думают они с апломбом,
И течёт по щёчкам грим.
Слепы, глухи, немы вы,
В доску - с ног до головы,
Эх, убогие созданья
И несчастные, увы!
С вами, тысяча чертей,
Мёрзну я, как воробей,
Что на юг не улетает,
Где теплее и сытней.
Хоть из дерева, а злость
Бьёт народу в плоть и в кость,
Как же вам заразу эту
Понасеять удалось?
Вы на пляжах в неглиже,
Ваши дети в Париже',
Из какой вы древесины -
И не помните уже.
Вы забыли о корнях,
О родных своих краях,
Даже если крикнешь:"Мама!" -
Разнесёте в пух и прах.
Горбуны и шатуны,
Вы тавро заклеймены,
На чужбине вам, грузинам,
Тридцать евро вручены.
Мне ж мила земля моя,
Неужели буду я
Тосковать по государству
Клоунады и вранья?!
ПОДАРИТЕ МНЕ ЛУНУ
И ангел-хранитель мой сбился с пути,
И хляби разверзлись небесные,
И падалью город пропах изнутри,
И мертвенны горы окрестные...
Город - базар,
Вести - кошмар
В муках
Кромешных,
В помыслах
Грешных
Душу
Сгорбило
Скорбью...
Купол небесный треснул и рушится -
Огромадный,
Голод и холод выпили душу
Жадно.
Кто из достойных тут уцелел,
Не озверевши?!
Ловят прохожих стражи-разбойники
В крепкие верши...
Нету доверья солдатам своим -
Власти нас кинули,
Даже прославленные смельчаки
Рты поразинули.
Беженцы знают - свои грабанут,
Так вызвать наёмников!
Хоть бы спасли, защитили бы нас
От родных уголовников...
Город мой, город, воспетый в стихах -
Нитях жемчужных...
Сколько божественных песен лилось
В этих просторах;
Ныне здесь хмурая проза царит
Хрипло, натужно,
Что-то мурлычет, в лицо нам плюёт,
Смачно и споро...
В городе сердца ты ходишь как тень,
Как чужестранец,
Нищему в кепку кинешь монетку -
Сам голодранец...
Нищий пошлёт тебя - слишком скудна
Тётки подачка.
Гордость и честь, и величье грузин -
Вот они, на карачках.
Нищие - вдоль, поперёк - попрошайки,
Вооружённые попрошайки,
Высокомудрые попрошайки,
С кожей, покрытой коростой
Калеки -
Не человеки, не человеки...
На рассвете снова рэп
Раскурочится
И попрутся по вокзалам - площадям
Ясновидящие да гадалки,
Лжепропроки, лжепропрочицы,
И кто ещё там?
В жизни цель одна -
Выживание.
Но стрела летит мимо цели.
Ты в своей стране - беженец
Без пропитания,
Без работы,
И даже без постели...
Бусы яшмовые, шлюхи ядрёные,
Толстые, как начальники районные,
Каждый день в рай оные
Передком повертеть приходят.
Волки их, как овец, к водопою водят,
Где вино да брашно,
Где смешно - не страшно.
Голод-холод высосал душу
Безымянных героев, сберёгших честь...
- Что народ намерен есть?
- Друга друга.
- Где таится депутат?
- На сессии. На съезде. На собрании.
Разогнан митинг,
Народ бежит, перепуган,
Затухают страсти,
Затухают сердца в мерцании...
Распоротый народ,
Брат встаёт на брата;
Последний раунд, смотрите, вот,
Купите "баунти" на месячную профессорскую зарплату!
И страх в глазах, и ночь в душе...
Купите, купите, КУПИТЕ ЧТО-НИБУДЬ УЖЕ!!!
Лавки да будки, ларьки, прилавки...
Как ты горюешь, сердце,
Спасенья ища во всеобщей давке...
Город - базар,
Вести - кошмар...
Ну-ка, поэт, не пора ли в окошко
Выглянуть, понаблюдать немножко,
А то и, даст Бог, написать,
Как луне в небесах,
В пламени горящего мусора вольготно плясать.
Ей, охваченной вонью палёной,
Её, задымленной и зачернённой,
Некогда ж романтической и влюблённой,
Радостно в небе плясать...
Или вот человек бежит,
Добытую буханку хлеба к груди прижав,
А на пузе крест, весь измокший от пота, ржав.
Вот тебе тема - где хлеб он достал?
И почему верить в Христа не перестал?
И как ему удалось сохранить пузо
Размером с полтора арбуза?
Подарите мне луну,
Пропалённую и зачернённую дымом мусора и навоза.
Это не поэзия!
И это не проза!
Так же как Тбилиси мой теперь -
Не город и не деревня,
Не легенда, не явь.
А так - что-то среднее -
Не вброд, не вплавь...
Или разве свободою можно назвать
Обретённое?
Это не вольница, да и не рабство позорное...
Это не правда, не ложь,
Эту болезнь
Никак ты не назовёшь,
А потому
И лекарств для неё не найдёшь...
Если Господь повелит быть великой воде,
И не останется суши ни пяди нигде,
Будет ли избран хотя бы один человек,
Кто по велению Бога построит ковчег?
Иль не осталось достойного ни одного,
Сгинет Земля, и не выживет в ней ничего?
Предстало прошлое, словно с луны свалилось,
От изумленья или от обиды, скажите на милость?
Прошлое, так похожее на настоящее
(Что для нас явилось откровением),
И у нас неприязненные -
Как у оптимиста с пессимистом, или наоборот,
Отношения...
Потеряв надежду что-либо изменить,
Мы набрали воды в рот, и она начала гнить.
В стоячей воде - неподвижная слизь,
Лягушки в ней завелись.
Город - базар,
Вести - кошмар...
Без руля, без ветрил
Страна,
Ни покрышки ей нет,
Ни дна.
Вот явился властитель дум
И кричит: "Проявите ум!
Вот о чём поведу я речь:
Под Россию нам надо лечь,
У неё молоко сосать,
Нам Россия - родная мать!"
У Фомы Неверующего вопросы такие:
"Так мать нам или мачеха эта Россия?"
"Ну-ка быстро, золы в глаза еретику,
Единенью с Россией-матушкой врагу!
Потерянное - потеряно, безвозвратно умчалось,
Сберечь бы нам
Хотя бы то, что осталось!
Нам своими руками
Мать-Грузию удалось задушить,
Почему ж теперь мачеху не полюбить?!
Матушка-Россия!!! Матушка-Россия!!!"
С неба падает тело на скалы -
Удар...
Кто принёс себя в жертву?
Дедал? Или Икар?
Или это был ангел падший?
И ангел-хранитель мой сбился с пути,
И хляби разверзлись небесные,
И падалью город пропах изнутри,
И мертвенны горы окрестные...
Ветры свищут в доме без крыши,
Снег и дождь в доме том пируют,
Что же листья летят всё выше,
И чего в небесах взыскуют?
Боже правый, спаси хотя бы
Тех, кто в сердце Тебя лелеет,
Иль к чертям угодим мы в лапы,
Или змий обовьёт нам шеи...
Или крылья - Твой дар предвечный-
Только груз, непомерно-тяжек,
А седины горя не лечат,
А крыла извалялись в саже...
Страсть отправила плоть на муки,
И размыло дороги к Богу,
Как устали, изныли руки,
Что воздеты к Его чертогу...
Нас предали судьба и братья,
Неужели в Тебе не спасёмся?
