Рассказы

Подробности

Категория: Юрий Жекотов

Дата публикации

Автор: Kefeli

Просмотров: 2718

                                                         Савельич – лунатик

Иван Савельевич, ещё не проснувшись как следует, позабыв про нажитую с возрастом ломоту в пояснице и суставах, на цыпочках, чтобы не будить супругу Прасковью, пробрался в чулан, взял всегда висящий там на гвозде рюкзак, сложил в него зимние удочки, одел тулуп, валенки и направился к реке. Постепенно приходило понимание, что он делает что-то неправильно, не так. Уже по дороге, когда выветрились остатки сна, Савельич вспомнил: «А ведь рыбу сейчас ловить нельзя. Не из-за того, что река заповедная или идёт нерест. А потому, что вода в Амуре отравлена, рыба пропитана фенолом и вредна для здоровья человека. Рыба, которая сохранилась в реке, сама там с трудом выживает».
Городские рыбаки, кто имел возможность, организовались в группы, чтобы ездить на дальние речки, бегущие автономно от Амура или на водоёмы, где рыба мало подвержена влиянию амурских вод.
Старик, с детства привыкший почти каждый день проводить на рыбалке, переносил отлучение от речки тяжело. Понимал Савельич - что-то потерял, только не мог словами это объяснить. Вроде руки-ноги на месте, голова на плечах, а будто вырвали из него, да такой важный кусок. Снаружи не видно и рентген не покажет. А ноет изнутри, спасу нет. Всё резче начали проявляться в характере старика неуверенность и рассеянность. С год назад сделался «лунатиком» Стал ходить на речку ночью и поутру, особенно после ярких рыбацких сновидений, забывая, где сон, где реальность.
Прасковья, супруга Савельича, обеспокоенная поведением деда, настояла и свозила его в город, к врачам. Но доктора ничего необычного не нашли. Прописали лишь успокоительных капель да сделали заключение, что с возрастом ослабевает у пациента память. Память. А разве не помнит Савельич, как о раньше в Амуре ловил рыбу, каждый второй вид которой больше нигде в мире не водится. Калугу до тонны весом вытаскивали на берег рыбацкие артели, косяки красной рыбы нескончаемыми потоками шли на нерест. Чебаков с касаткой любой несмышленый малец на уху мог наловить. За час полведра раков на берегу можно было насобирать. Разве он не помнит? Всё хорошо помнит. Куда теперь всё богатство подевалось?
В былые годы Савельич считался одним из самых авторитетнейших рыбаков среди местных. Строго следил за тем, чтобы соблюдались правила рыбной ловли, не мешали рыбе нереститься, не было запрещённых снастей, зимой чтобы рыба дышала кислородом долбил с мужиками лёд у зимовальных ям. А после того, как поймал браконьера, который прикрываясь корочкой рыбинспектора вёл незаконный промысел, стал известен Савельич на весь район. Да были времена…
Иван Савельевич постоял на берегу, затем, тяжело вздыхая и бурча что-то себе под нос, походил по льду и, как-то враз скиснув, волоча ноги и сутулясь, поплёлся обратно к дому

Подходившего к дому супруга Прасковья встретила словами:
-Что, опять ходил? Что ж ты себя надрываешь? Не молодой ведь уже. Ничего ж теперь не сделаешь.
- Да не специально я. Так вышло, - виновато оправдался муж.
Прасковья, занимаясь по хозяйству, старалась всё время не выпускать супруга из поля зрения. Тот, сосредоточенный на каких-то своих мыслях, машинально наколол дров, а затем сел подшивать валенки. Успокоившись, Прасковья пошла к магазину. В сельмаге её стало одолевать непонятное беспокойство. Купив буханку хлеба, килограмм сахара, и так и не узнав у скопившихся в магазине женщин сельских новостей, хозяйка поспешила к дому.
Предчувствия не обманули, ещё на улице она заметила, что Савельевич вынес во двор охотничьи лыжи, рюкзак, небольшой бур, явно собираясь в дорогу.
- Чего это опять удумал? Хоть меня пожалей, Ваня, - пыталась остановить приготовления супруга.
- Поеду на рыбалку, на горный ключ, вечером буду.
- Да ты что, туда и молодой не каждый дорогу осилит, - заговорила Прасковья, но, видя с какой решимостью и не преклонностью собирается супруг, замолчала, испуганно моргая глазами.
Силы откуда-то взялись. Может быть, накопились, а, может, рыбацкая страсть способна творить чудеса. И хорошо ведь сейчас было Савельичу, шёл не вхолостую, на настоящую рыбалку, с удовольствием вдыхая лесной морозный воздух и испытывая так хорошо известное рыбакам и так сложно объяснимое словами смешанное чувство: ожидания, тревоги и радости.
До заветного места добрался только через четыре часа. С нетерпением просверлил лунку. Первого хариуса, не удержался, и поцеловал, затем всего обнюхал, с радостью воспринимая запах свежей рыбы. И «по-дурацки» улыбаясь, подумал, что, наверное, правы доктора – слабеет память. Разве раньше так к рыбе относился? Поймав пяток хариусов, остальных стал отпускать, боясь надорвать рыбные ресурсы небольшого ручья…
Полностью погрузившись в рыбалку, пришёл в себя только когда солнце покатилось к закату. Понимая, что обратный путь он вряд ли одолеет на лыжах, возвращаться Савельич решил другой дорогой, где ходят машины: « Выберусь к трасе, может, попутка какая подберёт».
На автомобильной дороге дед пару раз «голоснул», но машины проехали не останавливаясь и, тогда он пошел, слегка пошатываясь от усталости, надеясь только на себя.
Однако одна машина-вахтовка, проехав на полсотни метров вперёд, притормозила.
- Рыбак, что-ли? Давай к нам. – окликнули его из открывшейся двери. Савельичу помогли забраться в машину, уступили место у печки. Увидев красные, обветренные, но добродушно улыбающиеся лица, снаряжение пассажиров, Савельич понял, что попал в среду родных душ - рыбаков, возвращающихся с какой-то далёкой речки. Немногословного Савельича будто «прорвало», он пил крепкий чай, гостеприимно налитый в большую эмалированную кружку и, осознавая, как отогревается от улыбок окружающих рыбаков и горячего напитка с удовольствием рассказывал во всех подробностях о сегодняшней рыбалке.
- Надо же, ещё рыба на ключах водится, - заметил один из попутчиков.
Затем Савельич, разомлевший от чая, расстегнув все пуговицы тулупа, внимательно слушал, как пассажиры рассказывали о своей более уловистом дне.
- А я вас узнал, - обратился к нему один из рыбаков. - Вы меня лет двадцать назад заставили меня калужонка обратно в воду отпустить.
- Уж извиняйте, может, неправ был? – неуверенным голосом сказал старик.
- Да нет, всё правильно, - с уважением заметил собеседник.
- А что мы всё дед да дед, вас как звать? – спросил один из рыбаков.
- Иван Савельевич. Можно просто Савельич. Сейчас по всякому можно, - ответил старик.
- Вот что, Иван Савельевич. Вы «причаливайте» к нашей компании. Будем вместе на рыбалку ездить. У вас все-таки опыт, - увидев, как светятся просьбой глаза деда, предложили рыбаки.
- Да я за… Конечно, берите. Я в пай на бензин внесу или деньгами рассчитаюсь. Я могу, у меня деньги водятся, - обрадовавшись неожиданному предложению и поправляя тулуп, чтобы не было видно Прасковиных заплат, ответил пожилой рыбак.
- Ладно, там посмотрим, вы только адрес свой оставьте.
Рыбаки делились воспоминаниями о своих удачных рыбалках и забавных случаях, но когда выехали на участок дороги, который шёл вдоль берега Амура, разговор стих. Ехали молча, понимая, что во время сегодняшнего разговора они не затронули самой важной темы.
Могучий Амур-батюшка, выкормивший и спасающий в суровые годы войн и голода не одно поколение людей, сейчас беспомощный и молчаливый лежал придавленный толщей льда. Белая поверхность реки, когда-то «украшенная» многочисленными «стайками» пытающих удачу рыбаков, была совершенно пуста. Тёмными изгибающимися лентами тянулись вдоль его берегов прибрежные сопки.
«Неужели люди не помнят, как много для них сделала река, неужели забыли?» – думал Савельич и, не удержавшись, произнёс вслух:
- Не уберегли мы реку то, получается. А, мужики? Чего вы-то молчите?
 Савельич обвёл взглядом погрустневших и понуро сидевших рыбаков. Глаза старика заблестели влагой, но, чтобы сдержаться, он сильно стиснул зубы, сжал в кулаки, теперь уже не такие крепкие руки, по-детски хлюпнул носом и уткнулся в воротник старого тулупа.

                                                    Крик леопарда


От людей, профессионально занимающихся защитой флоры и фауны планеты, кому повезло длительное время находиться в различных нетронутых человеческой цивилизацией уголках Дальнего Востока, можно услышать много удивительных историй. Большинство из этих рассказов непосредственно связаны с наблюдениями и открытиями, сделанными в природе, и закоренелым горожанином, мыкающим судьбину в безличном кирпично-панельном хаосе, поначалу воспринимаются, как сказочные и нереальные.
Но стоит лишь ненадолго окунуться в таёжный мир нетронутых столетиями исполинов – кедров, встретиться взглядом с невинно - девственными глазницами хрустальных озёр, прислушаться к жемчужной капели звонких птиц, как начинаешь верить в правдивость услышанных историй, вскоре и сам пытается разгадать тайны многих других происходящих совсем рядом чудес.
А увидев, как, не чураясь твоего присутствия, утреннее светило раскрывает и щедро дарит миру букеты диких пионов, заводят танец над росистой травой бабочки – махаоны, жадно прикоснувшись губами к прозрачной воде и охмелевший от тайны, нашептанной родником, протянешь руку к безмерной выси с доверчиво присевшим на краешек ладони небольшим жучком-паучком – божьей коровкой и, загадав самое сокровенное желание, проводишь в добрый путь небесного странника.

Красотой и легендой зачаровывает коренного жителя и случайного гостя каждая пядь Лазовского заповедника. Неповторимо яркими картинами и передаваемыми из уст в уста пришедшими из глубин веков сказаниями живёт и наполняется здешняя земля. И навсегда запоминается путешествие на заповедный, известный на всё Приморье и далеко за его пределами остров Петрова.
Стерегут остров две скалы, своими застывшими формами схожие с бабой и дедом. Свидетели разных эпох, окаменевшие старики по своему усмотрению либо благоволят приёму посетителей, глуша идущие с океана волны, либо дают разгуляться стихии, скрывая сокровища острова от чужого взгляда. Подумать только: у когда-то великой Страны Чжурчжэней, до последнего сопротивлявшейся теснящим их армадам монгольских завоевателей, на исходе империи во владении оставался только этот остров. И от выплаканных слёз бохайской княжны, нашедшей здесь последнее пристанище, забил животворящий источник, призванный оживить чжурчжэней. Но слишком поздно – силы Страны Чжурчжэней были подорваны, и сейчас, по преданию, излечивает вода каждого прикоснувшегося к ней, кто пришёл на остров без вражды и злого умысла. И зашифрованным посланием предков встречает посетителя святая тысячелетняя тисовая роща, высаженная на о.Петрова в виде иероглифов. Много знатоков и умельцев пыталось разгадать смысл записи, но пока тщетно…

Нас ведут по острову и открывают его тайны супруги Елена и Виталий Старостины. Виталий Николаевич родом из этих мест. Мифические 33 года проработал в Лазовском заповеднике в различных должностях Виталий Старостин, оберегая землю от всяческих противоправных посягательств, и прославился среди браконьерства своей честностью и принципиальностью. Его охранную зону потенциальные грабители природы обходили стороной. Закон для таких дельцов у Старостина короткий: «Не тобой взращено - не тебе и изымать, попался – отвечай». Сейчас Виталий Старостин - зам. начальника государственной специнспекции «Тигр», и любая конфликтная ситуация между полосатым хозяином тайги и вторгшимся в его владения человеком не обходится без его объективного разбирательства. Несуетливый, уверенный в себе, располагающий к общению, на вид простой мужик, а в каждом слове мечта и мудрость. Таким, как Виталий Старостин любое дело доверить можно, везде совладает - справится. С каким, если не мешать, давно б на Руси порядок и достаток был. За такого и царевна пойдёт…
А есть царевна… Известный приморский журналист Елена Старостина, обладательница Золотой Ники в Первом конкурсе журналистов «Экология России», теперь самым любимым местом на земле называет остров Петрова. Эта земля и единство взглядов объединили Старостиных в брачный союз. В лагере экологов, куда мы возвращаемся с о.Петрова полный матриархат. Царевна и по совместительству пресс-секретарь Амурского филиала Всемирного фонда дикой природы Елена Старостина устроила всё по распорядку: размеренная, не стесняющая свободы каждого присутствующего, увлекательная и тщательно продуманная программа и организация слёта…
Вечером мы долго сидели напротив заповедной легенды Приморья - острова Петрова в бухте «Поющих песков», получившей своё название из-за своеобразного мелодичного звука, который издают местные песчаные дюны, детонирующие под ступнями ног. Обсуждение совсем недавней поездки на остров, затянулось… Постепенно вечерний отлив обнажил валуны, неровной цепочкой тянущиеся в направлении острова, и звёзды сверкающими нитями начали сплетать на тёмно сиреневом шёлке небосклона золотистую вязь.
Неожиданно нашу беседу прервал отчётливо слышимый крик дикого зверя, идущий с недалёкой от нас сопки. Крик раздался ещё пару раз, а потом стих. Был он необычен тем, что издававший его, судя по всему крупный зверь скорее не угрожал, а жаловался или стонал.
- Опять кричит, - после некоторого общего молчания сказал, погрустнев, Виталий Старостин.
- Виталий, расскажи, - заметив общее ожидание экологов, обративших взоры к Виталию Николаевичу, осторожно попросила Елена Старостина.
- По всем признакам, это кричит леопард. На первый взгляд, казалось бы, чего тут необычного, на то она и заповедная земля, чтобы здесь свободно чувствовали себя и гуляли звери, – начал рассказ Виталий Старостин. - Но дело в том, что в Лазовском районе Приморского края леопард уже много лет не обитает. Когда-то пятнистая кошка здесь постоянно жила. Из-за бурной хозяйственной деятельности человека число пятнистых кошек постепенно снижалась, пока не осталась одна пара животных. Но и эту пару не удалось сохранить. Самка пала от рук браконьера, а леопард самец год ходил один, подходил вплотную к таёжным деревушкам и кордонам заповедника, кричал – звал подругу, а потом и его следы перестали встречать в Уссурийской тайге. Леопардов нет, а непонятный крик остался. Его изредка можно услышать в разных уголках Лазовского заповедника. Чаще всего по времени он раздаётся на границе дня и ночи… Мы ещё долго молчали, наблюдая, как погасают последние краски заката, прислушиваясь, не раздастся ли таёжный крик, но только мерцающие звёзды пытались растворить на небосклоне вселенскую грусть…

