Шоплифтер
- Подробности
- Категория: Анатолий Козлов
- Дата публикации
- Автор: Kefeli
- Просмотров: 884
Шоплифтер
Для этого дела лучше всего подходит вторая половина дня, время после восемнадцати часов. Когда дневной персонал магазина уходит домой: приёмщицы товара, заведующие отделами, продавцы из штучного отдела, а главное – грузчики с крепкими ручищами и твёрдыми кулаками. Меньше глаз остаётся, наблюдающих за торговым залом. Да и охранник уже устал, нагляделся за день в монитор системы видеонаблюдения. Что толку с того, что камеры по всем углам развешаны. Глаза-то у него всего два, да и те вон, сидит, трёт: красные, усталые – смотрит, а не видит.
Это всё Пурген знал по личному опыту. Пурген – конечно, кличка. А звали его Мишка Порогин. Но «деловому пацану» положено по этикету иметь кличку – для быстроты, и так, для конспирации. А конспирация в его «делах» – дело не лишнее. Мишка был шоплифтером профи. Шоплифтинг – это такой способ восстановления справедливости в жизни, по мнению Мишки и его друзей. Приходишь в супермаркет, набиваешь за пазуху и в рукава куртки всякой вкуснятины и идёшь себе мимо кассы – морда тяпкой, глаза навыкате. Не заплатив, конечно. Теперь такая мода пошла поголовно, ходить в магазин и продукты выносить, не заплатив. Мелюзга, которая в школе учится, даже в стаи сбивается для набегов, чтобы легче было отвлечь там продавщицу, охранника, да, и в случае опасности – убегать сподручнее. Но у них, у мелюзги, тут скорее спортивный интерес, кто больше вынесет.
Мишка не из таких. Он – профи. Мишка работает под заказ, берёт не что под руку попадает. Поскольку потом сдаёт краденое в ларёк на рынке. Там Ашот принимает за полцены, деньги сразу, и тут же выставляет на витрину с наценкой. Быстро, удобно и никакой бумажной волокиты. Уважающие себя люди никогда в магазине нужный товар за дорого не возьмут. Лучше пройдутся до рынка к ларьку. А совсем авторитетные и заказ делают заранее.
Так что Мишка «крутился» в «системе», в «деловых» кругах, а значит, был в авторитете. И потому ходил на дело каждый день, как на работу. Благо охранники работали сутки – через двое, так что шибко не примелькаешься.
Сегодня как обычно, дождавшись вечера, надев тёмную невзрачную куртку, и блёклую тёмно-серую шапочку, какие надевают все профи, чтобы не бросаться в глаза, Мишка, не спеша, а спешка в этом деле только во вред, потопал к супермаркету.
Войдя в магазин с опущенной головой, опять же из осторожности, чтобы лицо не «светить», Мишка, скосив глаза, оценил обстановку. Тут его ждал не очень приятный сюрприз – охранник за пультом наблюдения сидел новый. Мишка уже изучил повадки всех охранников в этом магазине, у кого какие слабые места в наблюдении, а с кем, в случае чего, и договориться можно. И обычно действовал быстро, ловко и нагло. Теперь же надо было быть осторожнее. Неизвестно ещё, какой этот новый. Может, и разиня, а может – наоборот. Быстро оценив внешний вид наблюдающего, Мишка немного успокоился: «На вид вроде лох». Охранник и впрямь вид имел неслужебный: немолодой, полноватый, с бородой и брюшком. Напоминал скорее Деда Мороза, чем стража порядка.
Но Мишка решил проверить. Лучше пусть засечёт с мелочёвкой, если вдруг зоркий окажется, чем по крупному сразу на «беседу» в отделение милиции.
Мишка ускорил шаг, чтобы прошмыгнуть мимо камер. На ходу схватил банку пива. Оказавшись в «мёртвой зоне», которую не захватывали объективы, он, на мгновение притормозив, сунул банку в рукав и опять быстро пошёл к кассе.