Пусть дождём нас земля в объятья
Примет - все мы в неё вернёмся.
Отвори же для Воскресенья
Душам нашим Врата Спасенья!
Город - базар,
Вести - кошмар...
Подарите мне луну,
Пропалённую,
Подарите мне луну
Зачернённую...
ДЕМО(Н)КРАТИЯ
"Свобода слова и демократия не означает вседозволенности"
Из Рождественской эпистолы 2006 года
Католикоса-Патриарха всея Грузии,
Святейшего и Блаженнейшего Илии II
Глаза - зерцало сердца, а я зерцало сердца
От чуждых взоров скрою щитом зелёных линз...
Двадцатый в изумленье дал визу в двадцать первый,
Где мудрецов позорят, где в грязь втоптали жизнь...
Где стих поименован лишь текстом малохольным,
Зову я дни былые, как мать зовёт дитя.
С экрана голубого вещает о морали
Нам голубой наставник - кощунствует, шутя!
Сияют свечи-звёзды на алтаре небесном,
И души предков наших трепещут и скорбят
О том, что мы подвергли глумленью их заветы
И грешными путями несёмся прямо в ад.
Ни верою, ни духа несокрушимой мощью
Не ровня я великим, исчезнувшим во мгле,
Как строки Руставели - не ровня жалким виршам,
Шагает Демо(н)кратия спесиво по земле...
В ОЖИДАНИИ ВЕСНЫ
Зима – как епитимья. Каково
Вериги взваливать – пальто на плечи.
И думать я не думала, что встречу
Тебя таким уставшим от всего.
Теперь излишне спрашивать сквозь плач –
Кто для кого? Зачем? Как всё случилось?
Пижонит март. Сдаюсь ему на милость.
Пусть мартствует – актёришка, трюкач!
Я примощусь теперь к чужой реке.
Я трепещу – лежит на сердце камень.
О, Врат Небесных в дальнем далеке
Душа моя коснётся ли крылами?
Витала в облаках, как лёгкий пар,
И бури меня мучили, и мели…
Очисть, очисть, забвения нектар,
Воспоминаний рубленые щели.
Не верю снам, с ветрами не борюсь,
Умнее стала, но зачем – не знаю,
Порой меня одолевает грусть,
Когда о нашем прошлом вспоминаю.
ЗАПОЗДАЛАЯ ВСТРЕЧА
Это ты, Ромео? Старичок…
Да и мне четырнадцать минуло,
Как судьбы запутался клубок,
Нас волхва вещанье обмануло!
Мне одежда мнится крапивой,
И желанья плотские погасли,
Я жила по воле грозовой,
Ты ж пьянел от чаровниц прекрасных.
Век земной клонится на закат,
Время нас с тобой не подождало.
Я ревную. А года летят.
Я к тебе на встречу опоздала.
ГАУДЕАМУС
Gaudeamus igitur, juvenes dun sumus!
Возрадуемся, пока мы молоды!
(старинная студенческая песня)
Мне гулять по Руставели
Стало горько, стало скушно.
Город мой - избранник Солнца
Или Авгия конюшни?
Нет, не смоют рек потоки
Всех грехов и грязи горы.
Кто поможет разорённым
Гнёздам ласточек проворных?
Соловьём не разливаюсь -
Возвещаю громким хрипом.
Балаган: семья, парламент,
Всюду, всюду фальшь и липа.
Сердце надвое разбилось
И народ давно расколот.
В тёплый пепел льются слёзы,
Нет тебя, родная школа!
Седина прокралась в пряди
Однокашников беспечных.
Детство, юность промелькнули,
И всё ближе, ближе Вечность.
Всё легко решать словами,
А на деле жизнь не вышла.
Лет калёное железо
Пору радостную выжгло.
Юность под аплодисменты
Промелькнула, канув в Лету,
И осталась горечь в сердце
Да друзей-подруг портреты.
И геройство, и убийство,
Наказанье и спасенье -
Всё познав, пою без страха -
Я свободна в песнопеньях.
Веселись, пока ты молод,
Пусть душа любовью плещет.
В солнце целюсь из винтовки,
Кровь из вены вскрытой хлещет.
Неужели всё в дурмане -
Стар и млад, и мир расхристан,
И куда несёт нас парус,
И когда отыщем пристань?
Солнце умерло в ладони,
Не успело засветиться,
Мама, что глядишь с сомненьем,
Почему тебе не спится?
За слезами - свет Отчизны
Скрыт солёной пеленою,
Ждут меня друзья в чертогах
Царства счастья и покоя.
Время скажет - тамадою
Кто из нас последним будет.
Я пою - но сердцу больно,
Годы счастья не остудят.
ПЕСНЯ МАЛЬЧИКА-ГАЗЕТЧИКА
Купите газету! Купите газету!
Купите! Купите!
Я хлеба куплю.
А на эту монету
Нахмуренный булочник купит горючего
Для дедушки «Виллиса» скрюченного.
Потом наливальщик бензина-солярки
Мясца себе купит кусок для поджарки,
И дом пропитается духом убоины свежей,
И нежен,
И сладостен будет её аромат,
Как ладана дым.
А мясник.возвращаясь назад.
В деревню, объятую тьмою, прикупит газету,
И пустит по кругу её – от соседа к соседу,
И всё населенье набьёт животы вместо хлеба
Такой тягомотиной – дурью нелепой,
Что волосы дыбом поднимутся у мудреца.
Не видно конца словоблудью, не видно конца.
Прочтёшь, что в Тбилиси пора уже строить бордели,
Что Орденом чести случайно достойных почтили,
Что снова в парламенте сказки народу запели,
Что снова избранников Божьих в грязи извозили.
Что всё продаётся на свете, включая и душу,
Что в кресло высокое втиснули гангстера тушу,
Но всё-таки Грузия – Божьею милостью – дышит.
Услышь, режиссёр! Дай счастливый финал! Но не слышит!
Уже я не знаю – где правый, а где – виноватый,
Спаси меня, Господи, от круговерти проклятой!
А городу всё нипочём, город мирно уставился в телеэкраны,
Он весь переполнен придуманной жизнью чужой – там Кассандры, Марии, Хуаны,
В интригах тропических стран поголовно все граждане поднаторели.
И знают – кто любит кого, а кто бросил кого. Измельчал ты, народ Руставели!
И кто же достоин из нас восхождения в Вечность блаженства?
Ни словом не смею назвать никого я, ни жестом.
А вот и «Психо», субботний выпуск. Телеведущий – интеллигентный Гогия,
Не сериалами кормит зрителя – высокохудожественными демагогиями.
И плачет птица из фильма-психо. Скажи мне, Гогия,
Взаправду птица там, на экране, или дрессированная демагогия?
Мы шарим руками в ночной темноте, как слепцы на дорогах Отчизны,
Мечтая хоть проблеск рассветного солнца увидеть при жизни.
Купите газету. Купите газету! Купите, купите...
Что с тобою, сердце?
Захватило дух,
Маленькие леди
Превратились в шлюх.
И поэт придворный
Не идёт в народ.
У царя он в холе
И тепле живёт.
Не спросясь, пролез он
В царственный шатёр,
Чин и черносливы
Получил – хитёр!
И теперь поэта
Восхваляет хор.
Купите газету, купите газету,
Купите, купите...