После пляжного волейбола, когда не щадящие себя игроки основательно извалялись в песке, самое замечательное дело - баня. Даже равнодушного к таким процедурам человека местная купальня после одного посещения делает своим вечным поклонником. Местная банька называется – Три Воды. Расположено строение примерно в 50 метрах от моря, вода для нагрева в емкости закачивается из родника. После парной принято купаться в море, а чтобы добраться к его солёным волнам и волночкам, нужно перейти по мосткам через небольшую речушку, в какую отчаянные парильщики непременно ныряют. Вот и получается баня – Три Воды: родниковая, речная и морская. Если не оробел, окунулся во все три воды, то, по старинному поверью, имеешь полное право загадывать желание. А если желаний много, то, повтори процедуры... Наше купание с чередованием купелей затянулось. Когда мы вернулись к лагерю, он показался нам опустевшим, словно экологи, пока мы «прохлаждались», занялись более важным делом.
- Торопитесь, сейчас Вася Солкин фильм будет крутить, - разъяснил ситуацию Анатолий Сердюк, морской и волейбольный капитан, преданный теме экологии журналист, единственный, кого нам удалось встретить спешащим к столовой.
В столовой, служившей сейчас кинозалом, собралось несколько десятков зрителей – всё население лагеря экологов. Мы каким-то чудом успели к началу презентация фильма о леопарде.
Наверное, мало найдётся людей, равнодушных к фильмам, где раскрываются секреты существования больших и малых обитателей Земли, соседей человека по планете. Но фильм «Бросившие вызов» относится к тем редким, которые захватывают с первых кадров и, увлекая замыслом, позволяя забыть о проблемах собственного бытия, переносят в другой мир… ещё несколько кадров - и заставляет смотреть взахлёб, до сжимания сердца, до слезы… фильм о леопарде, но он и обо всех нас, на которых пронзительно, то ли с болью, то ли с жалостью, смотрит пара глаз гордого, не подчинившегося человеку исчезающего с планеты зверя - один из замечательных эпизодов фильма… наверное, потому так и называется фильм - «Бросившие вызов».
Для того чтобы снять отдельные кадры фильма, создателям приходилось просиживать в тайге под дождём и на снегу больше двух недель подряд. На создание же всего фильма о леопарде ушло несколько лет. «Бросившие вызов» уникален не только потому, что съёмочной группе удалось отснять редкие кадры из дикой природы, где пятнистая кошка была у себя дома, участники съёмочной группы: Василий Солкин, Геннадий Шаликов, Олег Кабалик - хорошо понимали друг друга и сработали, как один человек, только в сто крат умнее, как это редко бывает, когда люди объединяют свои мысли и взгляды и когда нужный замысел режиссёра - мастера раскрывает талантливая операторская работа… И теперь первым зрителям, на миг замолчавшим, когда погас экран, и ещё через мгновение разразившимся громкими овациями, понятно… на стороне леопардов тройка отважных кинодокументалистов, они вместе - люди и звери - бросают вызов безразличию и равнодушию к судьбе исчезающего дальневосточного вида…
– Они же наши амурские. Таких больше нигде нет. Длительное пребывание животных на ограниченной территории, особые суровые климатические условия повлекли изменение фенотипических особенностей животного. Хвост, густота шерстного покрова, длина лап, другие отличительные признаки этой дикой кошки позволили ученым сделать вывод о формировании отдельного вида леопарда – дальневосточного… Не нами придуман этот мир, мы в нём только звено. В природе нет ничего лишнего, и, если что-либо здесь исчезает, это отражается на всех. Как, по каким законам, трудно объяснить словами, но, изменяя окружающий мир, мы наносим раны планете и себе. Очередная рана может оказаться смертельной, - рассказывал после просмотра фильма Василий Солкин, редактор журнала Зов тайги, режиссер, чьи киношедевры об обитателях тайги сыскали славу на многих российских и международных кинофестивалях.

А после презентации нас ждал костёр…
- Ребята, надо объединяться, вместе мы сила, – призывала хозяйка острова и создатель союза экологических пресс-клубов Дальнего Востока, Елена Старостина.
Обращаясь к духам с просьбой о помощи людям в делах защиты природы, камлал у костра редактор телевизионной компании из Бурятии Базаржаб Ринчиков.
Поднимая к звёздам свои большие печальные глаза, мечтала о возвращении аиста на амурские земли мастер слова, журналист и писатель из Благовещенска Юлия Климычева.
- Как ухнем…- призывал единомышленников к действию, настраивал гитару на песню про Дерсу, как оказывается не только режиссёр и редактор журнала, но и бард, с лихвой наделённый талантами, Василий Солкин.
Предлагая воспользоваться опытом Страны Утренней свежести, вдохновлено делилась впечатлениями об организации охраны природы и удивительном устройстве жизни в КНДР, о своих встречах с Ким Чен Иром, доктор кафедры издательского дела ДВГУ Ольга Мальцева.
Знаток звериных повадок, координатор программ Амурского филиала Сергей Арамилев объяснял: тигров теснят браконьеры и вырубка леса, и хищник пытается освоить новые для себя места, а потому их посещение устья Амура не случайно…
Бесконечно говорили, мечтая через очищающее пламя костра увидеть решение многих природных проблем экологи…
Словно спустившаяся с неба сказочная жар-птица, распустил своё огнекрылие ночной костёр. И любая мысль и слово облекались в причудливое горячее дыхание танцующей гостьи, требующей от своих поклонников и почитателей всё новых и новых подношений – откровенных историй. И каждый счастливчик, сидящий у костра, не желая скорого расставания с удивительной птицей, обращал свой пытливый взор в доселе неизвестное и скрытое от понимания, видел сквозь игру пламени свою правду и истину…
Только раз в году, в августе, прилетает эта волшебная птица и, обнадеживающе маша крылами, терпеливо выслушав все пожелания и мечты, вновь поднимается в небо. Там слышно крик леопарда, а по ночам к рукотворному огнищу незаметно подходят послушать песню экологов тигры. Там ненадолго разгорается костёр, где перекликаются, согреваясь добрыми надеждами, земные души…

Если найдётся время, обязательно поезжайте в эти необыкновенные места, поговорите с экологами из Амурского филиала Всемирного фонда дикой природы, попробуете найти код и расшифровать иероглифы тысячелетней тисовой рощи, испьёте из живого источника бохайской княжны, у оборонительного вала острова представите себя воином чжурчжэней, защищающим последний оплот царства от монгольских захватчиков, из первых уст узнаете легенду о паре преданных пятнистых кошек, а повезёт, так и сами услышите крик леопарда…


***
По яркой золотисто-жёлтой шкуре разбросаны неровные чёрные пятна. По размеру и характеру пятен каждая особь имеет свой персональный рисунок. Вес взрослых самцов может превышать 100 кг. Самки уступают самцам по размерам. Место обитания дальневосточный леопард предпочитает выбирать в гористой местности с лиственными и смешанными лесами. Умело передвигается по скалистым участкам, при необходимости ловко лазает по деревьям. Охотится леопард на копытных животных, определённую долю в его рационе составляют зайцы и грызуны.
Численность дальневосточных представителей пятнистых кошачьих начала стремительно сокращается с начала 20 века. Одна из причин тому - высокая цена в юго-восточной Азии буквально на все части тела леопарда. Китайские знахари добавляют в лекарственные снадобья даже когти и усы животного, а цена шкуры на чёрном рынке превышает стоимость дорогого автомобиля.
С 1956 года охота на барса была запрещена, однако браконьерский отстрел продолжался. Когда-то широкий ареал обитания хищника уменьшился до трёх изолированных друг от друга участков, а затем и вовсе до одного на юге Приморского края. С 90-х годов 20 века сохранением леопарда на Дальнем Востоке стал активно заниматься Амурский филиал Всемирного фонда дикой природы(WWF). Совместно с другими экологическими структурами Амурским филиалом(WWF) разработана и утверждена на государственном уровне программа "Стратегия сохранения дальневосточного леопарда в России", создан заказник «Леопардовый», проводятся различные акции для привлечения внимания общественности к проблеме…
Однако, несмотря на все принимаемые природоохранные меры, в последние годы удаётся только поддерживать численность леопарда на уровне 30-35 голов. Ещё одному обитателю планеты грозит полное исчезновение. Жить ли этой кошке на планете? Судьба амурского леопарда может решиться в любой год и даже день – теперь подорвать жизненную стойкость, способность к восстановлению редчайшей популяции дальневосточной кошки планеты может очередное хищническое вмешательство человека, нелепая случайность…

***
Амурский тигр – самый большой представитель семейства кошачьих на планете. Известны случаи, когда добытые тигры достигали веса 350 кг. В два прыжка с места, потратив лишь секунду, тигр преодолевает 15 метров. Тигр - полноправный хозяин тайги. С его тропы уходит даже бурый медведь, а волка полосатая кошка на дух не переносит, мстя за свою настрадавшуюся от собак родственницу – домашнюю мурку, всячески изгоняет и истребляет серого хищника в собственных владениях. В результате в заселенных полосатой кошкой таёжных участка, происходит даже некоторое повышение общего количества копытных животных, так как тигр, в отличии от волка, добывает пищу только для еды и не поддаётся соблазну безумного резания всего живого, кто попадается на глаза.
Во времена, когда Н. Пржевальский, а позднее В. Арсеньев путешествовали по Уссурийскому краю, численность полосатой кошки никак не была здесь меньше 1000 особей. Но к 40 годам 20 века численность тигра катастрофически сократилась и не превышала по всему Дальнему Востоку 50 особей. Амурскому тигру грозило полное вымирание, как это произошло с персидским, балийским и яванским подвидам этого животного. В 1947 году был введён запрет на охоту. В настоящее время удаётся поддерживать количество популяции в размерах 400 особей.
Сообщение о том, что весной 2009 года появление тигра зарегистрировано в Николаевском районе, было встречено «на ура» приморскими экологами. Было высказано предположение, что, возможно, теснимому массовыми порубками и пожарами в Приморье тигру удастся освоить новую для себя кормовую базу и постепенно заселять более многоснежные районы. В Ванинском и Совгаванском районах Хабаровского края тигр смог закрепиться и стать постоянным жителем.
На недавнем саммите по спасению тигров, который прошёл в Санкт-Петербурге 21-24 ноября 2010 г., участвовали представители правительств 13 государств, где на сегодняшний день обитает тигр. На саммите были приняты решения, необходимые для сохранения дикой кошки и удвоения её численности к 2022 году - следующему Году Тигра. Участники саммита с благодарностью оценили длительную поддержку и вклад, внесённые Обществом охраны дикой природы (WCS) и Всемирным фондом дикой природы (WWF) в сохранение тигра на планете. 29 июля отныне объявлен всемирным днём Тигра. Страны, в которых находятся ареалы обитания тигра, в течение ближайших пяти лет направят $330,8 млн. на сохранение и стабилизацию популяции тигров. Россия планирует израсходовать на эти же цели $45 млн.