Охранник со скучающим видом прогуливался перед выходом. «Кажись, не видел, – мелькнуло у Мишки в голове, – лох». И он с ходу попытался прошмыгнуть мимо небольшой очереди у кассы. Охранник, проявив неожиданную прыть, бросился в его сторону. Мишка отреагировал мгновенно. Он дал задний ход, и, крутанувшись, ловко сбросил банку из рукава в лоток с конфетами. Всё произошло быстро, очень быстро, так, что никто не только не заметил, но даже не отреагировал на Мишкин маневр. И он со спокойным видом повернулся к выходу, но тут же встретился взглядом с охранником. Тот стоял, чуть усмехаясь, протыкая Мишку колющим недобрым взглядом. Мишка покраснел, но, быстро овладев собой, снова полез к выходу. Охранник перегородил ему путь. Мишка поднял на него круглые от наглости глаза.
Чё за дела?
Охранник бесцеремонно, так чтобы видели присутствующие, похлопал его по рукам и бокам.
Руки! – возмутился Мишка. – Не имеешь права!
Твои права, пока, птенец – рот не раскрывать, – сурово ответил охранник, ухватив отворот Мишкиной куртки. – Что, сбросил баночку?
Какую баночку? – начал было Мишка.
Помолчи, – перебил его охранник, – и послушай. Я твой портрет запомнил. Придёшь ещё раз, опять обыщу. Каждый раз обыскивать буду.
Права не имеете, – Мишка попытался вырваться.
Права твои я тебе уже объяснил. А не доволен, сходи, пожалуйся в милицию, – и он выпустил из крепких пальцев Мишкину куртку.
Парень, ещё раз дерзко улыбнувшись в лицо охраннику, с независимым видом вышел из магазина. «Подумаешь, – хорохорился Мишка, – да плевал я на тебя...». На самом деле, Мишка был уязвлён. Во-первых – «спалился, как чайник», во-вторых – теперь в этом маркете надо ориентироваться на график работы охраны, и раз в три дня «лифтить» в другом магазине, либо работать в паре с кем-нибудь, а это конец независимости, да ещё делиться надо... «Плевать, – решил Мишка, – и к этому подход найдётся». Но через два дня пошёл «лифтить» в другой магазин.
Так продолжалось недели две. Один из дней у Мишки выдался совсем удачным: он скинул Ашоту четыре палки дорогой сырокопчёной колбасы, а тот, рассчитавшись с ним, дал ему ещё денег и две «закладки» с телефонами клиентов. Это был дополнительный заработок, причём неплохой. Мишка брал у Ашота пакетики с курительными смесями, делал в удобном месте закладки и сообщал заказчикам по телефону место с подробным описанием. За это Ашот платил отдельно.
Под вечер, ощущая приятный хруст купюр в кармане, Мишка, не торопливо, тащился к месту тусовки шоплифтеров послушать про подвиги других, рассказать про свои. Место это было между супермаркетом и ночным клубом. Здесь росли два дерева: одно – как обычно – вверх, а второе, в силу неизвестных причин, от самого корня стелилось по земле, а потом только устремлялось вслед первому, образуя естественную скамью, которую использовали любители отдохнуть на природе. Народ уже был в сборе. «Пацаны» пили пиво и над чем-то ржали.
О, Пурген, здорово! – раздались возгласы, когда Мишка подошёл к тусовке.
А ты чего пустой? Без пива. Попалился, что ли? – народ нестройно заржал.
Я по делам бегал, – смутился Мишка. – Пива? Сейчас будет. – И он рванулся к двери супермаркета, даже не сообразив какой теперь день.
За пультом охраны было пусто. «Неплохо для начала», – решил Мишка. Он прошмыгнул в отдел напитков, там тоже никого не наблюдалось. Мишка не суетясь выбрал пиво и, протянув руку, схватил банку. В ту же минуту он почувствовал на себе чей-то взгляд. Повернув голову, увидел того самого охранника с бородой. Мишка повертел банку в руках, делая вид, что смотрит дату изготовления, и вернул товар на полку.
