Поэзия
- Подробности
- Категория: Татьяна Стрельченко
- Дата публикации
- Автор: Kefeli
- Просмотров: 2247
О счастье
Я когда-то умела быть очень счастливой. Давно.
Я вплетала в тяжелые косы цветы апельсина.
Я срезала тугой виноград и в плетеных корзинах
Относила ему. Он любил молодое вино.
А потом (тоже очень давно) я носила атлас
И, жемчужную брошь приколов к голубому корсажу,
Шла к нему. Так случилось, что он не любил экипажи.
Шла пешком. Приходила на время, на вечность, на час.
Я смеялась взахлеб и судьбу рисовала мелком,
Обводила ночные бульвары сиреневой тушью.
Он читал мою жизнь... Он гадал...И кофейная гуща
Предрекала мне счастье. Когда-нибудь. После. Потом.
Он блестяще раскладывал старый бурбонский пасьянс,
Но... ошибся: и карты смешали минуты с веками.
Я сегодня купила вино и коробку с мелками,
Я у счастья хочу отыграть золотое «сейчас»!
***
Н.Л.
Все б ничего, но хозяин повысил квартплату -
Значит, не будет ни отпуска, ни приключений,
Ни голубых островов, ни колючих растений,
Неба, чужого и теплого, в тонких заплатах,
Белых бульваров, фонтанов и влажных закатов,
Значит, не будет.
Бросить бы все, захмелеть и податься в артисты,
Помнишь, мечтали? В бродячие комедианты!
Нынче-то кто мы? Ах, стыдно сказать – квартиранты!
...станем свободными – шали, браслеты, мониста,
будем плясать на лугах, на холмах каменистых,
Мы ведь мечтали!
Или останемся, будем гулять по столице,
Мелочью звякать, смеясь, отражаться в витринах,
Пить горьковатый июнь с ароматом бензина,
Будем шутить – гороскоп на девятой странице
Нам обещал, что сумеем влюбить и влюбиться...
Вдруг мы сумеем?
Влюбимся и позабудем, что где-то, когда-то
Жадный хозяин квартиры повысил квартплату.
***
Замок за холмом
Я выдумала нас – наш замок за холмом,
И парк, и старый пруд, залитый синей тушью...
В окне замёрз ноябрь. Надменный мажордом
Нам принесёт графин с горячим пряным пуншем.
Пусть в дымоходе вой отшельников-ветров,
Изорванная тьма висит на ветках сада –
Нас греет красный плед. Под треск горящих дров
Мы будем сочинять осенние баллады.
Мы вспомним, что сердца, как тётушкин хрусталь,
Хрупки! И в них живут забытые легенды.
Мы вспомним, как зимой однажды цвел миндаль
И как дорога вверх стелилась алой лентой.
...Наш пруд оцепенел: холодная слюда
Пугает, словно в ней застыли наши души...
Я выдумала нас. Мы здесь не навсегда.
У нас в запасе ночь – и по бокалу пунша.
***
Говорят, у королевы...
Говорят, у королевы в услуженье чернокнижник,
Потому-то в королеву все мужчины влюблены!
А глаза – темнее ночи, а уста сладки, как вишни,
А лицо её нежнее новорожденной луны!
Говорят, что королева носит ночью ожерелье
Из несбывшихся мечтаний и разбившихся сердец.
А слова ее дурманят пуще дьявольского зелья –
И любой мужчина тает, будто мятный леденец.
Королева роз, и вёсен, и лесных ветров бродячих!
Про неё слагают альбы трубадуры, чернь и знать...
А о том, что королева по ночам тихонько плачет...
Нет, о том никто не знает. И никто не должен знать.
***
Я тебя отпускаю
Я тебя отпускаю. Удачи. Попутного ветра.
Мне останется память: весна, голубые аллеи...
Прямо в воздухе мы танцевали под музыку ретро:
Город медленно таял внизу. Фонари золотели.
Было так: на полу облюбованной солнцем мансарды
Мы сидели с тобой по-турецки и пили какао.
Там, на зыбкой, неясной границе апреля и марта
Я твое обхватила запястье и не отпускала.
А сегодня – он твой, этот вечер чернильно-пиковый.
Говорят, тот, кто любит, всегда возвратится обратно.
Я в руке не могу удержать самолетик кленовый,
И тебя отпускаю. И ты отпусти меня, ладно?
***
Я бы тебе показала изнанку ночи:
Сумрак опустится синей летучей мышью
Прямо на плечи влюбленных и одиночек...
Там, где пылятся созвездья, по темным крышам
Мы бы бродили. Там жизнь не дороже цента,
Впрочем, и смерть – только отзвук чужих историй.
...В воздухе плавают алые гиацинты,
А под ногами шампанским вскипает море.