Разгулялся карнавал цветов,
Снова нежность душу захлестнула,
Красный почернеть уже готов,
Синева в зелёном утонула.
Глядя, как меняются года,
Что за чудо мне пообещаешь?
Где же чистота и белизна?
Бел и чист лишь саван, понимаешь...
Кто услышит горестный мой плач
И молитвенные причитанья?
Голод – мой недремлющий палач,
Лишь в горбушке – все мои желанья.
Где же рай земной, страна мечты,
Гаснут сны в мученьях непрерывных,
Смерть, в конце концов умрёшь и ты
В увяданьи жизни заунывном.
Где начало, где конец, ответь,
В чём виновны мы, в чём неповинны,
Надоест когда-нибудь вертеть
Господу фигурками из глины?!!
Всё имеет в мире свой предел,
Лишь моей дороге нет предела.
Господи, как мир осточертел,
Как таскать газеты надоело...
Купите газету, купите газету,,
Прошу вас, купите,
Спешите, купите...
В ЗАКОЛДОВАННОМ КРУГЕ
Люди размежевались по сотам
И уставились тупо в экраны,
Затянуло их разум в болото,
Полусонно оно и туманно.
Чуть проснёмся - ломимся в палаты,
Там вельможи подбросят костей нам,
Были мы всемогущи когда-то,
Ныне рады и доле постельной.
И под дудку мы пляшем чужую,
В упоении, как скоморохи,
И на барских пирах мы блядуем,
Подбирая упавшие крохи.
Снова пир. Изнемогши от танцев,
К чёрту прямо в объятья лечу я -
То кормлю я хозяев - паяцев,
То заблудшего сына ищу я.
Я и дочь, я и мать. В мире бренном
Я зову вас - и боль в этом крике.
Я - страница из книги Вселенной,
Только вырванная из книги.
Ни отчизны, ни рая другого
Не желаю, хоть в стенах - прореха.
С настоящим я прошлое снова
Склеить пробую, да без успеха.
Не оставь меня, Господи-Боже,
Отврати от меня - сделай милость
Этих высокомерных ничтожеств,
Что купили себе именитость.
Башня замкнута. Тьма - в целом свете,
Я на грани безумья, в испуге.
О, доколе терпеть пытки эти
И ходить в заколдованном круге?
АГНЕЦ ЖЕРТВЕННЫЙ
Приходит время близких помянуть
Весенним днём, когда цветут луга...
Печалью Бог нас щедро одарил,
А память - так изменчива, хрупка...
И бред ночной, и тайнознанья глубь
Душа скрывает, мучаясь в грехах.
Дочь Господа, Луна, к утру умрёт,
А ввечеру воскреснет в небесах.
Полна слезами, облаком плыву,
Сама не знаю - где дождём прольюсь,
Ищу я в книгах древние слова,
Как на святыни, я на них молюсь...
Должны сполна земных мы благ вкусить,
Век ни при чём - мы сами слабаки;
Должны успеть поесть, попить, покрыть!
А святости вериги нелегки...
Мы растоптали избранных, предав,
И нечисти позволили наглеть,
Что толку в пуле, если здесь и там
Единый ад придётся лицезреть?
Сколь много жажду выразить в строке,
Но только стон из сжатых рвётся уст...
Творец един - хоть мы его зовём
По-разному - в плену греховных чувств.
Господь нам, гордым, языки смешал,
И как теперь к Всевышнему взывать?
Священный Агнец жертвенный, спаси,
Лишь на тебя осталось уповать!
Привыкши к всепрощенью Твоему,
Тебе готовим крест и гвозди вновь,
Но душу мы страшимся потерять,
Зовя Надежду, Веру и Любовь.
И всё ж с упорством, слепы и глухи,
Идём кривой дорогою, грешим,
И в лабиринтах ада к Сатане
На оргии торопимся-спешим.
И образ, и подобие презрев
Господне - как теперь к Нему взывать?
Священный Агнец жертвенный, спаси,
Лишь на Тебя осталось уповать!
переводы Владимира Саришвили
* * *
Похоже, я стала стареть. Чуть чего - и реву.
И дни пролетают как будто в два раза скорее.
У зеркала встану - а в нём моя мать наяву...
О, Господи, это же я! Как я быстро старею.
Гляжу каждый день в календарь - и всё время грущу,
мне кажется, в нынешней жизни ускорилось что-то.
Наверно, старею. иначе, зачем я ищу
для будущей книги своё институтское фото?
Старею, старею... Уже привыкаю к врачам.
простила обиды врагам, себя мыслями грея
о том, что спокойно могу теперь спать по ночам,
ни их, ни судьбу не ругая... Конечно, старею.
И лишь иногда, когда в город ко мне погостить
приедет порой моя мама без предупрежденья -
за тысячей дел я теряю привычку грустить
и вновь превращаюсь в девчонку, себе в удивленье.
А мама целуется с внуками, пьёт сладкий чай.
Мы с ней говорим о знакомых, о счастье, о горе.
Но даже вполслова, но даже на миг, невзначай,
она не коснётся отца моего в разговоре.
Он умер давно. (Все мы канем однажды во мгле!)
Он был, как и все, не бессмертен. и жил очень мало.
Я раньше считала, что знаю всё-всё на земле.
Но жизнь пролетела - а что в ней я толком узнала?
ОКАМЕНЕВШИЙ ГОРОД
Я у встречных вопрошала:
- Что за город впереди?
И они предостеречь меня пытались:
- Этот город заколдован. Ты в него не заходи.
Ты его другой дорогой поскорее обойди.
В нём лишь каменные души жить остались.
Но опять вопрос невольный вырывался из груди:
- Что за люди здесь живут, нахмурив лица?
- Это роботы из плоти. Ты в глаза их погляди -
Видишь, мёртвые они... как у убийцы.
А под шапками - ты видишь? - у мужчин растут рога,
а у женщин взгляды светятся лукавством.
Это город одиноких. Ты для них страшней врага.
И любовь здесь - ненадёжное лекарство.
Здесь никто тебя не впустит в своё сердце, как во двор,
словно хлеб, с тобою радость не разделит,
и под ноги не расстелет свою душу, как ковёр...
Тут выращивают деньги - не растенья.
Видишь - вон упал калека? Быстро мимо проходи!..
Не спасай его, тебе он не поверит!
Ты с ума сошла, наверно!.. Благодарности не жди -
для добра здесь сотни лет закрыты двери.
Замолчи, и кто б тебе ни повстречался на пути -
не смути его словами о доверье...
Что?! Отечество?! О чём ты?!.. Ты в нас чувства не буди!
Нам не тронет душу горе первой встречной.
Хоть суди нас, хоть ряди, но только - ран не береди
и в груди не подними волны сердечной...
Этот город - заколдован спать навечно.
ЗАСОХШАЯ РОЗА
Мечтам суждено оставаться мечтами.
Реальность и сон поменялись местами.
Где счастье, что грезилось с детства тебе?
Оно промелькнуло, как луч, по судьбе -
и боль расцвела разводными мостами.
Что проку менять каждый год пальтецо,
на пальце носить дорогое кольцо,
коль возраст кричит через пудру годами?..
Ты к солнцу выходишь с утра на крыльцо,
подставив его поцелуям лицо,
а солнце тебя обжигает лучами.
О чём твоя боль? Что в ночах тебе снится?
Что видится, если до ветра не спится?..
А видится - сын. Озорной сорванец,
Но страшно... Вдруг спросят - а кто, мол, отец?..