                                                         Старое ружьё


Скажите, как я, молодой, начинающий охотник, в мечтах не раз отправляющийся вместе с героями книг Пржевальского, Арсеньева и Федосеева в опасные путешествия, мог отказаться от заманчивого предложения своего знакомого Владислава Суркова поехать весной «на утку» к Сельдевым ручьям? Всю зиму моё первое, ещё не пристрелянное как следует ружьё ТОЗ – 34 «вертикалка», без дела пылилось в сейфе. В те дни перед охотой, переворачиваясь с бока на бок на так опостылевшем за зиму мягком диване, я мечтал о сказочной сырости торфяных болот и набегающих с Охотского моря холодных, густых туманах. По вечерам в нетерпеливом ожидании дня выезда на охоту я с удовольствием срывал листки отрывного календаря.
Извинения приятеля о том, что неотложные дела не позволяют ему пробыть на охоте все ранее намеченные 3 дня, не смогли остановить меня от реализации намеченной цели. Не охладило мой охотничий азарт и предупреждение лесничего из посёлка Чля о том, что в районе Сельдевых бродит раненный медведь, который помял одного из охотников…
Сельдевые ручьи представляют собой две небольшие быстрые речушки, протяжённостью около 10 километров каждая. Почти параллельно протекающие в северной части Николаевского района Сельдевые ручьи впадают в залив Екатерины, относящийся к Охотскому морю. Мы с Владиславом остановились у большого Сельдевого ручья. Рядом с небольшим озерцом отремонтировали охотничий скрадок, который использовался нашими предшественниками. Поставив палатку с вырезанными окнами для стрельбы, стали маскировать её ветками ели и кедрового стланика. Владислав, рассчитывая подманить гусей, взялся устанавливать профили.
Табунки уток, летящие вдоль побережья, завидев наши охотничьи приготовления, на всякий случай резко отворачивали в сторону моря. На вечерней зорьке стайка чирков «плюхнулась» метрах в 70 от нас. Дождавшись, когда несколько селезней подплыли на достаточно близкое расстояние, мы произвели первые выстрелы. Испуганные птицы, сорвавшись с места, понеслись вдаль. Два селезня остались неподвижно лежать на воде. Вечерняя и утренняя зорька принесла новые охотничьи трофеи. После утренней зорьки приятель, пообещав через 2 дня забрать меня и напомнив о необходимости остерегаться раненного медведя, уехал.
Днём я обратил внимание, что на малом Сельдевом, кто-то тоже охотится – оттуда доносились звуки выстрелов. Добыв вечером и утром следующего дня ещё несколько селезней, ближе к полудню, когда перелёт пернатых не был столь активным, я решил познакомиться с охотником-соседом. Проходя по берегу, обратил внимание на отпечатки медвежьих лап, которые тянулись вдоль побережья, а потом исчезали в прилегающей в мари.
Соседом оказался дедок, лет под 70. По сравнению с моим «модным» камуфляжным костюмом одеяние соседа-охотника было гораздо скромнее. Но что поразительно – поношенные телогрейка и ватные штаны, в которые был одет пожилой охотник, не выделялись на фоне нераспустившейся прибрежной растительности. Скрадок, устроенный охотником на сухом месте, представлял собой кусок брезента, умело натянутый на каркас из ивовых прутьев. Сооружение было завешено пучками прошлогодней пожухшей травы, покрытой сверху ветками деревьев, и было мало заметно даже с близкой дистанции. В устье малого Сельдевого ручья, отгороженного от моря галечной косой, плавали чучела уток.
Добыча охотника, несмотря на наличие муляжей и предпринятые меры по маскировке, была намного меньше моей. Но это и не вызвало удивления после того, как я рассмотрел его оружие. Старое, видавшее виды, курковое ружьё с потёртым прикладом и пошарпаными, перетянутыми изолентой стволами было прислонено охотником к невысокой лиственнице.
-Ты, батя, будь осторожен! Ружьё у тебя слабовато, а тут медведь раненный шарахается, – стараясь придать себе вид бывалого охотника, решил предупредить соседа.
- Моё ружьё только с виду такое. Я с ним в разных переделках бывал. Везде оно меня выручало. А с годами сросся я с ним, – сказал старый охотник и, видно, в благодарность за предупреждение о медведе предложил:
- Ты присаживайся, сынок, отдохни. Откуда приехал на Сельдевые? Давно ли охотишься?
Пожилой охотник явно располагал к общению. Поэтому, не дожидаясь повторного приглашения, я занял место на уютном стане соседа.
Узнав, как меня зовут, охотник назвал себя: «Алексей Григорьевич, можно просто по отчеству, я привык». Затем, подвинув к себе вылинявший, с двумя латками на боку рюкзак, Григорьевич достал оттуда завёрнутые в тряпицу чёрный хлеб и кусок аппетитного, с прослойкой сала. Вынул из рюкзака и положил на самодельный стол хороший пучок зелёной черемши. До сбора дикого лука ещё было прилично времени, и я с непониманием смотрел на раннюю витаминную зелень. Перехватив мой недоумённый взгляд, пожилой охотник пояснил:
- Тут недалече тёплый ключ есть. Там по берегу черемшу на месяц раньше обычного рвать можно.
После, для «аппетита», лукаво улыбнувшись старый охотник, предложил:
- Ну что, давай по махонькой. Я вообще спиртное на случай простуды беру, но ради знакомства по чуть-чуть можно.
Выпив налитую на дно пластмассового стакана крепкую ароматную настойку, услышал объяснение пожилого охотника:
- Это «эликсир» на можжевельнике с корнями шиповника. От простуды первое дело. Если на охоте или рыбалке где промочишься или под дождь попадёшь, выпьешь немного, и никакая хворь не пристанет.
За разговором узнал, что Алексей Григорьевич по специальности геолог приехал на работу в посёлок Многовершинный три года назад.
- Объездил я почти всю Россию. Богатая у нас страна. Нам бы разумно распорядиться теми богатствами-сокровищами, что в земле лежат. Но главное богатство – люди, я и на Урале был, в Сибири, на Кавказе – хлебосольнее и открытей души, чем у русского человека, ни у кого нет.
Охотник внезапно замолчал и, сделав рукой знак, чтобы я не шумел, кивнул в сторону водоёма. Табунок уток, «шлёпнулся» недалеко на воду. Вскинув свою «вертикалку», я выцелил ближайшего от меня селезня и нажал на спусковой крючок. Сорвавшейся и несущейся по воде утке отправил вдогонку ёщё один заряд дроби. Ошалелая птица заметалась по воде в разные стороны. Я растерянно наблюдал, как раненный селезень всё больше удаляется от нашего скрадка. Когда расстояние до птицы уже было приличным, Григорьевич одним прицельным выстрелом прекратил мучение птицы, дав при этом мне совет: «Птицу нужно наверняка бить. Не уверен, не стреляй». Подобрав утку, я похвалил ружьё пожилого охотника.
Подробно расспросив меня, что я знаю о медведе, Алексей Григорьевич спросил, есть ли у меня патроны, заряженные пулями. С излишней уверенностью в своей подготовленности к любым ситуациям я показал ему два патрона, хранившиеся в правых крайних пазухах патронташа, сопроводив демонстрацию словами.
- Заряжал, как указано в книге.
- Только два патрона? - с тревогой переспросил Григорьевич и добавил:
- Медведь-то, по-видимому, не из книги. Настоящий.
Пробыв некоторое время на малом Сельдевом ключе, я засобирался уходить к своему скрадку. Григорьевич предложил охотиться вдвоём. Заручившись моим согласием, пожилой охотник, захватив своё ружьё, сходил к большому Сельдевому и помог перенести некоторые вещи. Осмотрев добытых ранее мною уток, он заметил: «А ты больше положенного добыл». В своё оправдание я нашёлся лишь сказать: «Так получилось. Шальные налетели. В азарте не удержался».
За время нашей совместной охоты не раз имел возможность убедиться, что боевые качества старой курковки лучше, чем у моего ружья. Своим поведением и дельными советами Алексей Григорьевич постепенно сумел расположить к себе. На смену моей излишней «мальчишеской» самоуверенности пришло почтение и уважение к пожилому охотнику. После одной из моих похвал куркового ружья, бережно и ласково проведя по стволам оружия, Алексей Григорьевич стал рассказывать.
* * *
Я с этим ружьём более 30 лет охочусь, а приобрёл его, когда мне лет, как тебе было. Оружие досталось мне случайно, а может, и нет. Ведь случайностью человек называет то, что понять не способен. А хорошо подумать, так в каждой случайности своя закономерность есть.
Тогда под Челябинском наша геологическая партия стояла. Выбрался я в город с твёрдым намерением ружьё купить. Как раз приближалась осенняя охота. К магазину подхожу – меня старичок окликает, волосы и борода, белые от старости. Спрашивает: «Ты, никак, желаешь ружьё приобрести?» И получив утвердительный ответ, говорит: «Есть у меня для тебя ружьё. Сам я стар уже – отохотился. А тебе оно пригодиться. Я давно у магазина стою, всяких покупателей видел, но неподходящие они для моего ружья, а ты в самый раз».
Увидев мои сомнения в отношении его предложения, успокоил: « Бери. Не пожалеешь. А насчёт цены не беспокойся. Приглянулся ты мне. Плату с тебя возьму символическую».
Не знаю, какая блажь меня тогда взяла. Ведь можно было посовременней ружьё купить, и деньги были, но приобрёл я за бесценок у дедушки старую тульскую курковку.
Друзья мою покупку на смех подняли: «Музейная редкость. Оружие предков». Я после их оценки и сам разуверился, засомневался в рабочих качествах купленного ружья. Когда первый раз на утку с ним выехал, то я, чтобы проверить своё ружьё и не вызывать дополнительного смеха, подальше от приятелей отошёл. Бросил взгляд налево-направо. Смотрю, метрах в 20 от меня дятел старую березу клювом ворошит. Прицелился в него, и первый раз тогда из своего ружья выстрелил. Не знаю, куда заряд направился, только дятел восвояси улетел. А меня отдачей от выстрела так по плечу «шибануло», аж на спину упал. Хорошо, что плотно приклад прижал, а то, точно, ключицу выбило бы.
Первым желанием было утопить это ружьё там же на болоте. Остановило меня только то, что если без ружья на стане появлюсь, то ещё больше надо мной смеяться будут. Приятели все равно от иронических шуток в мой адрес не удержались: «Куда твои утки помирать полетели? Никак решили обратно на юга вернуться?»
Днем, когда с товарищами возле костра сидели, из-за хребта вынырнула стая гусей. Птица шла на недосягаемой для выстрелов высоте, и всё-таки охотники в азарте подняли свои ружья. Раздались беспорядочные и бессмысленные выстрелы. Я подхватил, как и все, своё оружие, но вовремя вспомнив о «сумасшедшей» отдаче всё-таки воздержался от выстрела.
- Оно, что, у тебя, лазерное? Покажи хоть как стреляет? – в очередной раз отпустил кто-то шутку в адрес моего ружья.
Настроение у меня и так было хуже некуда. А эта последняя шутка достала окончательно. Обидно мне стало за свою «невезуху», и я, почти не целясь, в ожидании боли и зажмурив глаза, нажал на спусковой крючок. Отдача, против ожидаемой была почти не ощутима. После выстрела один из летящих гусей стал заваливаться в сторону, и надо же такому случиться, кувыркаясь, рухнул прямо к моим ногам. Тут все мои друзья-пересмешники и затихли. Давай моё ружьё со всех сторон рассматривать, затем гуся.
В общем, сынок, хочешь, верь, хочешь, нет, а немножко поохотясь с этим ружьём, смекнул я, что вроде бы особенное оно. Такие ружья одно на тысячу, а то и на миллион бывают. Если по молодости я правила таёжные нарушить собирался, так оно или осечку даст, или так «долбанёт» прикладом по плечу, что искры из глаз. Зато в трудную минуту не раз спасало.
Был случай, в северном Казахстане геологические изыскания вели. Тогда на сайгаков мор какой-то напал. Волкам пищи не хватало. Отмечались случаи дерзкого нападения серых хищников на людей. И как-то меня вечер в дороге, за несколько километров от нашего лагеря застал. И надо же такому случиться - стая волков, а у меня патроны с дробью – пятёркой. Так веришь, двух здоровенных волчищ на месте положил, а остальные ушли.
В другой раз в Якутии охотился и по неосторожности в трясину провалился. Думал всё, не выберусь, меня уже по грудь затянуло. Потом смотрю, а моя курковка каким-то немыслимым образом ремешком за ближайшую берёзу зацепилась. Только опираясь на неё, из болота и выкарабкался. Я давно уже с дымным порохом не промышляюсь, но обратил внимание, что моё ружьё в трудную минуту с него палит.
* * *
Рассказ Алексея Григорьевича прервали несколько уток, севших на воду недалеко от скрадка. Я было приготовился к стрельбе.
- Не спеши, не стреляй. Повезло нам с тобой. Красота-то, какая, - остановил меня шёпот пожилого охотника: - Это чешуйчатый крохаль. Иной орнитолог годы тратит, чтобы его увидеть. А мы с тобой наяву любуемся. Григорьевич протянул мне бинокль.
Вид птицы был необычен, но не произвёл на меня особого впечатления - крупная узконосая утка, с раскраской оперения похожей на чешую. Утку я рассматривал, как возможную добычу. Находясь на своём стане, скорее всего я не стал бы разбираться, что это за вид птицы. Видно, как-то поняв моё состояние Григорьевич ободрил: «Много у тебя ещё уток будет. А от этих крохалей, повезёт, ещё и потомство увидим. Не грусти. Тут веселиться надо!»
За всё время нашей совместной охоты, Григорьевич ни разу первый не стрелял, а лишь «добирал» моих подранков. К окончанию охоты, получилось, что я настрелял на несколько уток больше, чем положено правилам. У пожилого охотника был «недобор». На мой вопрос: «Почему он не хочет «взять» ещё утку?», он ответил: «На двоих у нас как раз норма будет».
С вечера Алексей Григорьевич попросил подвезти его до дороги, ведущей в посёлок Многовершинный. После утренней зорьки, собрав своё охотничье имущество, мы с пожилым охотником стали продвигаться по берегу к большому Сельдевому ручью, куда должен был приехать Владислав Сурков.
Увлечённые разговором, мы поздно заметили, как с прилегающей к морю мари вырвался медведь. Сходу сбив Григорьевича с ног, так что его ружьё отлетело в сторону, медведь стал наваливаться на меня. И тут случилось невероятное. Упав на землю и машинально закрыв голову от хищника руками, я неожиданно услышал выстрел. Открыв глаза, увидел без движения лежавшего медведя и облачко от выстрела из дымного пороха. Из оцепенения меня вывел беспокойный голос опытного охотника: «Ты в порядке? Не задел тебя «косматый»? Испугался я за тебя»… «Старый дурак! Проворонил медведя!» - стал ругать он себя…
Мы довезли Алексея Григорьевича до самого посёлка золотарей. При прощании со старым охотником, не зная как его отблагодарить, я протянул ему пару селезней. Он, повертев их в руках, положил обратно в мой рюкзак, сказав: «Не обижайся, я для себя ещё настреляю. Тебе они нужней».
Оставив свой адрес с просьбой-приглашением обязательно зайти ко мне в гости, как только будет в городе, я с приятелем уехал в Николаевск…
С той весенней охоты я больше не видел Алексея Григорьевича. Знакомый, которого я попросил передать ему привет, приехав с Многовершиного, сообщил: «Твой Григорьевич в Ставрополье яблоки кушает. Уехал на Родину, а его нового адреса в посёлке никто не знает».
После той охоты прошло уже достаточно времени, но я всегда вспоминаю её с волнением. Сейчас, приобретя некоторый охотничий и жизненный опыт, всё-таки пытаюсь разобраться: что из рассказа Алексея Григорьевича было правдой, а что выдумкой? То я склоняюсь к мысли, что, скорее всего, встретив молодого «неоперившегося» охотника, Алексей Григорьевич посчитал обязанным научить меня простым правилам поведения в лесу, раскрыть передо мной некоторые из известных ему секретов и тайн природы. Наверное, в целях моего воспитания и придумал он историю о своём ружье и о его необыкновенных качествах и свойствах.
Но потом я вспоминаю о выстреле, который спас мне жизнь, и не могу понять: как за короткое мгновение уже немолодой охотник мог проявить «нечеловеческую» реакцию, схватить упавшее ружьё, зарядить его патроном с пулей и с одного верного выстрела положить медведя наповал. Появляется нелепая мысль: «Когда медведь попал под прицел ружья, оно выстрелило само». Ещё больше смущает меня облако от сгоревшего дымного пороха после того выстрела. Ведь, при нашей охоте Алексей Григорьевич стрелял патронами, снаряжёнными бездымным порохом.
В общем, остались после той охоты вопросы и неразвеянные сомнения. Но когда я начинаю рассказывать эту историю знакомым охотникам, то вижу, как в задумчивости теплеет их взгляд, а лицо освещает добрая, доверчивая улыбка. И тогда у меня нет сомнений. Я точно знаю, что то старое ружьё было особенное. «Такие ружья одно на тысячу, а то и на миллион лишь бывают», - вспоминаю я слова опытного охотника.

