Зима в переводах Владимира Саришвили
- Подробности
- Категория: Владимир Саришвили
- Дата публикации
- Автор: Kefeli
- Просмотров: 1187
ОТАР ПАЛИАНИ
В переводах Владимира Саришвили
ЦВЕТОЧНИЦА
Цветочница Мишель... Здесь купишь и горшочки
С нутром пустым... Тюльпан дивится: «Разве я
За шиллинг продаюсь? А летние денёчки
Уж минули. Стоишь, печаль свою тая.
Треввожно на сердце, и в листьев шелестенье,
Улыбки тень порой твоих коснётся губ
И соскользнёт... И ветра чокнутое бденье...
И прячет: «Помоги!» чреда косых халуп.
«Мишель... Мишель... Цветы без устали шептали,
И город в суете обыденной погряз,
Под вечер, как всегда, букеты подсчитали,
И – оптом, за гроши, непроданное – враз.
И сломанные пальцы солнца – хризолиты,
В закатные лучи одетую герань,
Всё оптом – и кручину, что в душе разлита.
Окраина... Тоска... Халупы... Глухомань...
И желчь в глазах твоих, и голос уж прокурен,
«Кент», «Винстон», «Галуаз», «Парламент» и «Казбек».
Тюльпан во льду дрожит – декабрь набедокурил,
Но слышится: «Мишель...» из лепестков-калек.
За шиллинг – майских дней купите отголоски,
Коленки прячет, словно девица, Мишель.
Дыхание твоё, очей усталых блёстки,
Для пьяниц на углу – как вожделенный эль.
Под пенье, хлопоты скворцов вокруг скворешен
Садовник вновь растит тюльпаны по весне.
За шиллинг купят их – тот праведен, тот грешен,
Горшочки шепчутся, как будто в полусне...
УЛИЦА, ДЕТИ, РОЖДЕСТВО, ДЕД МОРОЗ
А в канун Рождества всё куражится, ветер вихрится,
На повозке, укутавши, солнце уносит буран.
Ну когда ж Дед Мороз из Лапландии в город примчится?
Дети ждут – не дождутся, но всё это – ложь, всё – обман.
Ждут его – на санях, в фаэтоне или в дирижабле,
Только нет никого, память известью снов занесло,
И лежит она, крылья сложив, словно ржавые сабли,
Где-то в тёмном подвале...
Быть может, другим повезло?
Им – подарков мешок, со Снегурочкой песни да пляски,
Нам же – петь под оркестр одинокого снега опять.
И в который уж раз слушать поднадоевшие сказки,
И в который уж раз Санта Клаусу письма писать...
Где же ты, Дед Мороз, снова лепим снежки и пуляем,
В ожидании чуда... И так повседневность пуста...
В этом мире фасад бытия – лишь один обитаем,
В сердце детском надежда – одна лишь осталась чиста.
Дети, улица, дед, сам на изморось больно похожий,
Но того, из мечты, нет как нет. Задержался в пути?
Иль совсем не придёт? Рождество, ветер, день непогожий,
Солнце в чёрной повозке подальше спешат увезти.
Дед Мороз! Где же ты, Дед Мороз?! За прохожим прохожий
Мимо окон идут. Не бывает чудес. И не жди.
ПОСЛЕПАСХАЛЬНОЕ
Ох, гудит голова после пира ночного... На полках –
Всё бутыли вина. Кулича подчерствели куски.
В чё ты клялся пред Богом – поутру не вспомнится толком,
Не откроешь покуда Евангелие от Луки.
Манят сердце грехи... Ну, а время-то неудержимо,
И не веришь, что ты поиссох, как пасхальный кулич.
Одурел, ошалел от вина, нарушитель режима,
И в больной голове будто кто-то катает кирпич.
Гребешок петушиный покрылся зари позолотой.
Отреченье Петра в третий раз – колокольный набат.
Воскрешение Господа ласточки славят полётом,
Петухи кукарекают... Сколько ж мы выпили, брат...