Что, расхотелось? – усмехнулся охранник.
А тебе какое дело?
Не тебе, а вам, – поправил охранник. – И воровать не дам.
А ты докажи! – вспылил Мишка. – Не пойман – не вор!
Вор! – уверенно подтвердил охранник. Он придвинулся ближе и, глядя в Мишкины глаза, добавил. – У вас, юноша, «вор» на лбу написано. Пока не очень заметно, но со временем будет видно за километр. Даже со спины будет видно, что ты, паренёк, вор.
А ты сам что? – не выдержал Мишка. – Ты кто такой? Шавка хозяйская. Чужое добро охраняешь? А на кого ты работаешь? На того, кто тебя же обобрал. Ты же раб, холуй!
Охранник не обиделся, усмехнулся только.
А ты, стало быть, восстанавливаешь справедливость? Сэр Робин Гуд местный? Оправдываешь своё воровство?
Да вы бараны! – зашипел злобно Мишка. – Вас стригут, жарят, а вы ещё прислуживаете им, как собаки, «бабки» ихние стережёте! За что? За подачку?
Другой бы на его слова обиделся, а то и по челюсти съездил. Но охранник снова насмешливо улыбнулся.
Да ты, парнишка, философ. Прямо Карл Маркс: «Экспроприируй экспроприаторов!» Если, по-твоему, всеми богатствами владеют жулики и воры, и ты у них что-нибудь слямзишь, то прав будешь? А чем же ты от них отличаешься?
Да я своё беру, понимаешь, моё, то, что они себе захапали!
А ты кем же работаешь? – неожиданно спросил охранник.
Мишка почему-то смутился, но потом бросил с вызовом.
Да уж не рабом, а сам на себя. Есть работа.
Понятно, – опять усмехнулся охранник. – Значит, не у станка стоишь и не в забое... Материальных благ не производишь. Так откуда же они твои? Что ты такое созидаешь, чтобы иметь право на кусок хлеба?
Свободу!
Свободу?
Да. Я сам себе хозяин. А не как вы – в стаде!
Значит ты человеческое сосуществование, сотрудничество, сообщество – стадом считаешь?
Стадом!
А свою позицию свободой?
Да, свободой!
Хорошо, – охранник погладил бороду. – В таком случае – ты абсолютно свободен, в том числе и от производимого обществом продукта. Предлагаю тебе насладиться истинной свободой. Но только за стенами стадной кормушки, – и он указал рукой на выход.
Изображая гордую независимость, Мишка вышел из торгового зала. Но, подойдя к стеклянной двери, он увидел сквозь неё дружков лифтеров. Как выйти из магазина с пустыми руками? Того, что у него полные карманы денег и пива он может купить хоть целый ящик, Мишка, почему-то, не сообразил. В двадцати шагах от магазина была дверь ночного клуба. Видя, что пацаны заняты разговорами и пивом, Мишка незаметно проскочил вдоль стены и скрылся за дверью клуба.
Очереди не было. Народ уже тусовался вовсю. Заплатив за вход, Мишка вошёл в зал. На танц-поле несколько групп извивались под какой-то замудрёный сбивающийся ритм. Некоторые, натанцевавшись, сидели у стойки бара, пили пиво и сосали энергетики. Пахло табаком и коноплёй вперемешку с ещё какой-то дурью. «Спайсы, – мелькнуло в голове у Мишки. – Может, и мои». В туалете, возле одной из раковин, в луже блевотины, полусидел паренёк, с раскрашенными голубыми волосами, в узких джинсах со свисающей мотнёй, в лёгком, ярком облёванном свитерочке. Парень, не шевелясь, тупо смотрел перед собой широко раскрытыми глазами. Неестественной формы узкие вертикальные зрачки выдавали его состояние. «Обкурился», криво усмехнулся Мишка, брезгливо обходя любителя кайфа.
