Отрывок из повести «Детство и отрочество в Гиперборейске, или в поисках утраченного пространства и времени»

Подробности

Категория: Татьяна Янковская

Дата публикации

Автор: Kefeli

Просмотров: 2401

…Когда я нашла свои старые школьные дневники, мне показалось интересным рассказать о том времени так, как это виделось тогда, забыв, что положено говорить сегодня. Хотя записи немногочисленны и нерегулярны, в них запечатлено время без ретуши и без патины, что помогало не соврать и не сфальшивить.
Эта книга не автобиографическая, ведь такой дневник могли вести в те годы многие девочки. Ничего в нем нет необыкновенного, это не дневник вундеркинда Али Эфрон, дочери гениальной Марины. А то, что не вошло в дневник, я тоже старалась не замутить сегодняшним восприятием, не смотреть ни сквозь розовые, ни сквозь черные очки. Это не только мой опыт, но и моих близких и друзей, которые росли в то время, которое, удаляясь, порой уносит с собой и пространство, в котором протекала наша жизнь. Так, город на Урале, где я жила в школьные годы, «стоящий на калийных копях, в буквальном смысле уходит из-под ног. Образовался огромный провал... гигантская воронка, которая продолжает увеличиваться в размерах». Так пишут в газетах. «В зону возможного проседания грунта попали 29 жилых домов, две школы, два детских сада и участок железной дороги». Среди них мой дом, мой детский сад, обе школы, где я училась. Там теперь никто не живет, не учится, не бегает по улицам. Они пусты. Разрушен Дворец культуры, в котором кипела жизнь, с которым связано столько воспоминаний. Земля, по которой я ходила тринадцать лет, исчезает, как древняя северная страна Гиперборея, которая, согласно легенде, могла находиться и в районе Уральских гор. Как писал древний историк, за этими «горами, по ту сторону Аквилона, счастливый народ, который называется гиперборейцами, достигает весьма преклонных лет и прославлен чудесными легендами... Нельзя сомневаться в существовании этого народа».
…Может быть, мы еще научимся видеть ушедшее время таким, каким оно было, и тем самым не дадим нашему прошлому исчезнуть бесследно. Ведь у человека и народа без прошлого не может быть и будущего. Недавно ушедшая из жизни Ольга Бешенковская, может быть, лучшая из «котельных поэтов», отвергшая сначала доперестроечную несвободу, а потом перестроечный карьеризм и лицемерие «халявного рая» эмиграции, писала, что «если бы каждый из нас вгляделся в себя не под сиюминутным углом честности, в обществе бы не было такой конфронтации. Ибо все мы жили в этой стране и этом времени».

* * *
7/ II/ 1960
Наконец-то 9 часов утра! Когда я пришла, все уже были в школе. Девочки чистили картошку, мальчишек – чтобы не мешали – уговорили читать книгу. Скоро пришла тетя Оля и замесила тесто для печенья. Мы поставили на плиту три кастрюли с картошкой – для винегрета, для щей и для пюре, а мальчишки затопили печку. Мальчишки были очень активные: бегали по магазинам, подбрасывали дрова в печку, толкли картошку, помогали делать печенье, чистили свеклу, и – что греха таить! – выкрасили себе ею губы и щеки, и, конечно, пробовали все кушанья. Около12 начали собираться октябрята. Потом пришел Алексей Николаевич и сделал ребятам доклад. Рассказал о Советской Армии, пожелал всем отлично учиться, а потом, пользуясь присутствием ребят из нашего класса, привел примеры хулиганства: как один мальчик поставил девочке ножку (с Толькой и Раей был такой случай), как ребята выключили свет перед уроком в классе, и учитель вошел в темноту (а у нас действительно был такой случай) и другие. Потом октябрята покушали вместе с Николаем Алексеевичем. После обеда отябрята смотрели картинки о Советской Армии, читали сказки и играли, а мы ели остатки. Жалко, что мне не досталось винегрета, все его очень хвалили. Зато чая с печеньем было вдоволь. Потом мы крутили пластиники, протирали пол, убирали, играли в почту. В общем, сбор прошел очень хорошо. Вечером мы гуляли возле Элиного дома.