                                                   Верный ангел

Уезжая из Николаевска-на-Амуре на учебную сессию в далёкий Иркутск, я случайно оказался попутчиком этого человека. Ещё в здании аэровокзала, он выделялся среди других пассажиров каким-то необычно глубоким, осмысленным взглядом. Черты лица, густая и ухоженная борода, манера двигаться мужчины вызывали невольные уважение и симпатию.
В салоне самолёта мы оказались в соседних креслах. «Отец Сергий»,- представился попутчик. Как выяснилось, в Хабаровске нам нужно было пересаживаться на один и тот же рейс самолёта, следующего в Иркутск. Мы разговорились. Выяснилось, что мой новый знакомый родился и долгое время прожил в нашем районе. Священник приезжал на Родину, чтобы навестить мать и уговорить её перебраться в Иркутск, где он служил настоятелем одной из небольших церквей. Не знаю, какие слова я нашёл, чем вызвал расположение и доверие священника, но он поведал следующую историю.
* * *
Сергей Староверов в местном зверопромхозе числился в лучших охотниках. Больше, чем Сергею никому из промысловиков не удавалось добыть пушнины за сезон.
- Фартовый, - говорили кто с искренним уважением, кто с нескрываемой завистью.
Многие желали узнать секрет его охотничьих удач: в друзья набивались, пытались спиртным язык развязать. Староверов вёл себя независимо, был сам себе на уме. Выпить мог, но разума не терял, говорил только то, что считал нужным, вовремя переводя разговор на другую тему. Деньги, которые Сергей зарабатывал на пушнине, были основным источником его доходов, а делиться им с кем-то он был не намерен.
Секреты охотничьих успехов Староверов унаследовал от отца и деда. Предки всю жизнь провели в тайге, а о своих открытиях и наблюдениях поведали Сергею. «Фартовый» знал особый рецепт приготовления приманки, против которой ни соболь, ни норка не могли устоять, определял по урожайности шишек и наличию мышевидных на участке период и место миграции пушного зверя и в нужном месте настораживал капканы или ловушки. Ещё одним, но уже «живым секретом» Сергея была его собака – кобель Беркут. Коренастый, чёрно – белой масти Беркут был чистокровной лайкой и шёл по любому зверю: загонял на деревья соболей и белок, извещая охотника о своём местонахождении звонким, раскатистым лаем; брал след сохатого и держал в зарослях речного ольховника до подхода Сергея. Но собачий век короток. За последние два года Беркут сильно сдал, не был уже столь активным и подвижным, не пьянил собаку, как раньше, свежий след зверя.
Через хороших знакомых весной Староверов достал двухмесячного щенка. По окрасу он был похож на Беркута, да и мать щенка была проверена многолетней, охотничьей практикой. Сам не зная почему: под влиянием последней прочитанной книги или просмотренной телевизионной передачи, Сергей назвал щенка Ангелом. Щенок быстро рос, но что насторожило охотника: хвост собаки не имел характерной для лаек закрутки, да и размеры молодого кобеля были несколько больше чем у собак его породы.
Сергей знал не мало примеров, когда промысловику в тайге простая дворняга больше помогала, чем выверенная по экстерьеру лайка. «Медали мне с ней не получать, на выставки не ездить – главное чтобы были врождённые охотничьи способности», - размышлял охотник.
Осенью заблаговременно до открытия охотничьего сезона Староверов ушёл в свои
угодья, расположенные в верховьях горной реки Тыми: нужно было отремонтировать таёжную избушку, ставленую ещё его дедом и отцом, заготовить дров, настрелять на приваду для капканов, считающихся «сорными» птицами кедровок и соек.
Всю дорогу до Тыми молодой кобель бежал рядом с Сергеем. Тонкое обоняние собаки выделяло из общего соцветия природных красок, запахи отдельных зверей, но они не будили в псе охотничьих, звериных инстинктов. Ангел с интересом поглядывал на готовившихся к спячке бурундуков, дружелюбно махал хвостом взлетающим выводкам рябчиков, но не делал попыток преследовать и облаивать животных.
На южном склоне одной из сопок, густо покрытых белокорой пихтой и даурской лиственницей, охотник подстрелил шумно цокающую белку. Сергей подвесил зверька на дерево, пытаясь привлечь внимание собаки, но безуспешно. «Дурак ты лохматый, зачем в мои руки попал? Не по пути нам с тобой. В тайге надо уметь зубы показывать», - недовольно бурчал охотник. Лохматый молчаливо слушал хозяина и смотрел куда-то дальше за спину Сергея, то ли любуясь небом, то ли жёлто-багровыми красками уходящей осени.
В своих угодьях охотник предпринял ещё несколько попыток наставить на «путь истинный» собаку. Но Ангел никакого интереса к подобным занятиям хозяина не проявлял. В очередной раз, получив нулевой результат от дрессуры, Сергей выругался и со всего маху поддел собаку ногой: « Ну и чёрт с тобой, но кормить я тебя даром не буду».
Ангел сильно отощал за зиму, но во время всех обходов охотником капканов, неизменно следовал за хозяином, стараясь меньше показываться ему на глаза. Чтобы совсем не сдох, Сергей изредка бросал собаке за дверь зимовья тушки белок.
Отсутствие настоящей промысловой собаки на треть снизило количество добытой пушнины. К следующему сезону Староверов подстраховался и купил у состарившегося промысловика двух уже познавших вкус охоты и проверенных на деле лаек.
Через неделю, после того как Сергей ушёл с купленными лайками в лес, по следам на первом снегу он обнаружил, что рядом всё время находится непутёвый пёс. Присутствие Ангела выдавали то случайно хрустнувшая в зелёном пихтаче ветка, то зашевелившейся невдалеке от лыжни куст.
В тот январский день охотник, обходя свой участок, снял богатый «урожай»: из ловушки, поставленной на перекинутой через ручей лиственнице, он вынул соболя, другой черный с белой проседью соболь, соблазнившись запахом подстреленного рябчика, попал в капкан, искусно спрятанный рядом с приманкой. Сергей возвращался по старой лыжне к избушке, с утра так и ничего не успев перекусить. Охотник уже предвкушал приятный запах ужина и мечтал о согревающем тепле, которое с энтузиазмом дарило зимовью до красна накалённая «буржуйка».
До зимовья оставалось немного, когда впереди на лыжне Сергей увидел Ангела. Собака смотрела в сторону глухого ельника и не хотела освобождать лыжню. Похудевший, со шрамом на носу и выделяющимися из-под шкуры рёбрами пёс стал лаять на приближающегося Сергея.
- Ну, чего, совсем одичал, скоро бросаться на меня будешь? Иди прочь! – охотник замахнулся на собаку рукой.
Краем глаза Сергей заметил отделившееся от ельника мрачное пятно, которое стремительно росло и двигалось на охотника. «Шатун»! - пронеслось в голове Сергея. Последнее, что он запомнил это нервную дрожь в собственных руках, перезаряжающих ружьё патронами с пулями, бегущего наперерез медведю Ангела, трусливо поджавших хвосты и убегающих обратно по лыжне «проверенных» лаек, навалившуюся тяжесть и шум выстрела…
Когда охотник пришёл в себя, на нем лежала остывающая туша медведя. С трудом, высвободившись из-под убитого зверя, Сергей увидел рядом лишь Лохматого. В небе светили звёзды, их далёкий и необычно яркий блеск был холоден и безразличен. Охотник попробовал встать на лыжи, но резкая боль пронзила плечо и пробежало по всему телу. Сергей беспомощно опустился на снег. До зимовья оставалось не более километра пути, но он казался непреодолимым. Охотник стал ползти на четвереньках, но боль не позволяла и такой способ передвижения. Пёс всё время скулил и крутился рядом. Тогда Сергей попытался, лёжа на левом боку, хвататься за хребет собаки. Ангел не убежал – упираясь что есть силы лапами в примятый лыжами снег и напрягаясь всем телом, собака тянула охотника к избушке. Несколько часов Сергей и Лохматый добирались до зимовья. Шатун успел побывать в домике охотника, разворошил и уничтожил все съестные припасы, не побрезговав даже оставленными на приманку тушками разделанных зверьков. В полусознательном от усталости состояние Сергей успел затопить буржуйку и залезть на стоявший рядом с печкой топчан.
Очнулся охотник, когда печь прогорела, изо рта при выдохе шёл густой пар, раненное плечо противно ныло. Не хотелось двигаться и шевелиться. Мысли охотника путались и тонули в безразличии и равнодушии ко всему происходящему вокруг. Закрытые веки были необыкновенно тяжелы, не было ни силы, ни желания их открыть, хотелось поскорее уйти от всего этого ненужного и надоевшего. От двери зимовья раздавались какие-то слабые раздражающие шорохи.
Собака, срывая когти и жалобно скуля, уже длительное время пыталась открыть дверь избушки. Наконец дверь, скрипнув, слегка поддалась. Поддев мордой снизу дверь, Ангел отодвинул её шире и проник внутрь помещения.
Собака лизала лицо и руки человека, но тот никак не реагировал. Тогда Ангел, раскрыв пасть, достаточно сильно сжал зубы на ноге Сергея. Охотник, вздрогнув от боли, недовольно пошевелился. На человека смотрели немигающие глаза Ангела. Взгляд был настойчив и решителен. Это был вызов животного человеку: « Хочешь попробовать ещё клыков?»
Сергею никогда не приходилось встречаться с таким взглядом зверя. Сейчас хозяином ситуации являлась собака. Охотник, превозмогая боль и многопудовую тяжесть в конечностях, сполз с топчана на земляной пол. Насобирав рассыпанные по полу вперемешку с землёй две горсти крупы, Сергей бросил смесь в котелок и растопил печь. Запах от скудного варева раздражал ноздри, и разбудил желудок, вдохнув в человека уже было иссякающие струйки жизни. Пёс заскулил, запросившись за дверь. Выпустив собаку, обработав рану и съев жидкую похлебку, охотник вновь заснул уже в тёплом зимовье.
Разбудил Сергея лай собаки. Открыв двери, охотник увидел лежащего на пороге зимовья зайца. Рядом, высунув из пасти язык, тяжело дышал Лохматый.
- Выходит, что ты, Ангел, ради меня по лесу ходил, а для других собак я лишь нужен был, пока зверя стрелял. Ты другом мне был, а я не замечал, пинками тебя угощал. Что же ты такое, собака, понимаешь, чего я сам уразуметь не могу? - разговаривал с четвероногим товарищем охотник.
С трудом, сняв шкуру с зайца, Сергей набрал в ключе воды и поставил вариться мясо. Наутро Лохматый притащил из тайги рябчика. Нужно было думать, как выбираться из леса. Собака не могла до бесконечности кормить его. Отдохнув ещё день и накопив сил, охотник отправился в путь. Организм человека был слаб, но другого выхода не было - оставаться в лесу без еды и сломанного медведем ружья – верная смерть. Переставляя ватные ноги, охотник медленно продвигался к родному селу. Рядом бежала, то и дело бросая на человека подбадривающие взгляды, собака.
Переночевав в промежуточной избушке на Горелом ключе и доев сэкономленные остатки рябчика, Сергей с утра двинулся дальше к селу. Раньше он это расстояние преодолел бы часов за 5-6. Теперь рассчитывал добраться до жилья к вечеру.
Погода менялась. Ещё с утра небольшие снежинки, летящие с неба, сменились сплошной снежной массой, густо падающей и быстро покрывающей белым пушистым ковром тайгу. Светлая занавесь скрыла сопки, и лишь слегка были видны очертания ближайших деревьев. Идти по целине было тяжело. Силы вновь оставили охотника: усталость давила нестерпимой ношей, перед глазами расходились радужные круги.
Смастерив из ремня и верёвки упряжь, Сергей перекинул её через спину собаки. Охотник шёл вслед за тянувшим его за верёвку усталым псом. Впереди был крутой склон последней сопки, за которой раскинулась Амурская долина, с расположенным на её берегу селом. Но сил не хватало. В этот день крутой склон для охотника был непреодолим. Сергей лежал на снегу всего в двадцати минутах ходьбы от села. Над головой гудели натянутые ветром, как струна, верхние ветки огромных лиственниц. Солнце спряталось и не дарило тепла охотнику. Пёс теребил человека за штаны, лизал лицо, лаял – ничего не помогало.
На необычное поведение пса обратил внимание Петрович - сосед Сергея по селу. Собака виляла хвостом, подползала к человеку, скулила, а затем, резко срываясь, бежала в сторону леса. Петрович не выдержал, завёл «буран» и поехал за несущимся по снежным сугробам Ангелом. Сосед удивлялся – несмотря на то, что снег был свежий и рыхлый, Ангел бежал, почти не проваливаясь. Со стороны казалось, что собака летит над поверхностью земли.
* * *
На следующий сезон Сергей вновь пришёл в верховья Тыми. Он не стал искать других собак. У охотника был его верный пёс. Человек ещё не осознавал, что пришёл он в тайгу не ради охоты. Сергея тянул к себе лес, избушки, построенные его предками. Увидев на горном, уже схватившимся возле берега льдом ручье, спускающуюся вниз по течению норку Сергей поднял ружьё, но так и не смог выстрелить. Что-то переломилось в человеке, изменило его внутреннее содержание. Не было азарта, чувства добытчика. Норка живой казалась прекрасной, была страшно вмешиваться и нарушать эту красоту. Да и имел ли он право. Сергей посмотрел на Ангела. Охотнику показалось, что собака как бы понимающе подмигнула ему и в ту же секунду отвела взгляд. Сергей присел на поваленное дерево. У ног клокотали, разбиваясь о камни, потоки горного ручья, бегущего с заснеженных амурских хребтов. Звуки ручья были необычны, и каждое последующие мгновение неповторимы. Музыка плыла по тайге. В такт ей качались, растущие рядом деревья и плыли по небу причудливые облака. В лесу всё подчинялось своим законам, и было взаимосвязано. Человек с ружьём оказался здесь лишним. Охотник сотни раз проходил по этому месту, но никогда не слышал песню воды.
В ручей упал запоздалый листок ольхи. Лист кружился на воде и быстро плыл, уносимый стремительным течением в неизвестность. Охотник переломил ружьё, вынул из стволов патроны и, придав оружию первоначальное положение, последний раз спустил курки, выстрелив в тень своего прошлого.
* * *
Когда мы, прилетев в Иркутск, вышли на привокзальную площадь, отец Сергий всё время смотрел по сторонам. Сначала я не придал этому значение. На остановке, распрощавшись с новым знакомым, я зашёл в автобус. Через стекло набирающего скорость транспортного средства я неожиданно увидел, как к остановке бежит большая чёрная, с белым воротником собака. Священник опустился на колено, и пес, подбежав, положил лапы человеку на плечи.
Автобус быстро увозил всех пассажиров от остановки. Для меня так и осталось загадкой поведение собаки в лесу. Да и как пёс мог узнать о том, что прилетает его хозяин? Что здесь: предвидение, необыкновенно развитое чутьё животного, какое-то божественное влияние или неизвестный человеку закон природы?