Повода для веселья Мишка не находил. Вернувшись в зал, он пробрался в самый дальний, тёмный угол. Здесь, на диванчике, в одиночестве сидела девушка. Мишка, даже не успев понять почему, решил, что девушка совсем необычная. Это потом он рассмотрел, что на ней действительно необычное для такого случая платье – длинное в каких-то воланчиках-рюшечках, или как там всё это называется. В таких в ночные клубы не ходили, да и вообще сюда в платьях не ходили девчонки. Разве что в совсем коротких и узких, но в сравнении с этим, их и платьем не назовёшь. Мишка даже попытался вспомнить, а видел ли он на девчонках, вообще, такие платья? И волосы у неё были непривычно длинные, собраны на затылке в большой узел. Девушка смотрела на происходящее огромными глазами, через очки, отчего глаза её казались ещё больше, и Мишка подумал почему-то, что они голубые. Обычно в таких ситуациях Мишка бесцеремонно плюхался рядом, узнавал, пришла ли герла одна или с парнем. Если одна – можно было сразу положить ей руку на талию или обнять за плечи, предложить выпить. Если девушка оказывалась покладистой, то вечер мог быть весьма продолжительным и разнообразным. Если же начинала брыкаться и набивать цену, Мишка вскакивал и шёл искать посговорчивее.
Теперь же он вдруг почувствовал, что не может вот так взять и усесться рядом без всякой причины. Не зная, что в таких случаях делать, он неожиданно для самого себя спросил:
Тут не занято?
Нет, – ответила девушка, глядя на Мишку, как ему показалось, испуганно.
Мишка присел, осторожно косясь на соседку и тайно рассматривая её. Была она какая-то несовременная, не как все. Но Мишке нравилась её внешность. Он привык, что девчонки – это, в общем, друзья, как и пацаны, только со своими особенностями, которые вместе с пивом и сигаретами, могут тоже доставлять удовольствие. Тут же он ощутил нечто другое, трудно выражаемое словами. Чувство это было не такое, как всегда, исходящее изнутри – намного выше пояса. Но оно и не бросалось в голову, как коктейль из рома с ликёром, а оставалось где-то на уровне груди.
– А вы почему не танцуете? – странно сиплым голосом спросил Мишка.
Не знаю, – пожала плечами девушка, – я как-то так не умею. Да и не хочется.
А зачем же пришли?
А меня сестра затащила, чтобы я между экзаменами развеялась.
Девушка говорила совсем просто, естественно, без гримас и ужимок, с какими обычно общаются девушки, знакомые Мишки. Она виновато взглянула на него.
Я бы лучше сейчас прогулялась немного.
Могу проводить, – обрадовался Мишка.
Ой! – улыбнулась девушка. – А я тут не так далеко живу, минут пятнадцать ходу. Я сейчас, только сестру предупрежу.
Она достала смартфон, шлёпнула несколько раз пальчиком по экрану и что-то быстро кому-то сообщила.
Как тебя зовут? – спросила девушка, когда они вышли на воздух. Мишка сказал. – А меня Олеся.
Олеся? Странное имя.
Ничего не странное. Белорусское. В честь бабушки. У меня бабушка из Белоруссии, приехала сюда давно, во время войны.
Ночь стояла совсем светлая, и Мишка увидел, что глаза у Олеси, действительно, голубые. То ли после ночного клуба, то ли ещё по какой-то причине, но ему казалось теперь, что воздух особенно свежий, чистый и лёгкий. А от Олеси, чудилось Мишке, исходит мягкий свежий запах: цветов или трав. А может этот аромат испускала за день нагретая солнцем растительность? Он шёл и слушал, и лишь редко коротко отвечал, и ему было хорошо. И не только от того, что он не мастер рассказывать, да и тем таких у него не находилось на этот случай, а просто – шёл и слушал, и чувствовал — очень хорошо. И голос у его собеседницы не такой, как у его знакомых девчонок – с хрипотцой от курения и пива, а лёгкий, звонкий, прозрачный. И интонации совсем другие – мелодичные, улыбчивые.
– Ну, вот и наш подъезд, – сказала Олеся. – Посидим немного.