13/ II/ 1960
Сегодня про нас говорили по школьному радио. Наш 5«Б» класс хвалили за проведенный «День отдыха». Всё рассказали и вынесли благодарность 17 человекам. Вечером мы с Галей гуляли. Луна сегодня была очень красивая и блестела, как новый начищенный пятак. Луна была очень большая и круглая-круглая. Потом мы немного сидели у Гали.

15/ II/ 1960
Физ-ры не было, и мы – я, Динара, Вотинов, Махмутов и Низамов – ходили на лыжах за пруд. Было так хорошо! Вначале лес казался темно-темно-синей ровной полосой. Когда мы подъехали ближе – черным в рыжую крапинку. А когда переехали на другую сторону пруда, стал настоящим темно-зеленым сосновым лесом. Катались мы очень хорошо. Горы высокие, крутые, неровные, с трамплинчиками. Одна гора с очень крутым поворотом, высокая и длинная. С нее трудно кататься.

* * *
До прихода в их класс Маша Уральцева разучивала с девочкой постарше украинский гопак. Теперь девочка уехала в другой город, и было решено, что к смотру художественной самодеятельности Маша подготовит танец с Аней. Сначала они репетировали под «ля-ля», а когда начали заниматься с баянистом, он, увидев, что девочки хорошо танцуют, показал им еще очень красивый молдавский танец. К смотру им выдали костюмы. Как они с Машей шли на цыпочках «веревочкой», быстро-быстро перебирая ногами в высоких шнурованных молдавских ботинках! Как лихо и слаженно неслись они по сцене под музыку в гопаке, в венках с лентами, красных сапожках и зеленых юбках «солнце-клеш» с нашитыми на подоле белыми полосками! На областной смотр они не прошли, зато много раз их приглашали в ДК калийщиков выступить на концертах художественной самодеятельности.
Так как многие мальчики в классе уже прилично играли на духовых и струнных инструментах, ребята решили организовать оркестр. Учитель пения Михаил Иосифович их поддержал, обещал помочь с нотами и взялся с ними репетировать. Уроки свои он вел однообразно – в основном, они разучивали революционные песни или современные песни народов СССР. «Кто видал сады Тбилиси, кто видал ЗАГЭС и безоблачные выси сказочных небес, кто видал хоть краем глаза, как миндаль цветет, тот с ашугами Кавказа вместе запоет. Ах, Тбилиси да-рагой, воздух га-алубой», – пели они, дурачась, с грузинским акцентом. А с оркестром он занимался хорошо. Начали с «Огонька» и «Тишины», которые были тогда у всех на слуху. «Счастье у людей всего одно, только я его не уберег. Снова мне покоя не дает горькая моя вина... По ночному городу идет тишина». Ане нравились эти песни, хотя на «Огонек» кто-то уже сочинил пародию. Была пародия и на популярные «Ландыши». Весной в выходные на улице иногда громко орал репродуктор, и часто играли «Ландыши». Но особенно Ане нравилось, когда играли вальс из «Танцев кукол» Шостаковича и его же «Романс» из кинофильма «Овод» в исполнении ансамбля скрипачей. Мелодии наполняли улицу, и хорошо было сидеть на подоконнике, вдыхая весенний воздух и музыку.
Рашид Рахманов предложил разучить «Цветущий май», сам он будет солировать на кларнете. Аня подумала, что это он из-за нее предложил: ей нравится «Цветущий май», а она нравится Рашиду. Кто-то из мальчишек подбросил ей записку «Тебя любит Рашид», потом он сам ей написал: «Аня, давай дружить», но она не ответила. Он добрый и хорошо играет на кларнете, но ей все еще нравится Свистунов. Да если б и не нравился, Рашид не такой мальчик, которого она могла бы полюбить. Чтобы полюбить человека, нужно что-то такое, что не поддается описанию, ты просто сразу это чувствуешь.
Зимой в «Правде» появилась разгромная статья о современных эстрадных песнях. Особенно досталось «Ландышам» и «Тишине». Папа напомнил, что за пару лет до этого была статья композитира Свиридова, где так же ругали Марка Бернеса. Неужели все это действительно так плохо? Может быть, «Ландыши» с «Огоньком» и глуповаты, но нужны ведь и такие песни – легкие и веселые. А «Тишина»? Разве она не о настоящих чувствах и переживаниях? А Марк Бернес? Неужели Свиридов прав, и любить его песни стыдно? Но раз это напечатали в «Правде», значит, она просто чего-то не понимает? Всеми любимые песни перестали передавать по радио, почти пропал Марк Бернес, с которым Аня так любила петь дуэтом. «Тишина», потускнев, ушла из жизни. Постепенно захирел их классный оркестр. Аня очень любит классическую музыку, но есть и другая музыка, которая заставляет быстрее биться сердце, пританцовывать ногами и бедрами в такт. Эта музыка усиливает веселье и грусть, как и классика, но делает это иначе. Зачем же от этого отказываться?

