Виктория Левина. Февраль

Виктория Левина. Февраль

                   

                                         Февраль             

                                           Февраль. Достать чернил и плакать!

                                            Писать о феврале навзрыд,

                                           Пока грохочущая слякоть

                                          Весною черною горит.

                                                          (Борис Пастернак)

 

Пока на клочьях серой ваты

посттравматических оков

зимы постылой стынут латы

в клубах ослабших облаков,

 

пока над насморком капели

уже не властвует борей,

писать, что птицы полетели

по азимуту вешних дней.

 

Но - рано. Мироточат строки,

февральской стужею полны.

И в бледных лицах скрыты сроки

чуть проступающей весны. 

 

Был голос тал... Кантата

"...был голос, явившийся нам воплощением чистоты, силы и смертельной торжественной горечи. Мы услышали его во всей неискаженной ясности его: был подобен парению раненой птицы, был снежного сверкающего цвета, пел голос бел, бел голос был, плыл голос, голос плыл и таял, был голос тал. Он пробивался сквозь все, все презирая, он возрастал и падал, дабы возрасти. Был голос гол, упрям и наполнен пульсирующей громкой кровью поющей девушки."

                (Саша Соколов. "Школа для дураков")

 

Пел голос - белый, чистый, неистраченный,

когда счета несмелы, неоплачены,

 

вставал на цыпочки, робея взрослой тайною,

аккумулируя влюблённости случайные... 

 

Пел, модулируя непрожитыми датами,

когда Голгофою встают мечты распятые,

 

и непрерывный пот стекает в ночь усталую...

Пел голос, пел, журча в ручьях водою талою!

 

И силой мышц, как силой мысли пламенной,

катал по нёбу звуки плазмою расплавленной!

 

В верхах витал и опускался в стынь глубокую,

пел голос тал в свою весну далёкую...

 

На акведуки Леты чистые, без устали,

мой голос шёл однажды, жизнь предчувствуя!

 

У меня межсезонье...

 

У меня межсезонье. Как птица,

навигацией снятая с мест, -

моё сердце в пределы стремится

опрокинутой чаши небес!

 

Опрокинуты воля и мысли, -

всё лететь бы куда-то, лететь...

И не важно, что тучи нависли,

и не страшно в грозу умереть!

 

Я, как птица, - приказана лёту,

как рожденью приказана смерть...

Безраздельно присвоена квота

мне куда-то стремиться и - сметь!

 

У меня межсезонье. Трепещут

руки-крылья, предчувствуя высь...

И зазывными далями блещут

расстояния. Сердце, уймись! 

 

Я сегодня - Ван Гог... Романс

 

Я сегодня - Ван Гог,

мои тени деревьев красны,

на руках - фиолетовым пламенем

вспучены вены...

И расхристанный бог

рыжей с синим забытой весны

мне картины рисует - как в знамени

юной вселенной!

 

Мне сегодня видны

ярко-розовый цвет облаков,

что надеты, как бусы, на неба

зелёного дали

и лиловой луны

очарованной диск, и цветов,

опадающих чёрным, как небыль,

созвездья печали...

 

Подчиняется мне

всей палитрой усвоенных лет

суть знамений, влюблённостей полных,

предсказанной доли.

И уже прорисован вчерне

яркой масляной краской сюжет:

моя жизнь - как тот жёлтый подсолнух

на ветренном поле...

 

Полупустыня

 

Не каждому по нраву эта стынь,

Дневному жару в пару -  холод ночи.

И марсианским таинством морочит

Меня полупокой полупустынь,

Которые то - холод, то - теплынь,

То - яркий свет, то - тёмное пятно

На склонах гор, что с ночью заодно.

 

Я примеряла жизнь, на перевал

Взбираясь бодро, по судьбе катила

По серпантину, красные картины

Полуденный мираж мне рисовал.

Окружность солнца плющило в овал.

Вдали сверкало море, но порой

Мешали горы разглядеть прибой.

 

Так, полумерой, в профиль и анфас,

Моя полупустыня ворожила. 

А плазмы солнца золотая жила

Жгла куст последний - тот, что про запас

Зверью и птице в самый жаркий час.

Его полузавявших листьев сок

Пьёт тот, кто от безводья изнемог.

 

Я видела, как яростно цветёт

Апрельский склон, как пьяно пляшут змеи,

На тёплый камень возложив камеи

Чешуек изумрудных. В месяц тот

Живёт ручей - часы наперечёт.

Затем – жара, и кажется - навек!

Растресканы до крови русла рек.

 

Ледоход на Неве

 

Петербург! Я болею тобой, вспоминая

ледоходную стынь твоих рек и каналов, -

я в тебя влюблена! Я тебя обожаю!

Сколько видов и улиц твоих наснимала!

 

Понимаешь, мы очень с тобою похожи, -

ты не узок в кости, бредишь порослью новой,

кровью в венах бурлят под натянутой кожей

реки в марте, сорвав ледяные покровы!

 

Ледоход на Неве. Ледоходною сутью

я живу, прорываясь сквозь льды и торосы...

Ледокол на реке. Полноводною грудью

прёт река, увлекая в форватер вопросы!

 

Проплывают в воде прежней жизни осколки,

между мною и ними - гранит парапета...

Ледоход в Петербурге! И радости столько,

словно в жизни впервые увидела это!

 

Я, кажется, в деревню влюблена...

 

Я, кажется, в деревню влюблена...

Купила дом, готовлюсь стать селянкой.

Здесь - погребок для красного вина,

а для деревьев яблочных – стремянка.

 

Мне кажется, что к мёду с молоком

здесь ближе, чем под тель-авивским солнцем!

Прохладным освежающим глотком

напьюсь из минерального колодца.

 

Струится в венах виноградных лоз

моей ракии будущей веселье!

А с поля ближнего вечерний бриз принёс

масличной розы будущей преддверье...

 

Мне кажется, что здесь строку иль две

я отыщу среди курганов древних...

В венках на захмелевшей голове

болгары пляшут и поют в таверне!   

 

На берегу оставив день вчерашний...

 

Мне было больно, берег, было страшно

прощаться на год: жизнь моя - рулетка...

Двенадцать месяцев тактильных тоскований

по черноморской бархатной волне...

На берегу оставив день вчерашний,

я, не дыша, на будущее, - метку

бросаю в волны, берег упований

и утешений, неспокойной, мне!

 

И вот уже, вплетая запах розы,

навстречу мне - роскошные равнины,

и горы близкие распахивают дали

и стелят путь к усадьбе на реке...

Жить от Болгарии вдали - сплошные слёзы,

поскольку и она, и я - едины

в своём стремленьи утолить печали

от бешеного мира вдалеке.

 

И росным утром на лесной поляне –

глядеть в глазищи серны заповедной,

сплавляться по реке стремниной горной,

что меж порогов, точно жизнь, течёт...

Там бродит с флейтой в белых одеяньях

Орфей: сандальи, пояс с пряжкой медной, -

тень Эвридики ищет и упорно

столетьями любовь свою зовёт!