И знаменья Господни на память придут. Укоризне
Пробудившейся совести что возразить, и к чему?
Сколько ж ты промотал, сколько же напортачил ты в жизни,
Для чего, для чего ты живёшь – неподвластно уму...
И молитва на тёплых губах, будто съёжившись, дремлет,
Бытиё или смерть? Верил ты и в неё, и в него.
И душа твоя верит, и сердце усталое внемлет:
«Бытиё – это смерть. А за смертью – опять бытиё».
Ох, гудит голова после пира ночного... На полках –
Всё бутыли вина. Кулича подчерствели куски.
В чём ты клялся пред Богом – поутру не вспомнится толком,
Не откроешь покуда Евангелие от Луки.
КЕТЕВАН НАТЕЛАДЗЕ
В переводах Владимира Саришвили
Из книги «Гипноз»
СТИХ НАКАНУНЕ ЗИМЫ
Всё нет тебя, и близится к нулю
Шанс ожиданья, ты прохладой ранней,
Как листопад, пленён... А я люблю
В дождь на прогулку выйти в сарафане
Сиреневом... Он радовал твой взор,
Была я в нём и нежной, и пригожей...
Затяжка, кашель... Это с давних пор –
Всё вздор. Но есть ли на тебя похожий?
Вдыхаю дым – лишь потому, что ты
Потешиться любил над сигаретой...
Что мне привычки детства и мечты,
И что мне в каватине ветра этой...
Грядёт зима, а впрочем, всё со мной
Она уж много лет, со дня разлуки,
От первых поцелуев за рекой –
До этих ливней, хмурых, длинноруких.
В глазах тускнеет, меркнет свет былой,
Ума лишают вопли, стрекотанья...
Ты – исповедь моя, мой аналой,
Но близится к нулю шанс ожиданья...
Как листопад, пространству в плен ты сдан,
Я на прогулке. Сумрак непогожий,
И вновь на мне тот самый сарафан,
В котором я такой была пригожей...
***
ГИПНОЗ
Закрой глаза,
Глаза закрой,
Расслабься никакого напряжения,
Представь, что тебя окружает полный покой,
Без намёка на движение...
Что вокруг тебя плавают облака – так тобой овладеет гипноз,
Осторожно, слегка...
И не воображай, что теперь
Пребываешь ты в городе –льдине,
В каморке –ледышке,
Время не возвращает потерь,
Время – вечный воришка,
Всё, что пущено по ветру – кануло без возврата,
И никого не волнует нервов твоих растрата...
Но не думай, что время и вовсе остановилось,
И что отдан навечно ты
Этим замшелым стенам на милость,
И людям чёрствым, бездушным,
Ты ошибаешься – здесь вовсе не так уж и душно...
Закрой глаза и представь:
Вокруг облака здесь, в покоях покоя,
Глаза прикрой и не бойся, тебе ведь легко, и
Зачем темноты страшиться, ни к чему тебе отсвет дня,
Должно быть темней, и ещё, и ещё темней,
Чтобы ты разглядел меня...
***
На страницах прошедших годов обозначу тебя
И зачёркиваю – больше нет тебе в сердце приюта.
Столько лжи, клеветы о тебе сочинили, трубя,
Что меня убедили, всё вышло у них почему-то...
Чаровали путями иными иные меня,
Из орды Золотой облаков солнце медленно скрылось,
В вероломстве, коварстве тебя беспрерывно виня,
Одержали победу они, всё у них получилось...
НИКА КВРИВИШВИЛИ
В переводах Владимира Саришвили
1. С. 19 Я НИКТО
Я никто, я ничего,
В ничего полно всего,
Все цвета до одного,
Что, не понял ничего?
Вот обидели старуху у порога своего,
Говорит мне: «Веруй в Бога, веруй в Бога одного,
И пойди, возьми просфору у духовника свово»...
Все цвета в одном смешались, нет и нет ни в чём всего.