Я бы тебя увела потайной дорогой
В мир, где с камнями ведут разговор друиды.
Там на полянах пасутся единороги
И голубыми ручьями земля расшита.
За бирюзовой луной проступают луны,
Как под копирку! У полночи цвет лиловый.
Я б для тебя попросила у кельтов руны,
Чтоб на песке написать не слова, а Слово.
...Я бы тебе показала изнанку ночи,
Если захочешь. Скажи, если вдруг захочешь.
***
Здесь велюровую полночь прожгли огоньки светлячковые:
Можно верить в звездопад и в любовь, и не верить в дожди.
У тебя судьба такая – не клевером, значит, подковою
Наградит. И ты смеёшься. И бабочки бьются в груди.
Не сдувай пыльцу с ладоней, не хмурься, не думай об осени,
Я апрельской голубой тишиной нас с тобой обверну.
Нас когда-то по ошибке на эту планету забросили
И ввели под кожу нежность, и в кровь подмешали луну.
Самый дерзкий и красивый из всех коронованных мальчиков,
У тебя судьба такая – на удочку звёзды ловить.
...Поцелуй горчит, как мёд из степных, золотых одуванчиков.
Мне не больно. Это просто луна остывает в крови.
***
Мой маленький флейтист, о чем грустите Вы?
Мой маленький флейтист, о чем грустите Вы?
Вам снится дивный мир, где вьют кукушки гнёзда...
У ночи терпкий вкус варенья из айвы,
К черничной темноте пришиты прочно звёзды...
...И нет покрытой ржавчиной листвы.
О чем молчите Вы, мой маленький флейтист?
Вам снятся башмаки и желтая дорога...
Там неба голубой, изысканный батист
Полощут сквозняки, но разорвать не могут.
А вечер, как холодный аметист!
Забудьте обо мне, мой синеглазый паж,
У Вас в зрачках опять плясало полнолунье.
Наш мир совсем иной, он не такой, как Ваш –
Всего-то восемь фей, в придачу я – колдунья! -
Да рифмы, да чернильный карандаш...
А если к нам пришли, о прошлом не жалейте!
Нам не хватало Вас и Вашей флейты.
***
На златой трубе...
Сказка моя стала тихой, пустой, односложной –
Бродят герои по свету, забыв обо мне:
Сшил сапоги-скороходы веселый сапожник,
Прочь ускакал королевич на белом коне.
Где-то трава зеленее, и гуще, и ярче –
Там шьет кафтаны из роз седовласый портной.
Тусклые сны зажигает на небе фонарщик,
Братец-апрель водит шашни с капризной луной.
Катится яблоко-время по белому блюду,
Белому, тонкому блюду с небесной каймой.
Мой часовщик верит в старое доброе чудо:
В то, что однажды ты где-то столкнешься со мной.
Здесь на цветущих черешнях настоянный воздух,
Здесь, на златой, отшлифованной ветром, трубе –
Ночь. Я пытаюсь согреть беспризорные звёзды,
Прячу в подоле весну и грущу о тебе.
***
Я живу в старом доме, где ночью скрипят половицы,
Где тоскует фарфоровый слон на резной этажерке.
У меня на стене гобелен: королева и рыцарь.
У меня за окном полумрак, горьковатый и терпкий.
Полумрак-полусон в запылённом моем королевстве:
Пустотелая память, как папье-маше из газеты,
У засушенных роз – аромат незабытого детства,
А в шкатулках – стеклянные капли дождливого лета.
Я тебя разлюбила. Весенняя чушь под гитару,
Нет, не ранит... скорее, становится дьявольски скучной.
Мне бы в окнах увидеть лоскут голубого муара –
Просто небо. И большего счастья мне, право, не нужно.
***
Романс куртизанки
Я люблю... богатых людей,
Оттого, что они без сердца.
Мари Дюплесси
Были песни, и сны, и песочные замки в апреле,
Но слепые мечты так легко и сломать, и сломить.
У изюма нет вкуса и запаха нет у камелий,
Нет надежды во мне, а у Вас сердца нет, mon ami.
Не сложился пасьянс. Не король, а глумящийся джокер
Трижды выпал. И грохнулось небо в ладони мои.
У меня есть круги на воде, и смятенье, и строки
О любви, и любовь, а у Вас сердца нет, mon ami.
А мои трубадуры опять сочиняют канцоны,
А мои чародеи спасают от осени мир...
Ах, сирень в молоке и каштаны в камзолах зеленых!
Только Вам не понять, ведь у Вас сердца нет, mon ami.
***
Песенка о близоруком клерке и мадемуазель Мари...
У мадемуазель Мари в горшках цветут фиалки,
Ей пишет письма о любви подслеповатый клерк.