Жизнь тянется сливой в открытые выси,
но годы к ногам опадают, как листья.
Засохшая роза лежит у окна...
Когда-то - красивой была и она.
ПОЭТЕССЕ
Источило душу одиночество,
исхлестали сплетни, будто плети.
Омывают слёзы твоё творчество,
и судьба ревёт в ночи, как ветер.
Ну, а ты капризничаешь снова
И всё хмуришь брови неуместно...
(О, кому ж судилось твоё слово
под луной раздеть, словно невесту?)
...Ты всё стелешь на кровать обновы,
но пустует в твоей спальне место...
Я постигла бед твоих причину:
ты - несчастна оттого, сто в жизни
любишь стих свой больше, чем мужчину,
и чуть меньше - чем свою Отчизну.
Не согреть себя пустой постелью,
Не ласкать красавцев сочинённых,
Лишь осталось - петь над колыбелью
для детей, тобою не рождённых...
* * *
Ты идёшь - и белый свет
восхищённо смотрит вслед
и горят твои серёжки,
словно солнышки, в ответ.
Целый мир в тебя влюблён!..
Смотрит мимо только он -
Тот, кто всех других дороже,
кто тебе тревожит сон.
Ты - на сцене. Зал затих.
Ты читаешь лучший стих.
Люди ловят твои строчки -
и они спасают их.
Мир стихом твоим - сражён!..
Жаль, его не слышит он -
тот один из миллионов,
кому стих твой посвящён.
Ты идёшь через века,
путь-дорога нелегка,
и уже блестит в тумане
Стикс - последняя река.
Скоро занавес падёт!..
Скоро смерти час пробьёт.
Зарыдает мир над гробом,
он - один лишь не придёт...
* * *
Ты стремишься забыть обо мне
и при том - от желанья сгораешь.
Что ж ты мучишься в этом огне,
будто в прятки со страстью играешь?
Ты прижми меня к сердцу скорей,
не стесняясь скопленья народа.
Не робей у открытых дверей -
заходи и меня отогрей,
а не то настроенью в угоду
я опять изменюсь... как погода.
ГАДАНИЕ
Наливала мне бабушка кофе, просила: "Выпей,
А потом на тарелочку гущу из чашки выбей..."
Ну, а после на чёрную массу она глядела,
головою качая, ворчала: "Лихое дело!
Ты уже носишь тайну в душе? Ты уже - влюбилась?
И когда ты успела, дитя, расскажи на милость?
Ну-ка глянем скорей на то, кто там твой избранник...
Он же - мальчик ещё, что любовью смертельно ранен!
Оттолкнёшь - и погибнет он, захлебнувшись местью,
А навстречу шагнёшь - сама распростишься с честью.
Знаю, радостно жить с душой, первый раз влюблённой.
Мир вокруг весь такой большой - золотой, зелёный!
Только знай, что живёт в нём зло - словно зверь обозлённый,
чтобы счастья испортить вкус нам слезой солёной...
Будет жизнь твоя до конца - вся за правду битва.
Будет трогать людские сердца твоя песнь - молитва.
Над тобой вижу светлый луч. Быть тебе - невестой!
Вижу рядом прозрачный ключ - значит, будешь честной.
(Жаль, что станешь счастливой ты - позже, чем известной,
лишь взобравшись тропой судьбы по скале отвесной...)"
...И затмились глаза её вдруг слезой незваной,
и коснулись меня слова, как из мглы туманной:
"А умрёшь, когда песнь твоя - долетит до Бога.
В самый сладкий миг бытия... Вот - твоя дорога".
ДАЛЁКИЕ ПУТИ
Зере Романадзе
Добро - не прощают. Ну кто же простит тебе то,
что ты можешь щедро делиться деньгами, мечтами,
не ведаешь злобы, душа твоя пахнет цветами
и запах фиалки в тебе вызывает восторг?
Ну кто же простит тебе то, что на боль и на зло
Ты всем отвечаешь прощением, а не проклятьем,
что, словно земля, принимаешь любого в объятья,
и от беспроблемной судьбы отказалась без слов?
Так чудное дерево возле дороги растёт,
и все, кто устали в пути, в его тень забредают,
чтоб персик сорвать (а порою и ветки ломают,
когда высоко от земли им понравится плод).
Тебя гнёт в подкову судьбы беспощадная власть,
а ты только шепчешь с улыбкой мечтательной: "Мне бы
взлететь хоть однажды на крыльях в прозрачное небо..."
Но - чтобы взлететь - надо прежде - хоть раз - но упасть!
Ты так терпелива. Ночами, слагая стихи,
не просишь себе у Творца ни признанья, ни славы.
Стекают с пера на тетрадь золотые октавы,
пока за окном тишину не взорвут петухи...
Талант - не прощают. Ну кто же простит тебе то,
что ты, клеветы не боясь, смотришь чисто и свято?..
... Пока ты не дашь себе быть, как Спаситель, распятой,
на этой планете - тебя не признает никто.
РАЗГОВОР С МУЖЕМ
Смысл жизни - в детях. В них наш звёздный час.
Они не просто нашу старость тешат,
они - те цепи, что нас дома держат,
и кнут, что на работу гонит нас.
Они - наш главный золотой запас,
копилка генов, чтобы не иссякли
богатства чувств, что отличали нас
от всех других, похожих, словно капли.
В них - тот огонь, что в нас почти погас.
Не так ли?..
Сын - молодец, когда богато он
отца и мать однажды похоронит -
и, значит, славу рода не уронит,
её продлив над пропастью времён.
Что наши дети? Зеркало, где всем
Видны наглядно наши недостатки,
что оседают у судьбы в остатке
средь сотен бед, достоинств и проблем.
Ах, как порой нам стыдно признавать,
что всё плохое в детях наши гены!
(И как себе мы поднимаем цену,
стремясь себе их славу приписать!..
Когда детей ругают два супруга -
они стремятся обвинить друг друга:
- О, дочь, не будь беспомощна, как мать!..
- О, сын, не будь ворчливым, как папаша!..
- Не смей стихами жизнь свою ломать!..
- Вредней стихов - с вином пьянящим чаша!..
Ребёнок плачет, слов не понимая,
и слабым тельцем тоненько дрожит.
Когда его я нежно обнимаю -
мне запах твой вдруг голову вскружит.
Берёшь его ты крепкими руками,
в глаза целуешь - точно, как меня,
и наш малыш мгновенно умолкает,
нас за скандал прошедший не виня.
смеётся он - и все былые боли
редеют вмиг, словно туманы в поле.
- Скажи, любимый, в чём твоя душа?
- Моя душа - в улыбке малыша!
- Скажи, родная, в чём твоя душа?
- Она - в счастливом смехе малыша...
Мы наши плечи в общее крыло
сдвигаем плотно, заслонив надёжно
своих детей от чёрных туч тревожных...
Пред детским смехом - отступает зло.
переводы Николая Переяслова
ДОЛГ
В стране моей, где бережная память
Сильна и укрощает пыл любой,
Где всё проверено и слажено веками,
Быть женщиной - не значит быть собой.
Но, Боже мой, ещё трудней при этом
(Как Грузия верна себе во всём!),
Родившись женщиною, быть поэтом.
И быть поэтом каждым Божьим днём.
Сквозь сплетни, и ухмылки, и наветы
Увидеть, как рассвет из берегов
Выходит, заливая море светом,
И по шипам пройти, не чувствуя шипов!