                                                   Васькины куплеты


Ещё лет сорок назад признанная неперспективной небольшая деревня Денисовка, отрезанная от районного центра водными артериями амурских проток, перестала строиться. И селяне, поневоле срываясь с насиженных мест, тонким ручейком потекли в другие веси. На оставленные без людского догляда строения почти сразу же навалилась непонятная болезнь, и избы, баньки и сараюшки с каждым годом всё больше врастали в землю, всё ниже кренились стенами и без стона и плача, смирённо приняв свою участь, уходили в небытиё. Теперь на месте когда-то многоголосой деревни остался лишь десяток уже сильно почерневших и покосившихся от старости домиков, которые, боясь оборвать какую – то незримую связь с землёй, а может больше из-за привычки занимать всё своё свободное время трудом, не бросают несколько преклонного возраста дачников.
Сейчас я очень редко там бываю, какую-то грусть навевают остовы строений, невольно вызывающие воспоминания о былом, более дружном и весёлом житье люда в российской деревне. А когда-то я часто приезжал на Денисовскую протоку отдохнуть, порыбачить. Чаще всего приезжал в компании себе подобных рыбаков на выходные или на несколько дней во время отпуска. В протоке ловилась разнообразная рыба: карась, чебак, конёк… Ночью брал сом. Но, пожалуй, самой необычной «говорящей» рыбой, которая водилась в изобилии в тихих водах Денисовской протоки, была касатка.
Конечно же, любой ихтиолог объяснит романтически настроенному рыбаку-любителю, что касатка вовсе не говорит, а скорее, скрипит, чему виной особое устройство её плавников. Но ведь в природе всё устроено целесообразно, со смыслом. И с чего бы тогда касатке издавать какие-либо звуки, доступные восприятию человеческого уха? Конечно, такая мысль, что всё-таки говорящая рыба существует, выглядит достаточно фантастически. Но с другой стороны, сколько мы знаем в истории случаев, когда сперва, казалось бы неправдоподобная мысль постепенно укреплялась в сознании и со временем получала теоретическое обоснование. Я вовсе не считаю себя утвердившимся сторонником такого необычного предположения и вряд ли решился философствовать на данную тему, если бы ранее не услышал подобную точку зрения (причём в стихотворной форме) от одного Денисовского рыбака, у которого по поводу умения разговаривать касатки не было никаких сомнений.


Северная граница ареала косатки-скрипуна в России ограничивается бассейном Амура. Водится касатка также на территории Китая, Вьетнама и Японии. Самцы скрипуна достигают длины тела 30-35 см. и массы 300-400 гр., самки несколько меньше самцов. В окраске касатки преобладают различные оттенки жёлтого цвета, вдоль тела по бокам проходят неровные темные полосы.
У касатки спинной и грудные плавники снабжены зазубренными по заднему краю необычно крепкими колючками величиной до 6 см. На верхних челюстях касатки расположены длинные усики. Тело рыбы лишено чешуи.
Касатка питается многочисленными донными беспозвоночными, земноводными, икрой рыб, разнообразными насекомыми и их личинки. В рацион взрослых касаток. входят мальки и молодь различных видов рыбы, а при дефиците пищи касатки могут нападать на более крупных представителей ихтиофауны.
Раны и уколы, случайно полученные рыбаком при снятии касатки с крючка и при разделке рыбы довольно болезненны.
Пойманная касатка при помощи суставов грудных колючек громко скрипит, Отсюда и название этого вида рыбы.
При ловле касатки применяют донную и поплавочную удочки, позаботившись о том, чтобы приманка находилась как можно ближе ко дну. Касатка всеядна, может «позариться» на хлебный мякиш, перловую крупу и другую растительную пищу, но всё-таки предпочтение отдаёт приманке животного происхождения: червяку, нарезке рыбы, насекомым и др. Касатка достаточно многочисленна на участках реки с тихим течением, протоках, озёрах, сообщающихся с Амуром. Мясо касатки очень вкусное, и местные жители с удовольствием употребляют его в пищу.

Все пассажиры амурского теплохода, бегающего по местным речным линиям, при подходе к Денисовке могли наблюдать неизменно сидящего на берегу у самого дебаркадера мужичка, ощетинившегося несколькими самодельными, выполненными из произрастающего здесь же тальника поплавочными удочками. Возраст местного рыбака можно было завысить, если в первую очередь обратить внимание на испещрённое крупными и мелкими морщинками обветренное и загорелое лицо, но и посчитать значительно меньшим, чем на самом деле, если изначально встретиться с взглядом его невыгоревших карих глаз.
Этот обитатель Денисовки и был Васька-рыбак. Васька-рыбак был какой-то нужной частью Денисовской протоки, её необходимым атрибутом, что ли. Помимо рыбной ловли он успевал внимательно изучить всех сходящих на Амурский берег, определяя местных и приезжих и тут же пытаясь на глазок или обмолвившись «случайным» словом, установить причину появления в его «владениях» последней категории пассажиров. Пассажирам с удочками в багаже сразу же давал советы, где лучше расположиться и какая где рыба водится.
Васька не значился в коренных жителях. В Денисовку он единственный приехал наперекор волне массовой миграции её основного населения. Васька не был привередливым человеком: отремонтировал одну из брошенных избушек и зажил рыбалкой. Мог он ловить разнообразную рыбу, чем и питался. Если же удавалось что-то из улова продать, подкупал себе других продуктов. Довольствовался малым и был по-своему счастлив. Причина его бегства из города тогда мало кого интересовала. Может не заладилась семейная жизнь, может, залечивал он какую душевную рану, а может, превратился он в отшельника по причине своей мечтательности, качества, которое осталось не востребованным обществом. Так как не работать в советские времена было нельзя, из-за постоянного докучания правоохранительных органов устроился Васька сторожем в расположенный рядом с деревней детский пионерский лагерь, куда на лето приезжали дети из городского детского дома. С осени, когда пустел пионерский лагерь и заканчивался дачный сезон, на всю зиму Васька оставался охранником одноэтажных сооружений, и на десятки вёрст в округе хозяином амурских схватившихся льдом проток и необитаемых островков. Весной же, истосковавшись без общения и человеческого слова, был рад любому приезжему,
Не чурался он и выпивки и всегда находил нужный момент, когда появится у отмечающей свой выезд на рыбалку компании.
- Рыбицы не подбросить на ушицу? – ненавязчиво предлагал он.
Если же приглашали к костру, вёл себя скромно. Вдобавок часто рифмовал слова у костра, складывая из них то какие-то шутки-прибаутки, то порою четверостишия с понятным только ему смыслом.

Рассказала мне касатка,
Будто в речке ей не сладко.
Нынче и у людей не гладко,
Давайте выпьем для порядка!

Берега протоки тихой,
Тальниковые заветы,
Скрип касатки безответный
И рыбацкие куплеты…

Чуть-чуть выпив, рассказывал он всякие истории про рыбу, про протоку, оживляя и наделяя всё окружающее: рыбу, птиц, деревья, воду… - разумом. Конечно, выделялся своими необычными мыслями.
Запомнился один разговор:
-А не боишься связываться с незнакомыми компаниями? – спросил кто-то из нас.
- Я не ко всем подхожу. Только к рыбакам. Если человек с удочкой, то добрый человек. Среди рыбаков злыдней нет. Человека сейчас так жизнь мутузит, что тяжко бывает. А иного сызмальства начинают учить, что да как. Да так намучат, так научат, что забывают люди своё первоначальное предназначение. Вот и путаются. А потом пытаются найти ту развилку, откуда неправильно пошли. Рыбак ведь он кто? Мечтатель и волшебник разом. А удочка у него, получается, волшебная палочка.
Но такие «соображения» местного рыболова казались отдыхающим компаниям не более чем просто забавными, неким развлечением для вечера. И поэтому в следующий раз, прибыв на Денисовскую протоку, чтобы разогнать собственную скуку, Ваську обязательно звали погреться у костра.
Если же заходил разговор на серьёзные темы, то начинал Денисовский рыбак грустить.

По утрам меня реки поили
Молоком затуманенных вод,
Голосистые чайки манили:
«В белокрылый иди хоровод.»

Я настраивал снасти как нужно,
И рукою я чайкам махал:
«На земле у меня ещё служба,
Мне не время бросать свой причал.»

И рыбацкие думки томили,
И на помощь удачу я звал,
По озёрам и тихим протокам
Я рыбацкое счастье искал.

Зеркало протоки тихой ивы тенью закрывали,
Стародавние секреты никому не раскрывали.
Только удочку на счастье я заброшу
С поплавком не тонущей надежды
Не устану я нести ту ношу,
Лишь истёрлись все мои одежды…

Так бы и оставался Васька только рыбаком-мечтателем. Но кто-то из приезжих попросил у него стихи почитать, а в городе взял и отнёс в местную газету. И с лёгкой руки главного редактора «районки», нашедшего в четверостишиях «соль» и крупицы таланта, сочинения Васьки появились в одном из ближайших номеров. Многим из местных читателей, кто интересуется поэзией, врезалась в память его «Брошенная деревня».

Эй, вы, брошенные избы на высоком берегу!
В травы льются ваши слёзы на нескошенном лугу,
Покорёженные стены, на одной петлице дверь,
Не обрадует здесь больше слух весёлая свирель.

Мхом покрыты начинания, паутина на углах,
На седых берёзах ветви, словно вены на руках.
Ветры здесь одни гуляют, скрылись в ковыле поля,
Обезлюдела и стонет нынче Русская земля.

Тропка, что по лесу вилась, заросла уже давно,
В красных зорях настоялось очень терпкое вино.
Из пустых проёмов окон избы смотрят без вины,
А на кладбище у леса только старые кресты.

Тонут тени от деревьев в тёмном омуте реки
И в воронке закружились, уносясь в былое дни.
Ближе к вечеру на небе соберутся иногда,
Загрустят тоской безмерной в белой гуще облака.

Закричу я серой цаплей: «Жив ли кто в деревне той?»
Только эхо отзовётся, не тревожь: «Покой… покой… пок…»

Материальных дивидендов, конечно, Ваське его творчество не принесло. Но всё равно, стали заезжие рыбацкие компании относится к нему более уважительно, как к равному, внимательнее слушали его стихи, пытаясь проникнуться философией строк. И появился какой-то смысл в добровольном Васькином «затворничестве» и оправдание в глазах других: поэт, и что с него взять, малохольный, одним словом. Ваське, конечно, образование бы получить, и, смотришь, развилась бы в нём «есенинская» искра…
Сгинул денисовский поэт в одну из прошлых зим. И тела даже по весне не нашли. Может, вместе с половодьем унесло в океан, может, ещё что приключилось. Неведома. В избушке всё оставил опрятно. Печка заряжена дровами, только спичку поднеси - и согреет тебя каменка. Заходи и живи. Только нет больше желающих нести Васькину ношу.
И хоть не могу я складывать слова в рифму, но что-то есть во мне от Васьки и, смею думать, во многих местных рыбаках, какое-то внутреннее чутьё, понимание смысла жизни, что ли, которые останутся в нас до самого-самого края и какие денисовский рыбак выразил с помощью своих бесхитростных стихов.

Календарная крепнет завеса,
Меркнут в памяти бывшие дни,
Только трезво всегда вспоминаю
Зорь рыбацких большие огни…


                                             Вечер покаяний (Охотничьи истории)


Бывает, у одного человека какого-то качества через край и у другого то же самое в избытке. Часто таким людям тяжело долго быть вместе, особенно на охоте или в каком-нибудь дальнем походе, когда бок о бок трешься, когда всё, что у тебя есть, привычки какие - всё наружу. Тут уж никого винить не надо: ну, не получилось, не срослось, мирно разошлись да и всё тут. Потом ещё где встретитесь случайно, вспомните, посмеетесь.
Охотничьи группы тоже, бывает, не сразу подбираются. А уж если объединились, то с годами, когда одним котёл на всех, разговоры у костра, совместно пережитые удачи и неудачи, охотники так притрутся друг к другу, что порой не поймешь, где отдельно взятый человек.
И у нас на охоте сложился удивительный тандем. Мы как бы уравновешивали друг друга, помогали и поддерживали, если надо, стойко переносили различные нежданно негаданные «заморочки» и сваливающиеся на нашу голову «сюрпризы», а обязанностями по организации и устройству быта в полевых условиях не тяготились. Небольшие размолвки и разногласия чаще решались путём взаимных уступок, находилось время и для шуток и розыгрышей, при этом никто друг на друга не обижался.
Как себя охарактеризовать, не знаю, но мудрости у своих товарищей я точно набирался. Может ещё и потому, что самый молодой был, старался больше слушать да почаще спрашивать.