И ночь с глазами молодой обманщицы-гадалки
Сдает колоду старых слов всегда рубашкой вверх.
Увы, прелестная Мари совсем не любит клерка –
Он так наивен и нелеп, к тому же близорук.
Мари смешат его очки и розы в бутоньерках...
Он ей – не более, чем друг. Не менее, чем друг.
У мадемуазель Мари на стенах акварели:
Где город утренних ветров вращает флюгера,
Где голубой луны зрачок и яблони в апреле...
Гравюра осени: сады и желтый дым костра.
У мадемуазель Мари есть синяя тетрадка –
А в ней стихи, в стихах - туман, в тумане – фонари...
Там сахарятся облака шарами ваты сладкой...
И счастлив близорукий клерк, и счастлива Мари.
***
А у меня опять костры и астры
А у меня опять костры и астры.
Фарфоровое небо очень хрупко –
Намедни солнце вдребезги разбилось.
И в воздухе разбавлена печаль...
Туман густой – хоть режьте бритвой острой.
А мне всё снится белая голубка,
И тот, кого я, кажется, любила,
и наш весенний маленький Версаль.
А у меня опять хандра и осень.
И писем нет. И парк с отливом медным
Такой уныло-тихий и застывший,
как будто фото в рамочке резной.
Обрывки лета сквозняки уносят
(разбилось солнце вдребезги намедни!)
Сентябрь сидит на черепичной крыше,
беседуя с продрогшею луной.
А у меня опять... Оставим, право!
Ведь мне приснился наш Версаль в апреле –
И было столько чародейской силы
в моем прозрачном, невесомом сне:
Там в утренней росе сверкали травы,
и в каждой капле радуги звенели,
И тот, кого я, кажется, любила,
еще грустил и помнил обо мне.
***
Это – Рио!
А давай мы уедем в Бразилию! Бросим всё и уедем в Бразилию!
Там кофейные ночи, а в зарослях много диких смешных обезьян.
Ты угрюм, словно узник Бастилии. Я бледна, как поникшая лилия...
Оживем в шоколадной Бразилии, там, где каждый и бодр, и румян.
Я куплю себе платье с оборками, полосатое платье с оборками,
Стану дерзкой, смешливой, порывистой...Донна Роза, встречайте, друзья!
Это – Рио! За облачной шторкою утро пахнет арбузными корками,
И свобода стеклянной иголкою колет сердце: иначе нельзя.
Будем праздновать жизнь карнавалами, полнолунием и карнавалами,
И пассаты на леску нанизывать, и искать под водой жемчуга...
Зацелованный солнцами алыми, расплывается берег коралловый:
Это – Рио с улыбкой усталою повидавшего мир моряка!
Как бутылку, хандру запустили мы со скалы в голубой океан...
Навсегда остаемся в Бразилии, там, где каждый и бодр, и румян.
***
Верю, верю
Верю, верю, будет время, будет полдень, будет дом
С круглой розовой верандой, очень круглой, очень летней.
Будут белые дорожки, будет церковь за углом
Созывать колоколами прихожан своих к обедне.
Будут волны, будет полдень, словно ягода, пунцов.
Будет вечер чистый-чистый, аметистовый, коньячный...
...Керосиновая лампа, чье-то милое лицо,
Месяц новый и подкова на удачу, на удачу!
Фейерверки будут близко: будут искры падать вниз!
...На песке – морские звезды. Виноградник, голубятня...
Чай на веточках вишневых, синий бабушкин сервиз...
Шляпка с шелковою лентой: нет нарядней, нет нарядней!
Заштрихованные солнцем, золотым карандашом,
(Верю, верю!) будет время, будем мы и будет дом.
***
Было что-то такое в ней... горький осенний дым,
В сердце – амбра и кедр, и сандал на конечной ноте...
Было в ней много воздуха, воздуха и воды,
И как будто сады в облупившейся позолоте...
Очень грустная девочка с рыжей копной волос,
Под ресницами сумерки, сумерки и потемки.
Ты хотел и не смел, не решался задать вопрос:
- Ваше имя? Откройте, осенняя незнакомка!
Земляничное лето остыло, и мир померк.
Очень грустная девочка едет в пустом вагоне...
Ты стоишь на перроне и смотришь зачем-то вверх –
И пытаешься горький дым удержать в ладонях.
***
Там, где кончается радуга
…keep looking for the rainbow’s end
Carl Sandburg
Где кончается радуга, там говорит свирель.
Эта музыка радует твой благородный слух.
Эдельвейсами белыми устлана колыбель –
Усыпляют ветра низкотравный альпийский луг.
Где кончается радуга, там не хватает слов:
Медный маятник солнца качнулся – и вдруг застыл!