Всё – ни в чём имеет место, нечто рождено ничем,
В людях не ищи различий, в людях не ищи дилемм.
В многоцветье утонула грусть-печаль моя – зачем?
Ты, Господь, одна надежда, мой заступник, мой Эдем...
Я украсил путь Твой Крестный, расстелил бутоны роз,
Но взошли одни колючки. Почему?
Вот в чём вопрос.
Чуда ждал, но что мне чудо, я любовь Тебе принёс...
Я никто, я ничего,
В ничего полно всего,
Все цвета до одного.
Ты не понял ничего?
2. С. 52 ДЕВИЦА
Посмотри в глаза мне, девица,
Там пережитое прячется,
Лучиком стыдливым светится
На щеках твоих, красавица...
И согрей ладонь ладонями,
Ведь в дому моём - метелица,
А давай в дырявом взмоем мы
Дирижабле – с тучей встретиться.
Драма жизни уготована,
Да иронией прикормлена,
Сердце бьётся очарованно,
Не просил любви покорно я.
Украдём у танго вольную,
Разбитную страсть, развязную,
Подарю тебе раздольную
Ласку полночью прекрасною.
Вожделенная, всевластная,
В прядь твою вплетаю ландыши,
Хочешь, в небе пофиглярствуем,
Дирижабль ждёт нас замерший.
Долг – принять рукопожатие,
Ведь ладонь тебе дарована,
Ждём тебя в свои объятия
Я и мой рояль разломанный.
3. ***
Снега шаткая поступь так душу ласкает... Продлю
Я прогулку. Пронизанный святостью ветер повеял.
Облетевшую небо снежинку губами ловлю,
И Крещения благо вдыхаю на тёмной аллее.
Снег.
Крещение.
Россыпь, ковёр, белизна.
Снег...
Господь во Христа воплотился...
Ступать мне негоже
По тропе запорошенной, где за сосною сосна,
Как хоругви, стоят.
Это праздник Крещенья, мой Боже!
Город мой непорочен в священную ночь.
Снег идёт.
Мой Тбилиси безгрешен и верен Христовым заветам...
Снег идёт. Все капризы погод прогоняю я прочь.
И вдыхаю Крещения благостный дух пред рассветом.
***
Темур Чалабашвили в переводах Владимира Саришвили
1 ВЕК НЕ НАЙДУ ОТВЕТА Я С. 29
Жизни чересполосица –
Как на разгадку выйти тут?
Где за улыбку – спросится?
Где прослезишься – выдерут?
Или гульнуть когда пора?
В ящик сыграть? – не ведаю.
Слишком сложна парабола,
Век не найду ответа я.
Век не найду ответа я.
Прорва уже прожита дней...
Ох, голова ты бедная,
Хоть отрубай – тужи по ней.
1. *** С. 57
Мтацминда погружается в туман,
Наброшен на Кашвети ночи полог,
Чем день ясней, тем пуще горечь ран,
Потока Мтквари путь до моря долог.
Гор призраки похитили луну
И пригвоздили к куполу Метехи,
Себя распятой впомнивши, в плену,
Дрожишь замёрзшей птицею в застрехе.
Промчишься ланью в поисках луны,
Дождём с небес твои прольются слёзы,
Туман. В ночных объятьях тишины
Мтацминда о луне лелеет грёзы.
2. ИСПОВЕДЬ С.53
Гете
Я тебя сдружил с нуждою,
К беспорядочному быту
Приучил. Чего ж я стою,
Неудачливый, небритый?
Заморочил, как ребёнка,
Словом сладким, лаской нежной,
Жизнь казалась песней звонкой,
Бесконечной и безбрежной.
Но удел поэта тощий
(Знал ведь я!) - тебе сгодится,
Хоть зятёк не в радость тёще,
Пилит – не угомонится.
Годы мчатся... Что-то сдал я,
Не дано родиться снова,
И кольцо, что обещал я,
Не купил – нарушил слово.