                                                                 Птичий Бог  

В тот выезд на осеннюю охоту утка шла плохо. Мне же,вообще фатально не везло. Один-единственный чирок никак не мог служить утешением, так как по сравнению с трофеями товарищей он ничего не значил. А невезение началось с первой зорьки. Уткам сразу не приглянулись мои чучела, и она облетали их стороной. Позднее моё раздражение собственной неудачей передалось ружью, и я отправлял заряды дроби в низкие облака, в мирную водную гладь и в пустоту даже в тех редких случаях, когда, казалось бы, невозможно было промахнуться. Вдобавок, доставая злополучного чирка, умудрился бултыхнуться в болотину и промок до нитки. Одежда моя никак не могла просохнуть, и я в яркой сменке пугалом огородным издалека предупредительно «сигналил» пернатым.
И так, по мелочи, одно к одному, складывалось моё невезение. Пойди, объясни его с любой теорией вероятности. Кажется, ну, никак такого не могло получиться, а вот выходит - по каким-то непонятным законам. В итоге - подавленное настроение, неуверенность, скованность движений. Надеяться на какой-либо успех в моём случае вряд ли стоило. Конечно, я знал, что товарищи поделились со мной трофеями, так у нас было заведено, но это не принесло мне успокоения
После неудачной зорьки на второй день я переправился на лодке на другую сторону реки Коль пособирать клюкву. Выбирая из сырой болотной травы спелые красно-бордовые ягоды, постепенно забыл свои недавние грустные мысли. А, услышав высоко летящий клин гусей, сел на поваленный ствол искорёженной старой лиственницы передохнуть. Огляделся и был очарован красотой местности, которую ещё недавно не замечал. Уцепившись взглядом за облако, словно и сам улетел в небо… Хотелось кричать: «Я здесь! Я твой, мир! Я с тобой, небо!» Мечталось. И что-то было в этом сказочное…
Не могу объяснить почему, но именно в этот миг я вспомнил свою рыжую бесхозную курицу, которая недавно забрела ко мне во двор. Конечно же, где-то у неё был свой дом, но поблизости никто куриц не держал. Я же не стал утруждать себя поисками хозяина хохлатки и через пару дней пустил бродягу на суп. И вот, сидя на старой лиственнице и провожая пролетающий гусиный клин, я все свои сегодняшние охотничьи неудачи стал списывать именно на эту рыжую курицу. Своими соображениями о возможной мести «куриного бога» без утайки поделился с товарищами и против ожидания не вызвал у них смеха…
А на следующий день сначала слегка заалел восток, потом широкое море растянуло свою улыбку на всю длину морского залива и… попёрло: утки, гуси, запоздавшие стайки куликов. Можно было бить птицу влёт, сидящей на воде, доверчиво подплывающую к чучелам, останавливающуюся на кормёжку. Снималась одна стайка, на смену почти сразу же приходила другая… И я нашёл в себе силы остановиться. А вчера ещё был к этому не готов…
* * *
Не знаю, моё раскаяние ли послужило тому, что со следующей зорьки утка уже не обходила и меня. Но главной своей наградой той охоты получил считаю я несколько рассказов своих старших товарищей, какие навсегда остались в моей памяти.
Тем осенним вечером, когда уже давно стемнело, но ещё рано спать, когда в маленькой охотничьей избушке возле устья реки Коль сушится промоченная в охотничьих баталиях одёжа, когда за неспешным разговором выпита не одна кружка чая, Егор Ерофеевич – самый старший из нашей группы охотник, поглядывая на меня, как бы невзначай спросил:
- Мужики, а были когда-нибудь у вас на охоте промашки, когда по непонятным причинам не везло - зверь выходил победителем или, в крайнем случае, оставлял вас «с носом»?
- Да сколько угодно! – первым откликнулся Владимир Анатольевич, охотник лет сорока пяти, выделяющийся в нашей компании тем, что не мог и минуты бездействовать, постоянно находил себе занятие: либо в заготовке дров, то в мудреной перетасовке профилей, то в дополнительной маскировке избушки и скрадков, то в особом снаряжению патронов. - Было и на охоте на утку, но навсегда запомнил я один случай, которому и сейчас не могу найти точного объяснения. Связан он с охотой на животного, на которого специально её не устраивают. Вот послушайте.


                                                               Дело чести

В ту охоту, если честно, по всем статьям перебор вышел. Утка налетала шквалом и, словно безумная, сбиваясь в табунки без должного строя, носилась вдоль побережья, потеряв былую осторожность. Затем ненадолго успокаивалась и вновь накатывалась волна пернатых. Патронов мы с напарниками брали с запасом и посчитали: от дармовой добычи отказываться не следует. Не мы одни такие. Да мы и особо не обсуждали этот вопрос.
Только позднее стала понятна причина необычно массового лёта. Птица спешила укрыться в безопасном месте от надвигающейся стихии. Через два дня после начала массовой откочёвки пернатых налетел порывистый северный ветер, принёсший с собой месиво из дождя и снега. Преждевременно ударил крепкий мороз. Мы, вызвав по рации со стана рыбаков машину, довольные сложившейся охотой, пережидали непогоду в тёплой избушке.
Домой вернулся с внушительными охотничьими трофеями. Хоть в суп утку, хоть фаршированной к столу подавай. Морозилку всю забил, а что осталось, родичам раздал.
Жена радостно вокруг меня суетилась, не знала, как приветить, каким блюдом потчевать вернувшегося мужа-охотника. Сын с дочкой здесь же, возле батяни - кормильца. И я, признаться, на вершине славы пью самодовольно приятную истому из «охотничьего кубка». Да, вот такой я охотник: уточки надо – пожалуйста, мясца зимой – сохатого в распадке положим, деньжат на новую обнову - батя по зиме пушнины добудет. Всё могём! Смотрите и радуйтесь, что есть у вас такой удачливый муж и заботливый батя!
Жена между прочим новости, какие накопились, рассказала, как «цивилизация» без нас жила, что в городе, у знакомых, у соседей, что да как, и уже после ужина пожаловалась:
- У нас же проблема образовалась.
- Что случилось? Дети, небось, в школе набедокурили? – заволновавшись, спросил я супругу.
- Да нет, с детьми всё в порядке, - успокоила жена. – У нас другое. Понимаешь, крыса на даче завелась. Я без тебя в подполье спускалась, а там картошка кругом погрызена. Я, какая попорчена, собрала, выбросила, а за три дня до твоего приезда за новой партией овощей залезла, снова картошка погрызена. И крысу увидела – большущая. С тех пор я туда не ходила – боязно.
- Да мы её в два счёта изведём! Разве это проблема?! - выслушав до конца беспокойный рассказ супруги, самонадеянно пообещал я
А надо объяснить, что крысы и мыши поочерёдно атаковали дачу ежегодно с наступлением холодов. По-видимому, размножившись за лето на вольных хлебах, они старались подыскать себе соответствующее жилище на зиму с легко доступным пищевым источником. Ранее с грызунами я легко справлялся, используя обычные отравленные приманки, какие без проблемы можно было приобрести в хозяйственном магазине. Поэтому, на следующий день по дороге на дачу, зайдя в первый попавшийся магазин, я купил два пакетика с крысиным ядом. Ещё через сутки обнаружил, что содержимое пакетиков было съедено, и, посчитав, что крысу настигло справедливое возмездие и в одном из отнорков она закончила свои дни, я спокойно занялся привычными делами. Однако во время очередного набора овощей выяснилось, что я рано успокоился. Набеги крысы на наши продовольственные запасы продолжались. Она попортила отобранный семенной картофель, вдобавок ко всему стала разнообразить свой рацион, добравшись до отдельно стоявших ящиков с морковью и свеклой.
Я не пожалел денег на специальные приманки, сделав вывод, что ранее купил товар с просроченным сроком хранения и, соответственно, утратившим свою силу воздействия. Теперь, подстраховавшись, приобрёл всевозможную отраву в таблетках, мелкозернистую, гранулированную, разместив её в разных углах и укромных уголках дачи. Однако крыса больше отравленных приманок не тронула, предпочтя им овощи, причем, бесчинствуя: один из выходов из своих подземных бастионов нагло выведя прямо в погреб, серая бестия стала выбирать наиболее крупные корнеплоды. Не считая необходимым особо мудрствовать, установил я перед норой капкан, зарядив его копченой рыбой. В первые сутки рыбой никто не соблазнился. А на вторые наживка оказалась съедена, но капкан, вопреки ожиданиям, цапанул только воздух. В следующий раз установил я капкан по законам охотничьего дела, так, как на куньих ставил. Никак его не обойти, когда к копченой наживки пробираться будешь. Вырыв под капкан ямку, я замаскировал его, укрыв углубление сеном А вокруг стенки из старых листов жести установил. За капканам понравившуюся приманку из копчённой рыбы бросил. Ну, никак не возможно к ней пробраться, не угодив в капкан.
В первую ночь опять никто рыбу не тронул, наверное, крыса изучала ситуацию. На вторую ночь было съедено всё подчистую, а створки капкана в издевательство надо мной свеклу стиснули. В следующий раз крыса к приманке специально ход с другой стороны прорыла, не пошла по туннельчику. Пробовал я её бревнышком придавить, пружинную самоловку настраивал, но не мог никак перехитрить крысу.
Стыдно признаться: я соболей не на одну шапку наловил, медведя на берлоге брал, а тут какая-то крыса морочит мне голову. Жена, конечно, виду не подаёт, но вижу в её глазах недвусмысленный вопрос Нет, ничего не спрашивает и не ругается, за ней, сколько живём, никогда такого не наблюдалось, только вроде, кажется, смешинка у неё какая в глазах появилась. Дочка с сыном - те напрямки интересуются:
- Когда же нашу картошку, что всей семьёй выращивали и собирали, грызуны есть перестанут?
Моя непререкаемая охотничья репутация с несокрушимого пьедестала к чёрту на кулички, в тартарары. И отловить для меня эту серую бестию стало делом чести.
Перебрался я на постоянное обитание на дачу, чтобы не упустить любой подвернувшийся случай, складывающий положение дел в мою пользу. В нашем противостоянии был у крысы один козырь. Я точно не знал место её дневного обитания, и, пользуясь этим, она преспокойно отсыпалась. Ночью же, когда приходило время потчевать мне, крыса вероломно нарушала сон. Среди ночи я просыпался от шума: крыса орудовала в подполье, неутомимо находя работу для своих постоянно растущих зубов. Моё топанье ногами и удары по полу тяжёлыми предметами восстанавливало спокойствие ненадолго. Затем грызун стал выбираться наверх, и его перебежки по половому настилу дачи оглушающе били по ночной тишине и воспринимались как топот скачущей лошади. Дошло до того, что я стал укладываться спать на даче с включённым светом, держа наготове в качестве оружия кочергу. Но и эта предосторожность не изменили крысиного нрава и привычки. На её внезапные вторжения и новые агрессивные выходки я реагировал с опозданием. К концу первой недели я чувствовал себя издёрганным и опустошённым. Я пробовал сам готовить приманку, заряжая её битым стеклом, рассыпал по «крысиным тропам» перец, упражнялся в новых способах установки капканов и ловушек. Все мои ухищрения оказывались бесполезны и не эффективны.
По-видимому, крыса не думала капитулировать и открыла ответный фронт. Ёе новой жертвой и ударом по нашему семейному бюджету было порча бочонка с соленой кетой. Крыса прогрызла стенку деревянной кадки, откуда вытек рассол, и запачкала пару рыбин. Дальнейшее использование к столу кеты, которой, предварительно отмочив и нарезав аппетитными красными ломтиками с луком и растительным маслом, мы часто с удовольствием лакомились всей семьёй, стало невозможным. Оставшаяся рыба полностью перешла в рацион собаки.
Собаку лайку по кличке Барс от безысходности на определённом этапе противостояния с крысой я также пытался активно использовать на своей стороне. На две ночи я оставлял его в помещении. Барс обнюхал все места возможного появления противника, ночью вскакивал и нетерпеливо поскуливал, подбегал то к одной то другой стене, чувствуя противника, скрёб половой настил лапой. Но, наверное, собаке в противостоянии с крысой не хватило сноровки и хитрости. Да и крыса не соболь, на дерево не загонишь и не выкуришь из только ей известной сети подземных ходов..
Тогда я попробовал в деле кошку, вернее, кота, чьи необыкновенные ловчие качества неоднократно расхваливала соседка по даче тётя Люда. Первоначально у меня также была на него надежда, так как четвероногий любимец тёти Люды выделялся среди окружных котов крупными размерами, своенравием и наглостью, проявленными в разнообразных кошачьих делах и сварах. Убрав капканы и отраву, я запустил в подполье «грозу» мышей и крыс. Не знаю, про что у них разговор с крысой вышел, но утром кот вылетел из «подземелья», как пробка из бутылки игристого шампанского. И без того круглые глаза кота стали ещё круглее. При попытке со следующего вечера ещё раз отправить «мурзика» в караул он отчаянно вопил и старался вырваться, направляя всю силу когтей не в нужном направлении.
Я уже хотел публично признать своё поражение и оставить постоянное пребывание на даче, положившись на его величество случай, когда фортуна улыбнулась мне. Ночью сработал капкан. Я включил свет и осторожно начал приближаться к ловушке. Но добыча показалась мне по размерам меньше ожидаемой. Первым делом я решил, что попалась крупная мышь, однако, внимательно рассмотрев добычу, понял: это крысёнок.
Скорее всего, это ещё неопытный детёныш из семейства крысы, подумал я, и на неопределённое время решил продлить своё дежурство на даче. Через день нашёл другого мёртвого крысёнка прямо у печи, видно, наелся яду. Под утро в подполье сработал ещё капкан, опять крысёнок. В последнюю ночь пошёл запах от разлагающегося животного. Я давно уже не видел крысу, посчитав, что последняя где-то не смогла распознать моей хитрости и попалась на одну из уловок. Но опять ошибся.
В ту ночь я совсем не спал. Какое-то непостижимое беспокойство и непонятные, чётко не оформленные мысли будоражили сознание. Наверное, сейчас понимаю, где-то подсознательно я ждал, что сейчас должно произойти нечто главное, развязка последних событий. Я лежал, повернувшись лицом к стене. Какая-то сила заставила повернуться на другой бок. Посередине комнаты сидела крыса. Я по инерции хотел вскочить и схватить кочергу, но силы и воли хватило только на то, чтобы опустить ноги с кровати. Крыса не испугалась и не убежала. Но не было в ее глазах злобы или угрозы. Была там невыносимая боль и мудрость. Не могу объяснить, но был этот взгляд не похож на взгляд животного. Будто кто-то хотел мне через крысу что сказать. Может, весь Мир, которому всегда я виден со всеми своими мыслями и действиями… Больше той крысы я не встречал.