Одной рукой касаясь колыбели,
Другой - метафор штопать полотно,
Быть верною женой на самом деле
И понимать, что, в общем, всё равно
Не удержать себя в границах этих,
Всё рвётся прочь в погоне за судьбой,
Как бабочка с огнём, играть со смертью
И выиграть неравный этот бой.
Но, не в пример другим, пустым кокетством
Не отогреть мне больше никого,
Когда из темноты повеет детством,
Всей беззащитной мудростью его.
И значит, просто нужно стать богиней,
В ярме между мужчиной и землёй,
А если мужество меня покинет,
Остаться только лишь самой собой.
Не из любви к отеческим заветам,
А просто мне слышнее голос муз;
Родиться женщиной и быть поэтом -
Для Грузии непостижимый груз!
ЖАЛОБА ПАМЯТНИКА
Кто обрек меня мертвым камнем стоять в этом саду?
Дерево, рядом, просто дерево,
Но сколько в нем жизни!
Дерево, обычное дерево,
Прикованное корнями к земле.
Как раскачивается оно во весь рост, взмахивая ветками,
То к солнцу потянется, а то разбросает повсюду
Листьев записки.
Еще и шелестит заразительно и весело,
Когда ветра щекочут его крону.
Я же назойливых птиц
И прогнать не могу!
Тот, для чьей славы меня здесь поставили,
Давно лежит в могиле,
И каменный застенок моей судьбы
Не волнует его вовсе.
Это вас, смертных,
Бессмертия жажда душит,
Назойливым тщеславием и высокопарными словами
Спасителя гневите, подобья свои из глины лепите,
Но только жизнь в них вдохнете,
Душа и отлетает.
А я уже родился вашим прошлым,
И не будет для меня другого времени
Никогда!
ПЕСНЯ ОДИНОЧЕСТВА
Сколько небесных лун моей башне,
Башне ожиданий и печали,
Коршун на плече, как день вчерашний,
Вскормлен одиночества ночами.
В одну сторону мы смотрим. Время дышит
И отсчитывает дни мои без толку,
Я тебя придумала, ты слышишь?
Торопись, теперь уже недолго.
Скакуна пришпорь нетерпеливо,
Осади у самого порога,
Я еще успею стать счастливой,
Я в тебя поверила, как в Бога.
Видишь, коршун над дорогой вьется,
Волосы смешались с конской гривой,
И слеза моя в тебя прольется –
Я еще сумею стать счастливой.
А когда поймешь ты боль и силу, -
Я дыхание твое уже ловлю, -
Скажешь то, о чем я так молила –
Я люблю тебя, ты слышишь, я люблю!
ПОСЛЕ ЗЕМЛЯТРЕСЕНИЯ
Я представляла тебя скалой –
И нежные травы твоего подножия
Собирали живые капли росы,
А змеиный яд на страстной неделе
Переставал быть смертельным.
Я представляла тебя ветром –
И твои легкие наполнялись
Песнями одиночества и печали.
Я представляла тебя деревом –
И твои ветви взлетали
Вслед за птицами, чьи гнезда
Так бережно ты хранил.
Я представляла тебя солнцем –
И твои лучи согревали замерзшую душу.
Иногда я представляла тебя
Страшным сном субботнего вечера,
Но все заканчивалось счастливым пробуждением
На следующее утро.
Ты был милосердным, как Бог,
Печальным, как облако,
Дарящим надежду, как дождь,
И вечным, как слово,
Потому, что я обрела тебя
На этой земле, заставив страдать
С собой вместе, страдать и молиться.
Но теперь, когда первая трещина моей веры
Обрушила скалы, безжалостно засыпав меня обломками,
Я теряю тебя. Я исхлестана твоим дождем,
С твоих ветвей падает гнездо
Полное надежд, слез и тоски.
Ты грозен и беспощаден, как Бог,
Как бродячее облако, ты безразличен,
И твоим гневом изрешечены мои поля.
Ты исчезаешь, как слово, брошенное напрасно,
И зеленый, бесконечный свет
Слепит мне глаза и убивает надежду.
Из вечных снов я не вижу выхода,
Я пережила свою любовь и возлюбила ненависть.
Я прокляла Создателя,
Прокляла землю, небо,
День и ночь!
Куда мне идти теперь,
Когда вокруг только ветер,
Который и сам не помнит
Своей дороги?
Куда идти?
* * *
Твой роман со стихами
Выходит за край
Дома, улицы, города
Зала
Восхищенные взгляды
Все просят – Читай!
Ты читала, читала,
Читала…
Все любили, и ты
Отвечала им всем.
Только он в стороне
Оставался
Этот праздник толпы,
Этот зов, этот плен
Шел по кругу и вновь
Повторялся.
Но когда вдруг заплакали
Колокола,
И закрылись последние
Двери,
Собрались рядом те,
Для кого умерла.
Только он не пришел.
Не поверил.
ЗОВ
Мать моя, Ева, где ты? Мама, мама! Ма!!!
Мне б госпожою света стать, до того, как тьма
Разум накроет, а душу примет Господь.
Пока еще силы – втрое и безумствует плоть.
Пока еще тело, как солнце и роза в груди,
И у ног моих бьется, лотос, и жизнь впереди.
Ведь я женщина, Боже, что могу я сама?
Жар познанья до дрожи меня сводит с ума.
И горчит наслаждений отравленный мед.
Упаду на колени, змей мой стан обовьет.
Сколько раз прививали мне тело к душе,
Будто крылья ломали на крутом вираже.
Как орел над Танталом, бес кружил надо мной,
Я не муки желала – только страсти земной.
Как по горло входила я в прохладу озер,
Лишь любовь я любила – не напьюсь до сих пор!
Не стыдишься ли, Боже, своего ремесла?
Срок земной осторожен, но сжигает дотла,
Неразумных и нищих, безутешных детей,
Что как воли и пищи, жаждут веры твоей,
У последней черты, что пройти не успели,
Травяные мосты да смертельные мели.
Ева, как мы похожи, через тысячи лет,
Этим жаром подкожным и предчувствием бед.
Ты начало начал всех земных воплощений, -
С каждой, мир проживал, первый грех и паденье.
Мать моя, мой ребенок, с тобой я сильней!...
Но болит мое тело от висков до ступней.
И ДОЖДЬ СМЫВАЕТ ВСЕ СЛЕДЫ
Смешны твои уроки равнодушья,
Они всего лишь детская игра,
Не прячь глаза, вчера мне было скушно,
Я, милый, не права была вчера.
Сегодня, видишь, все уже иное,
Как манит склон и как свежи ветра,
Ну, не сердись, побудь еще со мною, …
А дождь, – давай, отложим до утра.
ОДИНОКАЯ
У волос этой женщины запах
Города, пепла, дыма.
Одиночество на кошачьих лапах
Смотрит неизлечимо.
Женщина курит и выдыхает
Продымленную душу.
Закат догорает, камин догорает,
В комнате – душно.
Заговор чисел, где чет и нечет
Сделали третьей лишней…
Бьет полночь, утешиться снова нечем.
Бьет полночь. Она не слышит.
ТРИ СЕСТРЫ
Меня бросить нельзя, можно лишь потерять
Я успею, успею, успею,
Как волчица, засаду почуяв, порвать
Первой. Только с петлею на шее.