Пред тобой в долгу я, знаю,
Но не всё ещё пропето.
Ты – прекрасна. Ты – иная...
Ты и впрямь – мечта поэта.
3. ИСПОВЕДЬ
Только выбрался – вновь окован я
Одиночества кандалами,
Сколько снега с небес даровано,
Нет со мной тебя вечерами...
Ты и снег – одно имя-отчество,
В вас единое бьётся сердце,
Возвращенье из одиночества
В одиночество было бегством.
4. ДОЖДИК ЗАДРЕМАЛ
Дождик задремал
На стожках сенных,
Вновь я вспоминал
Запах кос твоих.
Где ты столько лет?
В дальней ли стране?
Не тоскуешь, нет, -
По былой весне?
Ясь твоих очей –
Словно вёдра луч,
Нет её светлей –
Брызжущей из туч.
Взор мой пред тобой
Не предстанет вновь...
Глуше сердца бой,
Громче плачь, любовь...
На стожках сенных
Дождик задремал...
5. Я СТАЛ С ТОБОЙ ЕДИНЫМ ЦЕЛЫМ
Я стал с тобой единым целым, так верил, так любил,
И ты была моей мечтою, а я – лишь тенью был,
И стала ты моей печалью, глубокою тоской,
А я – всего лишь грустью лёгкой, неслышимой тобой.
И, как бывает сплошь и рядом, судьба нас развела,
Лишь грёзы бледные остались, как утренняя мгла.
Неизлечимы раны сердца, эх, раньше мне бы знать –
Чем дольше порознь будем жить мы, тем больше тосковать...
6. ИЗ ЦИКЛА – ЛЕДЯНОЙ ГОРОД
Я – твой навек. Навек – вдвоём.
Былые мифы стали прахом.
Гегутским ты взнеслась крестом,
А я – десницею монаха.
Земля ведь тем жестоко мстит,
Кто с мест насиженных сорвался,
Пусть облик мой не удивит
Тебя. Горда ты, как упрямство,
Я ж – кроток, как ребёнка стыд.
О, город мой, ты так высок...
«Спаси» - шепчу, сомкнувши вежды,
Пусть тела движется мешок,
Не оживёт моя надежда...
И выдувают кровь ветра,
За каплей каплю... Пахарь славный,
На пашне слепну. Что ж, пора
Увидеть рай обетованный...
Ты – царственна. Скажи, когда
Морщин твоё чело не знало?
Ответь, не замыкай уста,
О, буйство красок карнавала...
В богатстве этом – бедняком
Я чувствую себя... Поверьте,
Что человеку быть шутом
Негоже на такой планете.
Всё – только утешенье, сон,
В чужом бокале вянут розы...
Где начат путь, где кончен он –
Загадка, тайна... Смех сквозь слёзы.
7. ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ
Одна земля –
Последней битвы поле,
Но как мы жаждем первенства,
Живя!
Гнобим друг друга,
Но без хлеба-соли
Не можем жить –
Душою не кривя.
8. РУЧЕЁК
О доле ручейка вздыхает океан,
Уюта он его, изящества желает...
Не видно корабля, в загуле капитан,
Теченье мутное, как в люльке, грусть качает.
Над океаном ночь, искрятся стаи туч,
А по утрам подсчёт ночным грехам ведёт он,
Рвёт грудь ему буран, как тать лихой, могуч,
Твоё же имя... Плеск и нежная забота.
Величье – звук пустой, не числишь ты времян,
Течёшь себе, течёшь, не думая о чуде,
Разгневан океан – вернётся ль капитан,
А на твоих брегах «Покой» читают люди.
9. ЗАПЛАЧЬТЕ, ДОЖДИ...
Глаза апрельских трав с утра полны слезами,
Сплетенья синих бус бегут в поля – след в след...
Явились облака суровыми гонцами,
Отмстить – пощады нет...