* * *

- Есть в этом мире между любыми вещами и событиями какая то связь. И животные порой лучше человека здесь ориентируются. Вон собака зверя чует, через запахи тайгу понимает, чего человеку не дано. Многие животные землетрясение предчувствуют. В войну было замечено: крысы с корабля уходят в преддверии грядущего потопления, значит, в будущее могут заглянуть. Слышал я сравнение про тех же муравьёв: вот вроде роются в своём муравейнике и ничего вокруг не видят, не понимают. А я так скажу: ещё неизвестно, кто роется, а зверь какой он ещё может и ближе человека к природе, лучше её понимает, - вступил в разговор Дмитрий Сергеевич, наш товарищ, хранитель необыкновенной охотничьей библиотеки, где были собраны как книги широко известных классиков охотничьего дела, так и издания, вышедшие небольшим тиражом, но несущими в себе открытия и предложения, больше нигде не встречающиеся…
- И мне попался зверь, у которого набирался я ума-разума, - сделав небольшую паузу, начал свой рассказ Дмитрий Сергеевич.

                                                 «Танцующий» заяц

От осенней охоты до весны срок большой. А нутро охотничье не успокоенное, тяжко бывает, когда живёшь одними воспоминаниями. Так иногда с оказией на рыбалке рябца стрельнёшь, но добыча не велика и бесхитростна, потому не сложился у меня интерес к охоте на рябчика. И вот попалась мне как-то статья про охоту на зайцев. Там, правда, про русака всё сказывалось, и он больше по равнинной местности обитает. За нашим же беляком по сопкам шастать надо. Но меня необходимостью лазать по пересечённой местности не испугаешь - по лыжам когда-то первый разряд был. Почему, думаю не попытаться поохотится на беляка? Лыжи себе стоящие охотничьи приобрёл. Раз попробовал, другой и не заметил, как пристрастился. Как в свободное время с погодой сложится, я на лыжи - и в лес. Следы беляка в любом лесном распадке, где молодые побеги ивы и берёзы произрастают, можно поискать. У зайца врагов много, поэтому он днём, остерегаясь быть замеченным хищником, отлёживается в укромном месте, а кормиться выходит вечером. Зимой чаще всего бежит в распадки, где вдоль речек и ручьёв влаголюбивые ива и ольха в изобилии прорастают, может податься кормиться на старые горельники и порубки, где набирает силу молодой березняк. Погрызёт кору и ветки деревьев, а к утру ищет новое место, где схорониться. Если снег поглубже в лесу ляжет, может и норку себе выкопать. Я почему то раньше считал, что заяц подальше от человека живёт, но, к своему удивлению, обнаружил, что немало длинноухих у самого города обитает, чуть ли не на объездную дорогу выбегают. Заяц хоть и автомобильного шума не чурается, ночные огни домов ему не в диковинку, со склона прилегающей к городу сопки хорошо видны, но зверь все равно осторожный и просто шум от шороха крадущейся опасности очень хорошо даже отличает. А когда на лёжку идёт, так след запутает, что случайному человеку не разобраться. То в узел свой след свяжет, то на одном участке по собственному же следу пробежит, то в сторону что есть мочи отпрыгнет, чтоб не видно было его дальнейшее направление. Однако со временем приловчился я раскручивать его петли, смётки и скидки. Как ни крути, а хитрости у него одни, только варьируются в разной последовательности. В конечном итоге, в самый пик охоты, когда разгаданы все загадки, что он на снегу оставил, надо определить примерное местоположение лёжки и держать ружьё наготове. Не буду хвастать, но когда поднаторел в охоте на беляка, по свежей пороше в среднем каждого второго зайца я брал. Так в хороший сезон, когда за лето заяц плодился и хворь никакая молодняк не одолевала, до 5-6 беляков выходило.
Так было до тех пор, пока не встретил я необычного зайца. Прежде чем на лёжку идти, сделал он петлю и вышел на след другого зайца, побежал по его следу. Я вовремя скидку не заметил и на жировочный след снова вышел. Только тогда понял, что попутал следы. Пока разбирался, где промашку дал, солнце к закату. «Ладно, ещё повстречаемся, косой», - напоследок пообещал я. А про себя заметил за тем зайцам ещё одну особенность – при передвижении беляк 6-7 шагов заднюю левую ногу вперёд печатал задней правой, затем примерно столько же прыжков заднюю правую вперёд выносил, вроде как танцует. Я его так и прозвал «танцующий» заяц. На следующий раз прямиком в это же место подался, проехался за зарослями тальника, где зайцы жирует, отыскивая приметный след. А заяц и не думал менять дислокацию. Вскоре нашёл я его след, направляющийся на лёжку. Опять петлю дал «косой», вышел на след родича, но на этот раз я скидку – дальний прыжок в сторону - не пропустил, беляк ещё одну петлю сделал, а возле поваленного дерева след его пропал. Ничего не пойму. Куда подевался? Вот это вопросы! Сел на то дерево, а в голову всякие мысли лезут. Не знаю, на какой остановиться. То ли я полный профан в охоте, то ли у зайца крылья выросли, или он оборотень какой, или завёл меня след зайца в какую неведомую страну, где шапки-невидимки да ковры-самолёты взаправдашние? А тут волей-неволей во всякую небылицу поверишь. Был, был след и пропал! Я с полчаса так просидел - полное недоумение. А потом осенило! Вдоль дерева прошёл. Ах, вы, черти полосатые! Беляк-то по дереву с десяток метров проскакал и через молодую ёлочку сиганул прямо с поваленной берёзы. Так и не достал я его в тот день.
А потом закрутилась карусель. Тогда по телеку появлялись популярные выпуски мультфильма «Ну, погоди!». А у меня каждую охоту новый выпуск и всё с благополучным исходом для зайца. То он успеет с лёжки сняться, заранее заслышав мой подход, то так запутает следы, что дня не хватит разобрать, что к чему.
Дома рассказывал о зайце. Сынишке интересно. Он всё в подробностях расспрашивает. А потом смотрю - он вроде как на стороне зайца. Радуется за него. С волнением ждет, когда я возвращаюсь. Сразу без вопросов сначала принимается вязки рюкзака распускать, а когда обнаруживает, что там пусто, лучики весёлые у него в глазах начинают прыгать.
У нас заведено было: на Новый год – «фирменное» блюдо из зайчатины. Все родственники и знакомые об этом знали. А тут пусто. Рассказ про танцующего зайца за новогодний розыгрыш принимают. В общем, мой охотничий имидж основательно был подпорчена тем зайцем. Так до весны за ним пробегал, брючный ремень на два прокола туже стал затягивать, раздражённый, что не спроси меня домашние, я, как скворчащая сковородка, того и гляди обожгу-ошпарю. Жена недовольна, ворчит: «Уже забыли, когда в гости вместе ходили, в кинотеатр». Сынишка и тот не на моей стороне. Мужики из гаражного кооператива «косяка давят», зазнался, мол, к нам совсем нос не кажешь. Измотался вконец. Мне бы бросить это дело, но, как завороженный, гоняюсь за беляком. Даже на работе с начальником договорился, что если ночью пороша, то чтобы на работе меня не ждали, отгул беру, по свежему следу буду удачу пытать. А заяц что вытворять стал! В след мне заходил, кругляшки помёта оставит на лыжне и вновь петли крутить. Начхал, он значит, на все мою суету мирскую. Мне уж просто хотелось на него хоть краем глаза взглянуть, застать момент, когда он с лёжки срывается: какой он, может, и обличием на зайца мало похож. Откуда такая сноровка?! И даже про себя загадал, пообещав, что если повезёт мне встретить косого, то на первый раз стрелять не буду. Но не подпускал он меня к себе. Так что были вопросы, была загадка, а отгадки на неё не было.
А повстречал его в первый раз неожиданно. На крещенские праздники большой снег лёг, зайцы меньше бегали, ожидая, когда снег немного осядет. Я же, найдя знакомый след, почти бесшумно продвигался, надеясь, что заяц залёг где-то неподалёку. Но смёток и скидок всё нет. Я и ружьё потому на изготовку не взял, предполагая, что до зайца ещё приличное расстояние нужно идти. А тут случайно вперёд посмотрел и обомлел: метрах в 15 от меня сидит себе преспокойно на пеньке заяц носом к своему следу. Одно ухо немного приопустил, ждет, что я дальше буду делать. Я и про обещание своё забыл – не стрелять. Сдёрнул ружьё с плеча, снял с предохранителя, руки трясутся от волнения. Бах - из одного ствола. Мимо. А беляк всё сидит на пеньке, только боком ко мне повернулся, вроде чтобы мне целиться лучше было. Я - бах - из второго ствола. Расстояние верное, но опять промах. А косой спокойненько так спрыгнул с пенька и попрыгал неспешно в ближайший ельник.
Заяц убежал, а я на пенёк, где он только что был, присел, опять думки разные думаю. Фантастика! Чудо вот оно, совсем рядом с тобой, охотник! Заяц пусть не оборотень, пусть без крыльев, но точно – заговорённый! Позднее только выяснилось: патроны у меня в патронташе оказались все до одного холостые. Я рюкзак на охоту с вечера собираю и к порогу выставляю, чтобы утром только чайку попить и в дорогу. Так сынишка ночью дробь-то и вынул.
И долго я потом не мог зайца настигнуть. Но всё -таки достал беляка. Уже снег сходить стал, по утрам наст под лыжами скрипит. К такому осторожному и чуткому зверю как заяц, если по уму, то в эту пору и мечтать подойти не след. Меня же всё не отпускала надежда. Иду по следу, едва отпечатанному по лёгкой ночной пороше. Неожиданно вижу: заяц два резких прыжка делает. А потом снег взбит, а где придавлен, три разнокалиберных пера и несколько росчерков на снегу крыльев крупной хищной птицы, то ли филина, толи пустельги, уж здесь точно определить не могу. Только скумекал, что на зайца нападение с воздуха вышло, и вроде отбивался он, перевернувшись на спину. Посмотрел кругом: нет всё таки уходят следы зайца. Не зацарапала его до смерти птица. Дальше по следу иду, небольшие капельки крови: значит, ранен он. Потом вроде кровь пропала. А заяц отвернул в заросли шиповника, видно, чтобы уберечь себя от повторного нападения птицы. Я уже почти не таясь шёл и увидел, наконец, зайца. Подпустил он меня совсем близко, в снег вжался. Может, надеялся, что я мимо пройду, а может, сил у него не оставалось после сражения с птицей.
Я уже ружьё поднял, а потом опустил. Что ж это - неравные силы. Не по справедливости. Да и уважать я стал своего супротивника.
Я следующего первого снега с нетерпением ждал. А как только снег лёг - в лес. Обошёл все места - нет следа моего зайца. Другие беляки бегают, а моего нет. «Ну, что ж, - не без грусти решил я, - заяц по природе своей не долгожитель. Состарился, видно, косой и стал добычей лисы или другого хищника. Переключился я на других беляков. Но в начале марта забрёл я в дальний распадок, где обычно только летом да по осени бываю, и увидел след, я его уже ни с каким другим спутать не мог. Он, он, танцующий заяц! У меня и сон пропал.
Недалеко от места, где я вновь обнаружил следы танцующего зайца, старая избушка есть. Решил туда загодя отправиться с ночевой, чтобы с рассветом, ранёхонько и потропить зайца.
С дровами переборщил малость, а ночи-то уже не морозные. Жарко в избушке, душно. Ворочался, ворочался с боку на бок, а сон никак не идёт. Я поднялся, вышел наружу. Красотище. С вечера снег шёл, а тут луна полная проявилась и на нижней ветке здоровущей косматой ели жёлтым шаром повисла. Тихо, слышно, как сердце стучит. А избушка в ложбине стоит, через которую ручей бежит. В эту пору он почти весь прикрыт льдом и подушкой снега. Вдруг вижу: какой-то зверёк по распадку бежит, сделал несколько скачков по почти отвесному склону ложбины, оттолкнулся и, что есть силы, в сторону сиганул в длинном плавном прыжке, даже показалось, будто завис над заснеженной гладью, приземлился и на месте остановился, сидит, не шелохнётся, только ушами водит. Заяц, как есть заяц. Я сначала подумал: меня заметил, потом понял: ждёт он чего-то. И точно, немного погодя другой заяц в ложбину из леска выскочил и почти по следу первого поскакал, только чудно как-то скачет: нет-нет да и задними лапами вздрыгнёт, а то резкий прыжок в сторону сделает, словно игру какую затеял. А перед самым косогором, где первый заяц прыгнул, второй разогнался, сделал прыжок на отвесную стену, сжался, как пружина и прыгнул, да так, что выше первого не менее чем на метр. И так получилось, не знаю, может от того, что мне такое место обзора выпало, но перепрыгнул второй длинноухий легкоатлет через луну. И пошла у зайцев чехарда под звёздным небом. Чего только они там не вытворяли: то вровень несутся, то один другого догоняет, а то прыжки через луну затеют. Я и про ружьё забыл. Забавно всё это. Слышал я про заячьи танцы, а вот видеть впервые довелось. Длинноухие с час резвились, потом скрылись. Я с ружьём, как рассвело, прошелся по следу. При луне-то у меня подозрение закралось, что один из ночных легкоатлетов, тот, что более прыгучий, мой старый знакомый – танцующий заяц. И точно, так и вышло, не обознался. Я метров двести прошёл ещё по следу, да и свернул на вчерашнюю лыжню и до дому покатился. Нельзя же на всё через прицел ружья смотреть. Должен охотник научится, как заяц, вовремя скидку делать.
А уже в начале июня пришёл я в ту избушку, чтобы папоротника-орляка заготовить. По южному склону сопки почти на самую макушку забрался и вновь зайца повстречал. Далеко не убегает, но дистанцию метров в 15-20 держит. И меня вроде как по сопке сопровождает. Не знаю, но почему-то была у меня уверенность, что это и есть мой старый знакомый. Только вот ещё одна незадача: уж больно большой живот у того зайца был. Зайчишки скоро маленькие должны были появиться. Так что, возможно, мой танцующий заяц был вовсе не зайцем, а зайчихой.