Они присели на скамейку у подъезда. Мишка немного нервничал и от этого крутил в руках свой мобильник, пытаясь пристроить его куда-нибудь. Он впервые чувствовал себя неуверенно с девушкой. Это было ново для него и интересно, как интересно всё новое в юности.
Мне, к сожалению, пора уже, – сказала наконец Олеся. – С утра сажусь за конспекты, – она сделала паузу, немного подумала. – А знаешь, заходи к нам завтра в шесть часов? Гулять меня мама, конечно не отпустит, у нас с ней договор, что, пока третий курс не окончу — домой не позднее шести часов. Сегодня едва отпустила, только потому, что с сестрой.
И долго тебе ещё режим соблюдать?
Два года. Но ты заходи, поболтаем, чаю попьём? – Мишка утвердительно кивнул.
Они встали.
Ой, – заметила Олеся, – ты оставил свой телефон на скамейке! – Она подняла Мишкин айфон, слегка подивившись внешнему несоответствию устройства и его хозяина. – Сними блокировку, я запишу свой номер. – И она занесла номер своего телефона в память.
В жизни Мишки Порогина произошло нечто небывалое. Встреча с Олесей выбила его из обычного ритма и вывела из привычного состояния.
Мишка жил вдвоём с матерью. Куда девался отец и был ли он когда-то? С точки зрения биологической науки – без отца дело не обошлось, а вот кто он и куда исчез – для Мишки оставалось загадкой, которую он с возрастом хотел разгадать всё меньше. Мать днём работала на заводе. Утром уходила, когда Мишка ещё спал, вечером приходила и ложилась спать, чаще всего, не дождавшись сына. Так неделями, порой, и не видели друг друга толком, общались через записки, да короткие фразы на бегу.
Повзрослев, особых забот матери Мишка не доставлял: денег не просил, питался самостоятельно – дома, в основном, только завтракал, да и то не всегда, иногда приносил продукты. Одевался сам. Разве что вот одежонку его состирнуть требовалось, так и тут они машинкой обзавелись.
И Мишка считал свою жизнь вполне удавшейся, потому что свобода и независимость ни от кого – составляли главнейшую для него ценность. Возможность быть самому себе хозяином – ты никому ничего не должен и тебе на всех плевать. С кем хочу – с тем общаюсь, а надоело – развернулся и пошёл. Жизнь, короче говоря, удалась. И когда кто-то спьяну или из сентиментальности что-то там бубнил про счастье, «а хрен ли вам надо? – думал Мишка. – Вот я – живу в удовольствие. Ну, можно денег подкопить, купить «тачку», ну, шмотки подороже, модные... С другой стороны, тачка – это заботы: страховки, техосмотры, запчасти. Не, гуляй пока молодой!». Жизнь свою Мишка считал правильной и умной. Но, часто ночью, возвращаясь с тусовок, покачиваясь и падая от выпитого спиртного, или, просыпаясь утром в незнакомой постели с очередной герлой, Мишку вдруг охватывала непонятная тоска, доходящая порой до злобы на всё человечество. «Неужто это счастье на всю жизнь? – думал Мишка, с горечью глядя в потолок или тащась по улицам неизвестно куда. – Ну, нет, лучше уж к тридцати годам повеситься. И как только другие живут? Им-то ведь куда хреновее: заботы, обязанности, чуть свет – на работу. Мрак». Больше всего Мишку злило, что люди вокруг как-то спокойненько всё переносят, да ещё и радуются. Женятся – веселятся. Детей рожают – смеются. «Нарожают, на горб себе посадят, а потом тянут их всю жизнь, копейки считают. Целый год на отпуск копят, всю жизнь – на квартиру. И морды довольные – бараны! Работают, как заведённые, делают – всё что положено, будто по программе. Тоска, скука, стадная жизнь».