И мирно дремлет мир, ветрами убаюкан,
И с неба льётся желчь, снежинками струясь,
И глинозём ползёт... А вдруг свернёт на юг он,
И – хрясь!
Здесь, что ни день, горят подсвечники любовью,
У немощных лучей голени гнутся враз,
Умру я – и свечи не сыщешь в изголовье?
Так дождь, заплачь сейчас!
МАРИНА ЦХВЕДИАШВИЛИ
В переводах Владимира Саришвили
ИЗ КНИГИ «ПОМНИ ОБО МНЕ»
***
1. У кашлявшего времени, в тоске,
Я оставалась пленницей, не смея
Бинокль от сердца отстранить. В песке
Ты строишь замки. А душа немеет.
Ты стал сугробом завтрашних надежд,
Отчизны зову трубному не внемля,
Геройских не носить тебе надежд,
Не защитить тебе родную землю.
Канат спасенья – прочь. И по волнам
Плыть не спеши – помочь не успеваешь.
Я шла к тебе с молитвой, словно в храм.
Но не сбылось... О чём ты умоляешь?
***
2. ПОСВЯЩЕНИЕ ТБИЛИСИ
Меня сковала по тебе тоска,
Дитя моё, возлюбленный – навечно;
Луны покров предупованьем стал,
Молитва в путь уходит звёздный, Млечный.
И притяжение родной земли
Остудит сердца жар своей прохладой.
Не в клятвах-причитаниях: внемли,
В моём страданьи лишь твоя услада.
Я жертвою паду на алтаре,
Не осушив пиал вина блаженных,
Чтоб вновь ты просыпался на заре,
Величьем опоясан гор волшебных.
В мой смертный час умолкнут голоса,
Прими мой прах, укрой меня землёю,
Исполнив долг, исчезну в небесах,
Счастливой и возвышенной тобою.
***
3. У чертогов небесных с мольбою стою,
Повернувшись спиной к суете и тревогам,
Без тебя в этом городе я не спою,
Не вмещусь, не вживусь, не останусь, ей-Богу.
В лунной исповедальне и в солнца краю,
Помнишь, башни страстей – не клеймо преступленья...
Ты осушишь до дна чашу сердца мою
И умрёшь, как погибель сама, во мгновенье.
Слёз родня не прольёт, не помянут друзья,
В этой ночи разломанной, ночи дождливой,
Лучше мёртвым? Живым? Не поймёшь – чья стезя
В этом мире подлунном светлей и счастливей?
Горсть земли, что упала на грудь – это я,
Рассыпаюсь, шурша, не вспою тебя влагой,
Я – судьба ли твоя? Или, может быть, я –
Лишь оплакать сгожусь, здесь, у края оврага?
Кто молитвой спасёт меня от сатаны?
Что поделать? Давно в чудеса я не верю.
Приговором застывшим стою у стены,
У гранитной стены безвозвратной потери...
4. МАКОВАЯ СВЕЧА
Поля, пошатываясь, вслед за мной бредут,
Как каторжники... Ландыш в косы я вплетаю...
«Осанна – в вышних!» - боль и муки сердце жгут,
На царство иль на смерть ведут – не разбираю...
То рыцарями, что поклялись на мечах,
То сумрачных сердец парадом нивы мнятся.
Предавших Господа – род жив и не зачах,
Удел судов – и днесь за злато продаваться.
Где ваша правда, где? Отмерь от сель до сель,
Как в люльке – на весах награда, осужденье;
Наследье предков – крови полная купель,
И как взвалить ещё свои грехопаденья?
Доколе мчаться нам с копьём на мельниц твердь,
Униженными быть, быть битыми жестоко?..
Распятым, проклятым одна награда – смерть,
Но обречён нажизнь поэт с печатью рока.
Звонят колокола – осанну не поют,
Голгофы час, в молитве звонари рыдают.
Распахнута душа – боль, муки сердце жгут,
В кровавом поле мрак свечою догорает...
* * *