* * *
По истории начали изучать «Коммунистический манифест». Аня прочитала весь текст. Там довольно понятно объяснялось, чем буржуазный строй отличается от других: первым условием существования всех прежних промышленных классов было сохранение старого способа производства в неизменном виде, а буржуазия не может существовать, не вызывая постоянно переворотов в орудиях производства. Революционизируются производственные, а значит, и общественные отношения, совершенствуются средства сообщения. «Потребность в постоянно увеличивающемся сбыте продуктов гонит буржуазию по всему земному шару». Буржуазия сделала производство и потребление всех стран космополитическим, исконные национальные отрасли промышленности уничтожаются. Их вытесняют новые, перерабатывающие сырье, привозимое со всех концов Земли, а продукция потребляется во всех частях света. Вместо старых потребностей, удовлетворявшихся отечественными продуктами, возникают новые, для удовлетворения которых требуются продукты самых отдаленных стран. «На смену старой местной и национальной замкнутости и существованию за счет продуктов собственного производства приходит всесторонняя связь и всесторонняя зависимость наций друг от друга». Это относится как к материальной, так и к духовной деятельности, и плоды ее становятся общим достоянием. «Национальная односторонность и ограниченность становятся все более и более невозможными, и из множества национальных и местных литератур образуется одна всемирная литература». В цивилизацию вовлекаются все, даже самые варварские, нации. Дешевые цены товаров – вот та тяжелая артиллерия, с помощью которой буржуазия разрушает все «китайские стены». «Под страхом гибели заставляет она все нации принять буржуазный способ производства, заставляет их вводить у себя так называемую цивилизацию, т. е. становиться буржуа. Словом, она создает себе мир по своему образу и подобию». А у пролетариев нет ничего своего, что надо было бы им охранять, поэтому они должны разрушить все, что до сих пор охраняло и обеспечивало частную собственность. Современный рабочий с прогрессом промышленности не поднимается, а все более опускается ниже условий существования своего собственного класса. Пауперизм растет быстрее, чем население и богатство. Капитал обладает самостоятельностью и индивидуальностью, тогда как трудящийся индивидуум лишен самостоятельности и обезличен. Маркс считал, что первым шагом в рабочей революции является превращение пролетариата в господствующий класс, завоевание демократии, и это может произойти лишь при помощи деспотического вмешательства в право собственности и в буржуазные производственные отношения, которые приведут к перевороту во всем способе производства.
Аня пыталась осознать то, о чем писал Маркс. Она никогда не была в других странах, ей трудно все это представить. Что детский труд должен быть отменен, это правильно, ведь детям-беднякам у Диккенса или Гекльберри Финну жилось очень тяжело. В России до революции тоже. Конечно, Динка у Осеевой или Вера Инбер в книжке «Как я была маленькая» жили хорошо, но чеховский Ванька Жуков или Гаврик у Катаева плохо, в Советском Союзе дети живут лучше. Но ее смущают слова о деспотическом вмешательстве, и что цели коммунистов могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя. Им говорили в классе о неизбежности кровопролитной революции и установления диктатуры пролетариата для того, чтобы победил коммунизм, чтобы всем людям на земле жилось хорошо. Но ведь диктатура и деспотизм – это насилие! А разве насилие и жестокость могут быть оправданны? И насчет господства пролетариата: вот у них недавно Эльза Михайловна попросила в классе встать сначала детей рабочих, а потом детей служащих. Сосчитала и записала. Детей рабочих было больше. Разве правильно было бы, если бы они стали всеми командовать только потому, что они дети рабочих, а не потому что другие ребята их уважают, или они хорошо учатся, или много знают и умеют, или помогают другим? Впервые у Ани возникают сомнения, действительно ли революция – это хорошо.