На следующий день Мишка с самого утра готовился к походу в гости. Он переворошил весь свой гардероб и пришёл к неутешительному выводу, что имеющаяся у него одежда для такого случая не подходит. Все его пожитки выглядели профессионально тускло и невыразительно, что было вполне резонно для подобного образа жизни. Он даже на тусовки и в ночной клуб заявлялся в блёклом виде, поскольку его профессиональные навыки могли быть востребованы в любое время суток, да и его образ жизни подразумевал скорее незаметность, чем яркую, легко запоминающуюся внешность. Единственное яркое пятно в его экипировке представлял айфон. Айфоны в Мишкиной среде были отличительным знаком, или, как бы теперь сказали «продвинутые» люди, дресс-кодом. Всё остальное могло быть каким угодно, но вот «мобила» у лифтера должна быть «крутой».
Пришлось доставать заначку и тащиться по магазинам в поисках подобающего облачения. Не найдя подходящих джинсов, в которых бы он больше походил на приличного юношу, Мишка впервые приобрёл брюки. К брюкам пришлось покупать лёгкую куртку. Он только не додумал, что к такому наряду хороши были бы туфли, которых у него не водилось. Он понял это, только облачаясь дома в обновки, и с разочарованием в собственной сообразительности, со вздохом напялил кроссовки.
Измучившая в последние дни банной духотой и серостью, погода неожиданно одарила солнцем. И этот солнечный свет, разорвавший хмурые удушливые будни, воспринимался, как символ новой яркой жизни, начало которой было уже положено.
Возле двери дома, где жила Олеся, Мишка оказался ровно в шесть. Он с волнением набрал номер её телефона. Потом она сама открыла ему дверь и впустила в прихожую. Следом показалась её мама. Взглянув на неё, Мишка почему-то вспомнил строгую классную руководительницу.
Елена Павловна, – представилась мама. – Олеся, займи гостя, а я пока накрою на стол.
Мишка надел предложенные ему тапочки и прошёл за Олесей в её комнату. Здесь, вдоль всех стен стояли шкафы с книгами, и только у окна небольшой письменный стол.
Вот, – улыбнулась Олеся, – я живу в библиотеке. А ты любишь читать?
Детективы, – соврал Мишка.
А...А я вот классику читаю.
Ну и как?
Сейчас заканчиваю «Братьев Карамазовых» Достоевского.
Интересно?
Мыслей много. Ты знаешь, мне кажется, я поняла. Поняла, кто такие революционеры!
Как это?
Ну, понимаешь, это люди которые не хотят жить по общим законам, не принимают принцип жизни, а хотят переделать всё под себя, как им удобно, или, как им кажется, справедливо.
А разве жизнь справедливая?
А кому решать?
Тем, кто живёт.
А ты что предлагаешь?
А всем по справедливости.
Это как?
Ну, – Мишка задумался, – всем поровну!
А кто делить станет? Да и потом, – рассудила Олеся, – как всем поровну, если люди все разные? И по возрасту, и по полу, по способностям, да и по потребностям все разные. Вот, начнут всё делить поровну и дадут мне автомобиль. А за что? Да мне и не нужен автомобиль!
Да ну? – удивился Мишка.
Предположим, – настаивала Олеся. – Впрочем, мне действительно не хочется автомобиль, я пешком люблю ходить.
И мне не нужен, – почему-то обрадовался Мишка.
Вот! – воскликнула Олеся. – Сам подумай: человечество существует тысячелетиями и никогда не было, чтобы всем всё по справедливости. Всегда будут недовольные, всегда кто-то считает себя достойным большего, кто-то ловчее... А кому-то вообще ничего не надо. Я вот даже в Евангелии читала...
Ты? – удивился Мишка.
Ну да, у Достоевского очень много о христианстве в его романах – без Евангелия не разобраться. Так вот, Христос пришёл спасать человечество, но совершенно не собирался устраивать всё «по справедливости», в смысле – всем поровну.
А как?
А вот приходит к нему юноша и говорит: «Как мне обрести вечную жизнь?» – это значит – спасти свою душу. И, ты знаешь, что Христос ему ответил?
Не...