За минуту до края, до входа в метро,
До другой, что уже на пороге,
Стиснув зубы ответить: «Не трогай, не тро…,»
Я тебя позабуду, как многих.
Да она же не любит, совсем, никого!
Из породы бездушнейших самок. –
Улыбаясь, киваю в ответ головой. –
Ну, конечно. Попробуйте сами.
Сердце в клочья и сгусток помады у губ,
И, качаясь, как будто в похмелье,
Неужели и это стерпеть я смогу,
Боже мой, ну ответь, - НЕУЖЕЛИ!
Но ни крика, ни стона, шепчу лишь: «Держись!»
Так, что пальцы немеют порою,
И рождественской елью тянусь только ввысь,
За какой-то, там первой звездою.
Канул праздник и вечного счастья игра,
Всех отпетых гостей карнавала.
Будто ель дождалась своего топора
И упала, и пальцы разжала.
Но зеленые иглы пробьются опять,
Улыбнусь, как бывало и прежде.
Одиночество, гордость – ведь нас называть
Стали сестрами, с новой – Надеждой!
СЛЕЗА СОЛНЦА
Лали Тотадзе
Ты – слеза солнце, ты – стихотворенье,
Не луч – слово, рожденное взглядом.
Соткала рубашку сновидения,
Не позволив милому лечь рядом.
Заслонив белоснежную постель,
Отвернулась от тепла и света,
Но нетронутых гроздьев жадный хмель,
Все тоскует по ладоням лета.
Как далеко ушел твой садовник,
Не испив тоски этих ждущих глаз,
Проклянешь ли цепких рук терновник
Или же простишь последний раз?
Срезанных прядей лег скорбный венок,
Напрасно ветер тебя тревожил…
Ведь он уже рядом ,высокий бог…
Как мерцают фиалки у ложа.
ОСЕНЬ
И примолкла земля, растеряла
Всех весенних и шумных детей,
Лишь печально луна утирала
Дымно-желтые слезы дождей.
Средь ветвей, обнаженных и черных,
Как сережка, но ярче чем свет,
Лист один, все дрожал обреченно,
Будто праздник, которого нет.
переводы Елены Ивановой-Верховской
ПРЕОБРАЖЕНИЕ
Как искали друг друга они, как друг к другу стремились –
Человек и Всевышний, и каждый в другого глядел…
А в ладонях моих два крыла, два отрезанных - бились,
И казалось, что веер в руках трепетал и белел.
Я не помню, не знаю – кто крылья ломал мне до хруста,
Кто захлопнул ворота, - и небо закрылось вдали,
Кто сначала мне дал откровенье – стоглазо, стоусто,
А потом оглушил на шершавых ладонях земли…
А земля, как уставшая мать, как голодный ребёнок,
Так просила о ласке, о слове, о деле меня:
То кричала во сне, то меня поносила спросонок,
То в раскаянье бурном дарила рубины огня.
То меня ревновала ко всем сквознякам, то в раденьи
Расстилала ковры самых нежных фиалок своих…
И тогда я узнала, что значит полёт и паденье,
Что такое соблазны, и лица какие у них.
Вот когда небеса отражались в канавах и лужах,
Содрогались, почуя, что с женщиной схожа и я:
Так слабы мои руки, и хищный, беспомощный ужас
Дышит женскою страстью и заполоняет меня.
Неужели не ведомо мудрому, вещему небу,
Что и ангел пропащий с крылом перебитым – потом,
На земле прозревая, презрев всё, что здесь на потребу,
Превращается в слабую женщину с жалобным ртом.
ОТРАВА МЕДОВОГО МЕСЯЦА
Тбилиси - отныне ты город-дождь,
Гремят твои барабаны,
Ты закрываешь себе глаза,
Когда открываешь раны.
Всё поздно, проиграно, свет потух,
Жизнь мечется, догорая,
А та, что с тобою, а та, что не я,
Какая она - другая?
Пока вас обоих метит ожог
Медового месяца, - с кровью
Змея целует меня в уста,
Прильнув к моему изголовью.
Другая на месте моём, в раю,
В моей парче и в атласе,
Пока я в лохмотьях моей беды
Тоскую о смертном часе.
О, как от тебя откреститься, когда
Ты был как "Христос воскресе"!..
Нет, трижды мёртвый, медовый март, -
Лгут щели в твоей завесе!
Любимый, с тобой, как с прохожим? Да,
Круги по воде, что петли...
Простит ли, помилует нас Господь?
А дождь? Кончится ль, нет ли?
СОН
На холмах моей деревни
Жёлтенький кизил цветёт,
Лишь во сне увижу это -
Я уже душою там,
Дедушка рукою машет,
Птица чудная поёт,
И бредёт за мною это
Сновиденье по пятам.
Как хочу расцеловать я
Дедушку, а он лицо
Отвернул и вот - не смотрит
И руки не подаёт,
Да отходит шаг за шагом,
Поднимаясь на крыльцо,
Только птица сновиденья
Удивительно поёт!
Знаю, дедушка, я знаю -
Поцелуй во сне - к беде,
Он - к разлуке, он - к болезни,
К засухе, он сердце жжёт...
Где ж искать покой и счастье?
Не найти уже нигде!
Только там, где эта птица
Наяву поёт, поёт...
ЗЕМЛЯ
Убором праздничным и платьем подвенечным
Озолотило солнце землю, и она
Лежала, праздная, глядела взором млечным,
Пространства и желания полна.
Рукой небрежною, но нежною и гибкой,
Она фиалками закалывала прядь
И замирала вдруг таинственной улыбкой -
И страсть была она, и женщина, и мать...
СТИХ, КОТОРЫЙ УШЁЛ ОТ МЕНЯ
Не простили мне твоего дара, твоего избранья.
Женщины втайне прозвали меня чёрной монашкой,
Мужчины проиграли все поединки
И, покуда другим дарили розы на длинных шеях,
Мне приносили только шипы на стеблях.
Я была самая тихая
Из твоих избранниц,
Самая смирная
Из твоих пленниц,
Самая кроткая
Из твоих невольниц,
Ибо только такая
Может быть рядом с тобою!
Ибо только такая
Прозрачна для твоих звуков,
Ибо только такая
Послушна твоим желаньям,
Под твоим покровом, с твоей защитой
Я говорила всегда правду и только правду.
И это в такое время, когда у нас два человека,
Если спорят о чём-то,
Ни один не верит другому,
Оба друг друга боятся,
Оба лукавят искусно,
Чтобы и тот, и другой всё понял
И ничего не понял...
Ибо оба ведают сладость жизни,
Оба знают, что обнажать свои мысли -
То же самое, что скакать на коне безумном.
Под твоим крылом и благословеньем
нищета и скудость мне были в радость,
Теснота казалась глухим пространством,
Заповедным замком, плющом увитым.
И мне было зимой не холодно и не стыдно
Среди тысяч шуб, цены не имевших,
Проходить в пальтишке из драной кошки,
К небесам высоко вытянув шею,
Расправляя ссутулившуюся спину,
Шла я, глядя гордо, ибо незримо
Ты, единственный, шёл повсюду со мною.
И тогда вселенная становилась моею,
Я была и женой, и возлюбленной,
И рабыней твоей сладчайшей,
И только одна я дышала
В этом городе мёртвых.
- А теперь - ты ушёл от меня, отвернулся,
и увидела я, что лицо у мира злое.