Солнечный день 12 апреля. Аня возвращается из школы домой. Навстречу бегут мальчишки, крича «Гагарин в космосе!» Кто, что, где – ничего непонятно. Но когда доходит, наконец, что произошло, всех переполняет радость, ликование, гордость за свою страну, которая первой запустила человека в космос. До этого летали собаки Белка и Стрелка, но они не вернулись, ими пожертвовали ради науки. То был спутник, а это управляемый полет на космическом корабле. Здорово!

* * *
А сердце снова чувствовать спешит, возраст такой, и Аня влюбилась в приезжего мальчика. Все были Вовки, а этот Володька, Володя Сенковский. Хотя он недавно переехал сюда (его отец военный), о нем уже знает весь город. Его называют звездой их школы. Он учится на класс старше, и девочка Вера, которая сидит с ним за одной партой, стоя за Аней в очереди в буфете, передала ей, что Сенковский, увидев ее впервые, когда Аня заглянула на перемене в их класс, сказал: «В порядке красоточка! С греческим носом». Володька говорил Вере: «Если бы Хазанова со мной дружила, я бы ей каждый день мимозы дарил». У Ани перехватило дыхание. Она знала, что мимозы – это пушистые золотые шарики, но никогда их не видела. В Москве и в Ленинграде их дарят женщинам на 8-е Марта. Где же их взять в Гиперборейске, да еще каждый день? Но она счастлива, что он это сказал, что, оказывается, такое возможно.
В тот же день, когда Аня после школы мчалась за билетами в кино в ДК калийщиков, она в дверях со всего маху врезалась в Сенковского. Она упирается руками ему в грудь и близко видит его лицо. Какой он красивый! У него черные кудрявые волосы и карие глаза. Она пробегает мимо и слышит «постой, Хазанова!» А на следующий день в школе, когда девочки водили хоровод на большой перемене, со скамейки, где сидели мальчишки из седьмых классов, раздался его громкий голос: «Хазанова, иди сядь со мной!» Аня вспыхивает: теперь все будут знать, что она ему нравится.
Через несколько дней Динарка злорадно сообщила Ане: «Твою фотографию сняли с доски почета!» «Не ври!» Но ее фотография действительно исчезла со стенда. На следующее утро всех построили на линейку. Директор с возмущением объявил о вопиющем факте – краже фотографии с доски почета – и потребовал, чтобы фотографию вернули. В ответ на следующий день исчезли фотографии еще четырех девочек. Директор рвал и метал, дети торжествовали: такой вызов школьным порядкам они видели впервые, и учителя были бессильны что-либо сделать. Аня была уверена, что ее фотографию взял Володька, и ей это было приятно. Скорей всего, не сам украл, а кто-то из его дружков постарался.
После теплого, совсем весеннего дня Первого мая, когда Аня в белой блузке и темно-синей юбке, собственноручно сшитой из папиных брюк, в новых туфлях-лодочках, несла на демонстрации по поручению совета дружины школьное знамя, снова ударили холода, выпал снег. Аня с Машей Уральцевой, одевшись потеплее, отправились в город в кино. Когда по краю площади, продуваемой ветром, они шли к троллейбусной остановке, на другой стороне увидели Володю Сенковского с группой мальчишек, которые шли в противоположном направлении. Володя шел, повернув голову в их сторону. «Смотри!» – сказала Маша, сжав сзади Анину голову и направляя ее вслед уходящим. Солнце и снег слепили глаза, Аня смотрела и чувствовала смятение и радость от того, что все правда, и что в конце концов что-нибудь произойдет, что сведет их вместе, и он прочитает ей стихи, которые он ей написал. О стихах Маше сказал мальчик из Володиного класса. Если до конца года это не произойдет, то на будущий год случится обязательно. «Он тебя любит, любит», – возбужденно твердила Маша. Ей самой сейчас никто не нравится, и она живет Аниными переживаниями. В отличие от других девочек, она сама не влюбилась в Володю только потому, что он нравился Ане. Маша тоже выросла и похорошела за этот год, и актер местного драмтеатра, знакомый с ее мамой, сказал, что у Маши римский профиль. Теперь они с Аней, веселясь, гордятся своим общим греко-римским профилем.
А учебный год кончается, и ничего не происходит... Если бы случай опять столкнул их лицом к лицу, как тогда в дверях кинотеатра! Ну ничего, после лета обязательно что-нибудь произойдет.

• Вперёд >