«А раздай, - говорит, - всё, что у тебя есть, и следуй за мной!»
И раздал?
Нет. Он же очень богатый был.
Ясное дело, – усмехнулся Мишка. – Брось, а жить на что, а есть захочется?
Олеся сделалась очень серьёзной.
– Я так понимаю: «следуй за Мной» – это значит следуй за истиной. А в истине и справедливость. А пока люди между собой будут что-то делить, ни справедливости, ни счастья не будет. Ведь каждый считает себя не хуже другого, а то и лучше всех!
– Олеся! – раздался голос Елены Павловны, – зови гостя к чаю!
Снова проходя через прихожую, Мишка боковым зрением увидел на полочке у зеркала что-то блестящее. Он автоматически схватил это рукой и сунул в карман брюк. И уже в следующее мгновение, входя в гостиную, холодея от ужаса, понял, что совершил страшную ошибку. Он что-то украл. То, что раньше делало его почти героем в собственных глазах, теперь превратило просто в воришку, в нечестного человека перед теми, кто пригласил его к себе в гости и оказал доверие, нечестного перед Олесей. И Мишка твёрдо решил вернуть украденное.
Это выводило его из равновесия. Он всё время чувствовал сворованную вещь в кармане, и думал, как бы положить назад незаметно. Мишка был неоправданно сосредоточен, отвечал невпопад, говорил первое, что придёт в голову. Елена Павловна не могла не заметить этого, и, через некоторое время, стала многозначительно посматривать на дочь. Олеся тоже заметила странные перемены в госте, с которым ещё несколько минут назад общалась совсем по-другому.
От всех этих странностей вечер закончился быстрее, чем рассчитывали. Мишка пошёл в прихожую, надеясь незаметно вынуть вещь из кармана и вернуть на полочку. Но Олеся прошла за ним. Мишка замешкался.
Ты что-то забыл? – спросила Олеся.
Туалет справа, – подсказала находчивая мама.
Мишка шмыгнул в спасительный туалет, надеясь оставить украденное там. Закрыв дверь на шпингалет, он сунул руку в карман и достал то, что не давало ему покоя весь вечер. Это оказался кулончик на цепочке. Гранатовые камушки, оправленные в серебро на серебряной цепочке. Вещица явно недорогая – один-два удачных лифтинга в магазине, но приметная, и, наверняка, памятная. Мишка чуть не заплакал с досады, видя из-за какой ерунды он страдал весь вечер, и теперь, вдобавок, всё может закончиться нехорошо. Он поискал глазами, куда сунуть кулончик. Но, тут же представил, как после него Олеся или её мама войдут сюда, увидят, и сразу всё поймут. И он снова сунул украшение в карман брюк.
В этот вечер Мишка больше никуда не пошёл. Он не стал ужинать, а ночью не мог уснуть, ворочался с боку на бок. С утра сидел дома. Два раза звонил Ашот. Мишка не брал трубку. Третий звонок был от Олеси.
Миша, – сказала она тихо, – нам надо встретиться – сейчас.
Мишка быстро собрался и, прихватив кулон с цепочкой, прибыл на место, назначенное Олесей. Она уже ждала его.
Миша, – сказала Олеся, не глядя в лицо Мишки, – у моей мамы вчера кулон пропал с цепочкой. Он немного стоит, но очень ей дорог, это память о папе. Я ей сказала, что это я взяла и оставила у подруги. Если его вернуть, то мама только немного поругает меня и всё...
Мишка понял, что врать теперь совершенно бессмысленно. Он вынул кулончик и протянул Олесе. Она, испугавшись, отшатнулась, но быстро пришла в себя и взяла украшение. Олеся собралась было уйти, отошла в сторону, но вернулась.
Дай, пожалуйста, свой телефон, только блокировку сними.
Мишка послушался. Пробежавшись пальчиками по дисплею, она вернула айфон Мишке.
Когда Олеся ушла, Мишка активировал телефонный справочник. Номера телефона Олеси в нём больше не было.