* * *
- Не обманешь никого, ты всё время на виду, коли злиться человек, вона сосуды сжимаются, сердце давить начинает. От зависти и злости живьём сгореть можно. Не устроен же человек по-другому. Для добра он создан. Где если не по закону, не по порядку поступишь, то обязательно против тебя обернётся, только в неожиданном месте и в неведомый час тебе возвернётся лихо. Учит нас природа, только прислушаться надо. Может, и отправляемся на охоту, чтобы чего-то в себе понять, разобраться, постигнуть через охоту мудрость земную.
Егор Ерофеевич обычно если и говорил, то по делу, и его слова всегда были к месту, а одна ко времени вставленная фраза порою заменяла целый поток слов, излитый нами до этого. К стыду признать, как-то и не интересовался его прошлой жизнью, а тут, видно, пришла пора отчасти узнать.

                                                 Заповедная интрига

Я-то родом из Приморья. Из небольшой таёжной деревни. У меня дед и отец охотой себе копейку на жизнь зарабатывали. И мне сам Бог велел. Угодья богатые, кедра обильно растёт. А вокруг этого «хлебного» дерева вся жизнь в южной тайге завязывается. Кедровым орешком птица разная кормится, и белка с бурундуком, и также мышь, а уж для кабана и медведя-белогрудки лучше корма не найдёшь. А раз раздолье для мирного зверья, сюда и хищник подтягивается – соболь, куница, рысь…
Но а самый главный обитатель – тигр. Зверь серьёзный и гордый, требует к себе уважения. Коренные жители Приморья считают тигра святым животным и никогда на него не охотятся. С массовым заселением Дальнего Востока, со строительством городов и сёл человек значительно потеснил тигра. Одно время дикая кошка вообще была на грани исчезновения, но с открытием заповедников и занесения животного в Красную книгу положение немного поправилось. Хоть и немало тигра полегло от людских рук, но как был он хозяином тайги, так и остался – владычества человека над собой не признал. Считает человека на равных. Если тигра не трогать, агрессию излишнюю не проявляет, но и нанесённых обид не прощает.
Мы с тигром в договоре были, следами по тайге расчерченным: не лезть в дела друг друга. Я его охоте не мешаю, он - моей. Взрослый тигр никогда больше положенного не берёт, а волка, который ненасытен до беззащитных животных и зараз бессмысленно может вырезать табунок кабанов, всегда прочь из своих владений гонит.
Соседи по участкам неплохие подобрались, наши мужики, деревенские. А с другой стороны граничили мои угодья с заповедником, с сотрудниками которого я всегда был в хороших отношениях. Директор заповедника даже звал к себе работать инспектором в отдел охраны. Я не согласился, но если просили в делах заповедника подсобить – не отказывал. Часто учёные ко мне заезжали узнать о повадках зверей.
Один профессор целый месяц жил. Человек тогда в два раза был меня старше, а как ребёнок. Ветку не сломает, на мурашку боится наступить. Воронёнка к себе приручил, прямо с рук кормил. По первому снегу провели они сравнительный учёт зверей в заповеднике и на моём участке. Разбили на условные квадраты территорию и, одновременно разделившись на небольшие группы, считали входные и выходные следы зверя. Контрольные замеры сделали, и всё никак не мог профессор уразуметь, почему на единицу площади на моём охотничьем участке зверя больше, чем в заповеднике. Он человек мудрый, но в городе вырос и некоторые лесные тонкости не понимает. Я ему про охотничью этику толкую, объясняю, что по-иному и быть не может. Ведь за охотником участок закреплён на долгие годы, он с него кормится и семью свою кормит. Он не враг себе. Подорвёт запас какого зверя, потом и зубы на полку. А если участок ещё и по наследству перешел от отца или деда, то как бы родовое гнездо получается, как у птицы какой, что из года в год там птенцов выводит, тут уже всё родное, близкое, от маленькой травинки до неприступной скалы, всё оно отпечаталось в твоей памяти и душе. Хороший охотник в бескормицу и мясца добудет - соболя подкормит. В большой снег и деревья где старые подрубит на кормёжку зайцам и копытным. А уж из местных кто если и балует браконьерством, в охотничьи угодья точно не сунется – суровых таёжных законов побоится.
А сотрудник заповедника, он на голом окладе. Есть ли зверь, нет ли, государство одни деньги платит. Потому кто и без совести ловчить ещё начинает, поиметь чего с заповедной земли пытается. Говорил так, а вовсе не про наш заповедник думал, но как в воду смотрел.
Пошли мои беды, откуда и ждать не предполагал. В тот год со снегом большая задержка вышла, зверю по тайге проще ходить и корм находить. Я же по чернотропу время зря не терял, заглянул с ловушками в самые дальние уголки своего участка. Что не ночевка, то на новом месте. Охота удачно складывался, однако обратил я внимание, что приноровился кто-то вынимать из моих ловушек зверя, имитируя холостую работу капкана. Но хоть вор по подушке опавшего листа старался незаметно подойти, а след всё равно оставил – человечий.
И как-то под самый вечер усталый после обхода капканов еле дотащился я до зимовья у гольцового ключа, смотрю: дымок из трубы вьётся. В избушке гость. Человек как человек, о двух руках и двух ногах, и клыки из - за рта не выпирают. Но, правда, ранее с ним не встречался. Объяснил он, что сотрудник заповедника, недавно работает, места ещё плохо знает и, возвращаясь на центральную усадьбу, хотел срезать петлю и малость заплутал. Толиком назвался. Ну что ж, в тайге люди всегда друг другу помощь должны оказывать. Накормил я гостя, лучшее место на высоком топчане у печки уступил. Переночевали, а на утро проводил Толика до заповедной территории, показал ориентиры, как идти, чтобы с дороги больше не сбиться.
С той поры зачастил ко мне Толик. Я его и не звал, а он навязывался со своей дружбой – вроде благодарен за своё спасение. Не могу объяснить почему, но не вызвал новый знакомый у меня к себе расположения. Ходишь, ну и ходи, дорога тебе не заказана. Но стал проявлять Толик повышенный интерес к моим капканам и ловушкам. Напросился путики посмотреть, всё расспрашивал охотничьи секреты, как ловить да на что. Я ему поначалу всё бесхитростно рассказывал.
Месяца через два пурга застала меня прямо в тайге. Утром, когда выходил, лёгкие снежинки лишь кружили, а к обеду такая круговерть разыгралась, что залепило всё кругом, до избушки ближайшей не дойти, хоть под ёлкой ночуй. И вспомнил я, что недалеко заповедный кордон. Решил: «Загляну туда, пережду непогоду». А как в соседний распадок зашёл, на капканы наткнулся. Непорядок, думаю. Как же так, вроде охраняемая земля. Но никому об этом говорить не стал. Ваши дела – сами и разбирайтесь. Сомнение только у меня закралось: несколько ловушек по-моему настроены, так в округе никто не ставил.
А тогда каждый год рубль в цене падал. Кто-то богател, а простой народ нищал и охотники, конечно же, тоже. Закупочные цены на пушнину остались на уровне прежних, а цены в магазинах в несколько раз поднялись. Сдашь по государственным расценкам добытые шкурки, и сам без штанов останешься. А ещё же у меня жена, две дочери, их кормить, обувать, в школу собирать надо. И подсказал мне знакомый охотник другой вариант – адресок дал, где можно сбыть пушнину по выгодной цене. И, виноват, нарушил я закон – сдал часть пушнины заезжему перекупщику. Хоть и у него цена несправедливая, но несравненно большая, чем охотпромовская. И вот у этого самого приёмщика нос к носу столкнулся я с Толиком. В тот самый момент, когда я зашёл в помещение, он соболей сдавал. От неожиданности он даже на месте столбом встал, но быстро в себя пришёл, заулыбался, руку тянет. Рассчитался со мной перекупщик, вышел я на улицу, а Толик меня у крыльца дожидается: «Все мы не без греха, - говорит мне.– Отметим, что ли, окончание сезона?»
«Нет, - думаю, - мой грех с твоим никак не сравнить». И отказался от назойливого предложения, сославшись на неотложные дела. С того времени всеми правдами и неправдами стал отваживать я Толика от желания заглядывать ко мне в гости, избегал его навязчивой дружбы.
А к следующей зиме в наших местах тигр осерчал: лесника покалечил и подрал корову. Наши мужики посовещались между собой – кабана много, снег на щиколотку лишь землю прикрыл, здоровый зверь всегда в таких условиях пищу себе добудет, не озлобится, по всему выходит, стрельнул кто-то тигра, да только ранил. А кто стрельнул, непонятно, наши не балуют. Районные власти подняли всех местных охотников, разрешили в случае необходимости для отстрела зверя заходить на территорию заповедника.
Тигр границ не знает, свободно гуляет по тайге. Обходил я свои угодья и возле дальнего ключа обнаружил тигриный след.. Правда, несколько дней назад прошёл зверь и направлялся в сторону заповедника. Немного тянул одну лапу по снегу тигр – видно, раненый. «Тот самый», - решил я и заехал в зимовьё, приготовился к преследованию зверя, а на следующее утро пошёл по следу. Тигр шёл по прямой, никуда не отклоняясь, словно была у него точная цель. Если ушёл далеко, сообщу о тигре в заповедник, пусть поднимают егерей. Но не пришлось долго идти, привёл след прямо к избушке возле того заповедного распадка, где я раньше браконьерские капканы находил. Издалека заметил: возле избушки лыжи в снег воткнуты. Значит, человек рядом, жив ли, думаю, может, уже и от зверя пострадал. И тигр таиться не стал, вышел к избушке, кончиком хвоста по снегу бьёт, предупреждает меня рыком, что его здесь добыча. Пришлось стрелять…
Дверь избы еле открыл - изнутри была подпёрта. Пустой и безлюдной она мне сначала показалась. Потом присмотрелся: вроде в углу слабое движение обнаружилось. Под горой тряпья, точно, человек, нога одна торчит. Разгрёб я кучу - Толик там в углу. Всё из одёжи, из тёплых вещей на себя собрал. Нары, стол пожог, чтоб как-то согреться. Уже бы и спичку сам не зажёг. Не подоспел бы я, точно через несколько часов околел бы. Слова тянет, не разберёшь, что хочет сказать, безумными глазами на меня смотрит. Давай его растирать и чаем отпаивать. Как немного отошёл, под влиянием только что перенесённого стресса признался он, что соблазнился он лёгким заработком и стрельнул тигра. Зверь сначала ушёл, где-то отлежался, а потом вернулся. Два дня тигр его в осаде держал, а на третий я подоспел.
Как мог, пробовал объяснить я Толику, что неслучайно так всё сложилось, тигр этот - наказание его. Предлагал одуматься, пока не поздно. Толик тогда в избушке на коленях поклялся, что всё, завязал он с браконьерством, просил никому не рассказывать, обещал мне до скончания века быть обязанным.
Но, видно, как опасность миновала, вскоре забыл он о своих пустых словах, вернулся к незаконному промыслу. Но сколько ниточке не виться… Обнаружили капканы в заповеднике, стали искать, кто из сотрудников незаконным промыслом занимается - взялись за Толика. Вот тут он и отблагодарил своего спасителя, на меня всё и свалил – дал показания, что браконьерничает в заповеднике охотник. Он, мол, и сам его выслеживает, только с поличным никак поймать не может.
Начальник зверопромхоза, уважаемый человек, ещё с дедом моим когда-то вместе охотился, ловушки, что в заповеднике расставлены, посмотрел, на меня чуть ли не с кулаками набросился: «Ах, ты, сучий потрох, для чего тебя родичи учили? Вот как ты дедовскую науку постиг?»
Меня проверками замучили, вызывали в милицию, в прокуратуру, разрешение на охоту в следующий сезон не выдали. Знаю, что не виноват, но как оправдаешься. Да и не стал я прощение отмаливать. А в селе какая работа – две организации: зверопромхоз и леспромхоз. В первом мне отворот поворот, а к заготовке древесины у меня душа не лежит. Не мною кедр сажен, не мне и пилить. В заповедник, понятное дело, мне как браконьеру путь заказан. Пришлось уезжать из родного села. Собрал семью, и переехали к тёще в Николаевск…
А с Толиком вот что случилось, мне потом друг в письме написал. Да, как-то необычно всё вышло. Возле избы здоровущая ель росла, и посреди ночи в безветрие скинуло дерево с одной из мохнатых веток снежную шапку. Тем снегом и забило плотно печную трубу. И Толик не пил-то шибко. И печь дровами топилась – вроде должен бы проснуться, выскочить на воздух, а не смог, не успел. Угорел он в избушке, заснул и не проснулся.
* * *
Утратившие былую остроту и упругость хвоинки отмеривших не одно столетие лиственниц жёлтой пудрой осыпались на остывшую землю. Будто кто-то открывал дверь, посаженую на кованные древним кузнецом и никогда не смазываемые петли, скрежетал на покореженной от ветров вершине дерева одинокий лесной ворон. Голосами детёнышей различных диких зверей, прощаясь с осенью, стонали на песчаной косе чайки. Последние высокие клинья гусей и лебедей покидали любимый Северный Край. Россыпями бус таёжной княжны алела на вечернем солнце по берегам больших и малых ледниковых озёр и кочкастых торфяных болот бруснично-клюквенная окрошка.
Талантливый осенний художник, всё время беспокойно ищущий совершенство, без устали наносил всё новые и новые мазки на свои холсты. Видно, в его работе настал особенно важный момент, и до этого беснующееся Охотское море, боясь помешать мастеру, лишь слегка шевелило волнами, позволяя сличить подлинник с отражением в студеной воде.
Мы шли вдоль реки Коль, затем по прибрежной полосе моря, жадно впитывая в себя всё природные краски и звуки, зная, что обязательно будет у нас ещё охота, а проникнется нашими просьбами небо, то будет и удача, а наше охотничье слово и песню обязательно хоть кто-нибудь услышит и подхватит.

• Вперёд >