Новые стихи и переводы - 2015
- Подробности
- Категория: Владимир Саришвили
- Дата публикации
- Автор: Kefeli
- Просмотров: 1696
***
Дочь Иаира, дочь Иаира,
Смерть – это ложь непрощённого мира,
Не сотвори себе в жизни кумира,
Веруй, восстань же, о дочь Иаира!
Дочь Иаира, дочь Иаира,
Все мы за яствами брачного пира
Скоро возляжем. Кимвалы и лира
Слух усладят нам, о дочь Иаира!
Дочь Иаира, дочь Иаира,
Смерть – это ложь искривлённого мира,
Все мы возляжем за яствами пира
В благоухании ладана, мира,
В Царствии Вечном, о дочь Иаира!
4.07. 2015
ПОСВЯЩЕНИЕ ТБИЛИСИ
Когда ещё шарманщик не был стар,
Когда органчик взваливал на плечи
И шёл менять он площадей пожар
На Ортачал вечерних пиршеств речи;
Тень, ветерок, напев чонгури, смех
Красавиц; искры сабель в круге танца,
Единоборства, и среди утех –
Испуганные вопли иностранцев.
Когда ещё шарманщик не был стар,
И «Венский вальс» волнами из раструба
Лился по саду, вереницы пар
Порхали вкруг трёхвекового дуба...
И с поднятыми рогами князья
С послами миссий пили «вахтангури»,
Им вторили соседи и друзья
И длился до рассвета таш-пандури.
Теперь шарманщик сед, горбат и глух,
И нет садов тех щедрых, величавых,
Он навещает двух сестёр-старух,
Когда-то танцевавших в Ортачалах.
Заварят чай, вареньем подсластят,
Под скрипы покосившегося крова.
И долго смотрят в пасмурный закат,
Сквозь пелену ища следы былого...
Ортачала - район фруктовых садов и смешанных рощ на набережной Куры, век-два века назад излюбленное место пиров знати и простого люда.
чонгури - струнный музыкальный инструмент
вахтангури - брудершафт
таш-пандури - аплодисменты, музыка, танцы - активная фаза пира
Кукия (старое городское кладбище)
Радуга над кладбищем
В лучах рассветных
Чашечки лютиков
Так похожи на глазницы
Старых покойников.
Радуга над кладбищем.
В лучах рассветных
Гроздья сирени
Так похожи
На пухлые кисти рук сестрёнок,
Сложенных в гробиках.
Их похоронили на Крестовоздвиженье
Бабушка с дедушкой.
Радуга над кладбищем.
Свет невечерний, день незаходящий…
Радуга над кладбищем.
Белый обряд – на могиле молитва.
Чёрный обряд – на могиле тризна.
И обряд многоцветья – радуга над кладбищем…
Ярусы, ярусы, ярусы свежих могил.
Жёлтый лилейник.
Лиловый безвременник.
Ива повислая,
Дым коромыслом.
Жгут сорняки.
Дальше – барвинок,
Барина
Грузное, крепко влитое надгробье.
Вот и вербейник монетчатый,
Клетчатый
Камень, обвитый вербейником,
Здесь упокоился шахматный тренер.com
Радуга над кладбищем.
Путь быстротечный,
Путь бесконечный.
Снежная буря июня – чубушник венечный
И горделивых гортензий ряды…
Вот и волжанки
Для заезжей блудницы Жанки,
Выброшенной с одиннадцатого этажа.
Ограда, ржа.
Волжа-
нки растут на любой почве,
И прочем.
Переносят переувлажнение…
Неприхотливый бузульник,
Под ним не бузит больше
Закоснелый бездельник Кочойя,
Умерший стоя,
в редкостном для себя положении.
Нарциссы, пионы, подснежники…
Цоколи-смежники.
На них букеты навалены,
Оскалены
пасти лилий,
Прислонённых к надписи:
«Вино и друзья привели меня сюда».
.
Могила Евгении Андреевны Шария,
Соцветья излучают приятный медовый аромат.
Рядом её брат,
Вынесший за сорок лет судейской службы
Шесть смертных приговоров.
Заполонила туя
Могилу моей пионервожатой товарища Таи,
Впоследствии Таисии Аполлинариевны Кожемякиной.
Здесь – пили.
Скорлупа яичная,
Крошечки пасочки,
Стаканчики пластмассовые,
Разовые.
Дальше, у края оврага
Вяз шершавый,
Покрышки с проплешинами навалены,
К объявлению – «Чёрная земля,
белая мраморная крошка
Абесалом 2366329»
Пришпилена открытка с изображением Сталина.
Родник неприкаянный
Бьёт струёй в никуда, в низачем.
Здесь колышется золотарник
Здесь сошлись на дуэли Грибоедов с Якубовичем,
По убеждению князя Александра Чавчавадзе –
Оба сволочи,
Души имперские,
Замыслы зверские.
Радуга над кладбищем.
Тициан Табидзе
Пиросмани
Собратья, собраться бы нам за столом,
Поднять поминальную чашу в духане
И выпить душистым, как миро, вином
За чистую душу Нико Пиросмани.
Пасхальный барашек застолье святит,
И словно с полотен сошло угощенье,
Но – грех неискуплен. Ягнёнок убит.
Верёвка его – на столе разговенья.
А годы пройдут – поредеет наш строй,
И жизнь повернёт на закатные грани.
Помянут и нас в слове «За упокой»,
Как мы – горемыку Нико Пиросмани.
Уронят слезинки – свеча за свечой.
Он – жертва, он – мученик бренного мира,
Как праведных сонмы, с небес синевой
Он слился, злочастный, убогий и сирый.
Художник на свете прожил невпопад.
Искусников исстари Грузия знала.
Хвала их десницам, стократ и стократ,
Покойся же с миром, наш добрый Никала!
(перевод Владимира Саришвили)