Как безумная нищенка, брожу я по пепелищу -
Бормочу, стенаю, машу рукою...
РАВНОДУШИЕ
Я как бы забыла - ты в мире далёком,
А я в мельтешении жизни окрест...
Как старые девы озлобленным оком
Взирают на юных прекрасных невест,
Как чёрных холмов обнажённые спины
Ждут солнца, как ходит без палки слепой,
Как платье гончар очищает от глины
И деньги чужие считает скупой, -
Так полубезумно и самозабвенно
я лживых и сумрачных песен хочу, -
Гляжу равнодушно,
Хожу несогбенно
И мелкой слезой незаметно плачу'.
НА РАСПУТЬЕ
Выбирай, клеветой поражённый,
Путь дальнейший, распутывай ложь:
Так пойдёшь - будешь ввек прокажённый,
Этак ступишь - совсем пропадёшь!
А по той поплетёшься дороге,
Так услышишь из рытвин-ложбин:
- Ты один? Получай, одинокий!
- С кем-то вместе? Почто не один!
Всё равно - разнесут, как крамолу,
И везде разразится гроза...
Так иди без оглядки и долу
Опускай дерзновенно глаза!
ЖИЛИ-БЫЛИ
Улыбаешься мне и из прошлого ты еле-еле,
Обнимаешь за плечи меня – так светло и легко…
Только ты меня больше с собой не захватишь в Хомхели.
К снежным синим вершинам, высоко-высоко!
Там, в Хомхели, есть хижина – прямо в ореховой чаще,
Где огромное солнце пытается в тень заглянуть.
«Ах, малышка!» - ты шепчешь мне, словно пытаясь летящий
Облик времени остановить, чтобы вспять повернуть…
Я от сказок твоих убежала, мой дедушка славный!
И в дороге я встретила дэвов и гномов, и вот –
Тот, кто с Богом боролся, тот истовый, тот своенравный,
Святотатственный дух наказанья торжественно ждёт.
Потому что и в сказке расплата грядёт за деяньем
И волшебники бродят по жизни, и бесы снуют,
Три дороги лежат возле камня судьбы по преданьям,
И у каждого озера ночью русалки поют.
И о боли моей ты, мой дедушка, вовсе не знаешь.
Как стоит одиночество посередине земли!
Ты колёса судьбы, как телегу, по мне прогоняешь,
Чтобы к ране кровавой слова прилепиться могли.
«Это только начало,- ты мне повторяешь,- начало…
Если холоден воздух, тяжёл он, как будто свинец,
Помни только о том, что ты в добрую сказку попала:
Чем страшней в ней событья, тем будет чудесней конец!»
переводы Олеси Николаевой
ЛЮБОВЬ
Опоздал ты!
И пусть всего лишь на миг -
Опоздал...
Если б ты раньше возник!
Правда, губы твои, -
Как скольженье диких лиан,
Стремительно текущих вверх по стволу!
И хотя я навстречу тебе плыву,
И в голове от мыслей твоих дурман,
И хотя я не хочу печали твоей,
И только повели, дыханьем повей -
Лягу в твои ладони
Каплей тишайших рос,
И пусть свадебные одежды,
Что ты принёс,
Дышали,
Солнечными лучами шурша,
И полна ландышами твоя душа,
И пусть луговым ароматом
Ты пропах, как и я...
Я виновата?.. Вина - моя?..
Почему же ты опоздал?..
Я виновата.
Да. Хоть в мире и нет
Меры моей вины...
Знай!
Я - любовница Сатаны!
И теперь, ликуя,
Спешу к нему.
Да, я люблю его.
Почему?!
Первую любовь
(Этого не постичь никому!)
Уподоблю лавине,
Низринувшейся во тьму!
И если одним
Донесёт она свет со дна,
Другим уготовит
Ежевичный венец она.
Но если я
Полюбила свято,
Пусть Сатану,
Ну чем же я виновата?
Вот навстречу любимому
Спешу на покос,
Поцелуем зажжёт он
В водопадах моих волос
Жаркий костёр из маков.
Танцу весенних дождей
Научит, оплакав.
Солнечный колокольчик тронет
И во имя любви
Позвонит он трижды
За разом раз!..
Завистью наполнит свой смех одинокий вяз.
И птицы не тронутся с этих мест...
Ах, если любимому надоест
Топтать цветы. И вдруг от меня
Стеснительный мак
Отшатнётся посреди дня, -
Упаду ниц и останусь так:
Лицом в беспомощные цветы.
Изною от безвыходной пустоты,
Хлынут слёзы и задушат меня.
ПРАВДА
Когда бы пред лицом солнца
Ты мне правду сказал хоть раз,
Возблагодарила бы я звёздную высь!
Только об одном молю: не клянись.
Пусть и отказ.
Но лишь бы прямо в глаза.
Когда над землёй луна, как слеза.
Ты ведь знаешь: я поверю и в ложь.
Упаду, как трава под косой, слаба.
Тихие очи мои наполнит мольба.
Забуду советы луны и ветра слова,
Ропот трав и порученья цветов...
Вдруг затихну - ты мне построишь башню из слов.
Чуть затоскую - рассмешишь меня в тот же час.
И такой несбыточный поцелуй рассмешит меня,
Словно ветра ступня - робкий росток...
О, если б перед лицом солнца ты смог
Правду сказать хоть раз.
переводы Владимира Ерёменко
ОТЧУЖДЕНЬЕ
Ты пригвоздил меня к земле, и мне осталось
Лишь примириться со своей судьбой.
Врата небес закрылись… Но казалось,
Но почему мне всё-таки казалось,
Что я могу быть счастлива с тобой?!
Ты мне не веришь? Не смотри сердито,
Смешно ревнуя – из-за пустяков!
Пойми, что я во власти звучных слов,
Что я – дочь неба! Вместо звёзд покрыто
Моё лицо веснушками стихов;
Под утро я отдам реке безмолвной
Отчаянность моих тревог ночных,
И унесут медлительные волны
И боль мою, и неземные сны.
Не называй изменой отчужденье,
Мне жжёт глаза, мне застилает свет
Горчайший дым метафор и сравнений,
Избитых рифм… Я слепну, я в смятенье –
Потерян в небе мой недавний след!
Оставь меня! Я буду вновь одна,
Одна, как мысль, одна, как тишина,-
Иного счастья, право, мне не надо.
А роль рабыни чересчур трудна,
Хоть есть и в ней какая-то отрада…
МЕСТЬ
Вы вошли, и моим ветрам,
Словно сон, подкосили колени.
Сатана хохотал в исступлении,
Прижимал меня к сердцу, был рад,
Будто благодетель.
Прохожих, вероятно, пугала слегка
Откровенность улыбки моей, а может,
Луч, угасший в моих зрачках.
В поцелуе моём покорном
Зрели тайная месть и вражда,
Вырастали фиалками горными
Капли слёз на моих следах.
Я ушла, я от вас отреклась,
Потому что казался немыслим
Даже день, даже час без вас.
И вся жизнь не имела смысла.
Я сорвала парчу и атлас
И холстину, холстину надела,
Власяницей терзала не раз
Я своё беззащитное тело.
Но забыть никогда не могла,
Как вошли вы, взглянули с порога,
Как пронзили мне душу тревоги,
Глубина и печаль ваших глаз.
И опять я покорна им
В зыбком мареве сновидений,
Потому что ветрам моим
Вы, войдя, подкосили колени.
переводы Галины Павловской
ИЮЛЬ ПРОШЁЛ
Не сладки ягодки - цветочки были краше.
Июнь на память не оставил дня.
Устала я, и утешенье ваше
Тоску и злость наводит на меня.
Вы далеки и так близки! Доколе
Терпеть и ждать, и закрывать глаза?
Повесьте утешенья колоколец
Себе на шею - я вам не коза...
Я не кобыла, чтоб меня треножить:
Я ухожу - вы не прекрасней всех!
Но двери предо мной умеет множить
и затворять мой кровный враг - ваш смех!
ВЫБОР
Сполна воздаст мне одиночество
За веру лишнюю в себя.
Листается, прочитан дочиста,
Мой сборник, строчками рябя.
Я солнце выбрала соавтором,
Чернели буквы в клювах птиц;
Мир, опоясанный экватором,
Казалось, не имел границ!
В пятидесятом царстве, с реками
Из молока побито Зло,
А в жизни только нацаркекиям
И хуткунчулам повезло.
Немало времени потратили,
Чтоб лёгок был мой путь и хлеб,
Для глаз незримые создатели
Людских счастливейших судеб!
Стой на дороге на просёлочной -
Учили жить они меня, -
Жди жеребёнка масти солнечной
И бойся чёрного коня.
Но не хватило мне беспечности -
До ног в неё закутать плоть,
И все колючки бесконечности
должны мне сердце исколоть.
живу единственным желанием -
Лучом пробиться в хмарь веков,
А кони счастья с громким ржанием
Уносят лёгких седоков.
КРОВАВОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ
Невидимый, бьёт колокол над нами,
И воздух мерным боем леденит.
Архангел с перебитыми крылами,
Взлететь не в силах, с храма вниз глядит.
Плачь, колокол, твой голос похоронный
Да не умолкнет после похорон!
На город песен грянули вороны
(На чёрных крыльях нету ли погон?!)
Мать-Грузия, лицо седою прядью
Скорей закрой, не то ослепнешь ты,
Твою живую землю пядь за пядью
Покрыли ядовитые цветы.
Вай, сердце, вай, вай, родина, не стану
Одежды рвать и призывать точить
На месть кинжал, но эту злую рану
Какое время сможет залечить?!
Едва мечты серебряные трубы
Запели, соплеменники мои,
Исподтишка отравленные зубы
Вонзил нам прямо в душу год Змеи!
Подкованный сапог ребро ломает
И бьёт тупым носком в кричащий рот...
И если Бог растерян и не знает,
С кого взыскать -
пусть спросит мой народ!
переводы Евгения Сливкина
ВЕЧНО ПОМНИ МЕНЯ
Равнодушье было только маской -
Ведь слеза под нею не видна.
Ты вернулся? Я гляжу с опаской:
Старой раны боль вдвойне страшна.
распростилась с пылкостью былою -
И простушки прежней нет - как нет.
Что ты, ветер, делаешь со мною?
Вянет, вянет лучшей жизни цвет.
Близко колесо судьбы гремело,
Пронеслось - и даже след исчез.
Поле по весне цвести хотело -
Гибнет поле, вырублен мой лес.
Названые сёстры! Неужели
Мне весёлой воли не видать?
Лику солнца под Свети-Цховели
Утренней молитвы не послать?
"Позабудь!" - Извечный жест гордячки.
Прихоти угрюмой не перечь.
Ты беспечно весел, я - в горячке.
Странную опять веду я речь.
"Помни вечно!" - в сердце затаила,
Но иные вырвались слова.
Одиночество шатёр разбило.
Рана в сердце жгучая жива.
Видишь, плачут нежные фиалки,
Слёз своих невзрачных не тая.
После злой словесной перепалки
Лишь фиалки плачут.
Но не я...
СТРАННЫЙ СОН
Не улыбка - улитки след на тропе,
Бесенята в глазах затаились...
А на прочих лицах - одно шутовство.
Вкруг меня они веселились.
Кто-то крал украдкой моё тепло
И хвастливо играл словами.
Резкий свет горел, тихий дождь шуршал,
Странный праздник шумел над нами.
Разноликих масок цветистый ряд,
Одноликость мужчин - под ними.
У двери, словно цербер, лисица стоит
И блестит глазёнками злыми.
Впрочем, я легко различу в толпе,
Кто есть кто, кто уважен всеми.
Вот афиша висит. Саже-чёрный шрифт.
Объяснение к нашей теме.
На афише условия не трудны.
Выполняй - и милости просим.
Сердце дома оставь. Мы сюда на лице
Лишь лукавство улыбки приносим.
Трепет детства? Забудь. Или дома оставь.
Ты на верность отчизне поклялся?
Ты на трусость глаза не умеешь закрыть?
Знаешь, лучше б ты дома остался.
Те, кто празднует труса - придите сюда,
К нам на праздник коварства и злости.
Вот какие на чёрной афише слова.
Вот какие пожалуют гости!
Легкодумный вручатель лавровых венков,
Устроитель почётных оваций!
Для тебя этот кров, для тебя этот пир,
Здесь не любят иных филиаций.
Видишь, длинная очередь возле дверей,
Впрочем, я не такая простушка,
Вижу, чем приласкают: меня заждалась
незаметная взгляду ловушка...
Это сон, это бред, это страшный навет
На действительность! Так не случится.
Это снилось кому-то ещё до меня,
Это сон. Мне нельзя ошибиться.
В КОФЕЙНЕ
В тихой кофейне - покой,
Лютый борей - за стеной.
Верила: счастья слеза
Вдруг набежит на глаза...
В гуще кофейной - темней,
чем жеребёнка зрачок, -
Образ промчавшихся дней,
Будущих - смутный итог.
В дальнем углу наркоман
Давится смехом больным.
Общий клубится дурман.
Воздухом дышим одним.
Кофе, подсохший бисквит.
Времени призрачный плен.
Дождь по окошку стучит.
Плачет влюблённый Дассен.
ФИАЛКА
Это ты на груди, Сакартвело,
Нежно крошку-фиалку лелеешь?
Дай, фиалка, тебя поцелую!
Переполнилось сердце, взлетело -
И летит себе напропалую,
Как летают на белом коне лишь.
Спрячу взор под фатою прохладной
И предстану невестой нарядной:
"Это я, мой жених ненаглядный!"
как поток, освежающе, пряно
Нарастает цветенье. И солнце
кудри спутало так, что придётся
их сегодня расчёсывать рьяно.
смотрит храм из заоблачной дали
На румяные губы апреля.
А Иори сегодня видали,
неустанно бегущую к цели?
Плодородную почву и гравий
Омывает Иори, играя,
на высокой груди Сакартвело
Ты, фиалка моя, уцелела.
Это ты на горе, как во храме,
Мне росистыми светишь очами.
ЭКСПРОМТ НА РАССВЕТЕ
Оборвалась эта ночка. Утро явилось в шесть.
Камнем на сердце - песня, которую мне не спеть.
В небе - светло и тихо, в душе моей - сущий ад.
Дьявол или мужчина душу мою соблазнят?
Веру мою и надежду скрыл неприступный мрак.
Ты почему со мною, судьба, поступила так?
Колокол безъязыкий звуков не издаёт.
Что мне на это ответит
Луна, обходя небосвод?
Наше смутное время и душу губит, и плоть.
я помыслами всеми к Тебе взываю, Господь!
переводы Натальи Аришиной