Там живая вода исцеляет любое зло,
Возвращая румяным сердце, а бледным – пыл.
Где кончается радуга, там отступает враг,
Там ржавеют мечи и победой сверкает щит.
Эта радуга в чьих-то теплых, как дождь, глазах.
Ты, конечно, найдешь ее, только ищи. Ищи!
***
Ей бы просто...
Ей бы просто нырять в синеву, где стрижи и дрозды,
Где весеннее облако к небу прикреплено скотчем.
И не знать, не гадать, не мечтать кардамоновой ночью
О случайном падении глупой, случайной звезды.
Или сделаться очень прозрачной, как мыльный пузырь,
Очень-очень прозрачной и круглой, как маленький глобус!
И от нежности лопнуть, от нежности, а не от злобы,
Становясь частью радуги, солнца и первой росы.
Или стать бесконечно уютной, как мамин пирог,
Как варенье на блюдце, какао и старые фото...
И уже не искать в заколдованном мире кого-то,
Не искать, не гадать, для чего ее выдумал Бог.
Ей бы слово собрать из осколков разбитой души...
Ей бы просто нырнуть в синеву, где дрозды и стрижи.
***
***
А день был голубым, стеклянным, зимним, хрупким,
И таял, как улыбка старика.
На небе Бог курил, из деревянной трубки
На волю выпуская облака.
Седой холодный мир. В степях сухие травы,
Закованные в панцирь ледяной...
Но снег в моей руке, искрящийся, шершавый,
Уже необъяснимо пах весной.
***
Вечер
Вечер влажный, акварельный, светлячковый, травяной,
Очень синий – пьяный в стельку!
И луна, как карамелька!
И судьба, как крест нательный под рубахою льняной.
Вечер кроткий, очень чуткий и простой, как резеда,
Лопухи и незабудки.
...Дождь отмачивает шутки.
Я в раздолбанной маршрутке уезжаю в никуда.
***
Я узнаю тебя
Пусть не здесь, а в чужой карамельной Галактике,
Там, где шьют на заказ из прозрачной материи
Очень прочные песни, мечты, суеверия,
Где по пряничным крышам гуляют лунатики –
Все равно я узнаю тебя.
Пусть не сразу, в эпоху грядущую, пыльную,
Где в кострах запылают цветущие яблони,
Где луну будут резать корявыми саблями,
Где сердца захлебнутся тоскою могильною...
И тогда я узнаю тебя.
Пусть не я... Пусть я стану цветком пластилиновым...
Или куклой, повисшей на ветке обугленной...
Мира нет. А в глазах немигающих, кукольных,
Небо вертится старой пластинкой виниловой –
Это ты. Я узнаю тебя.
***
В костёле
«В полнолунье... сам собою заиграл орган»
М. Цветаева
...а в костёле готическом фуги великого Баха
Иногда раздаются зловещей порою полночной...
И за окнами ангелы сумрака выцветший бархат
Серебром расшивают и жемчугом крупным, молочным.
То морозный закат отражается в стёклах витражных,
То рассвет сердоликовый прячется в трубах органа...
Беспокойные духи, обнявшись под куполом башни,
Ловят звуки и ими врачуют душевные раны.
Шпиль костёльный проткнуть может солнце –
и варварский месяц!
Шпиль костёльный проткнуть может небо –
и женское сердце!
Нить агатовых чёток порвалась. На утренней мессе
Я шепнула: «Люблю...»
... только Вы не услышали, герцог.
***
Король-саламандра
Лес купеной покрыт, словно старое платье – заплатками,
Белый плюшевый мох прячет россыпи яшмовых звёзд.
...Я запомнила плащ, золотистыми нитками затканный,
И глаза зеленее и ярче, чем ящура хвост.
Я запомнила тонкую вышивку знака нагрудного:
Серый шелк, двухголовый дракон с королевской стрелой...
Ах, король-саламандра, твои ли глаза изумрудные
Обварили мне сердце кипящей зелёной смолой?!
Пять веков надо мной эти черные кроны дубовые,
Пять веков я, подобно лесным родникам, холодна...
Сон-трава разомкнула бутоны жемчужно-лиловые:
Я пытаюсь вдохнуть тёплый сон – иль очнуться от сна?
Не боясь ни затменья, ни града, ни зверя, ни холода
Я вплетаю тоску, как душистую мяту, в венки...
Мне б увидеть твой плащ ниспадающий, затканный золотом...
Мне бы просто коснуться твоей королевской руки.
***
Апельсиновый носок
Яркие носки спасают от депрессии
Из газет
Чтоб спастись от печали, обиды и склок,
Я вяжу апельсиновый теплый носок:
Словно кошка, уютный и рыжий, -
Даже солнце становится ближе
В час, когда я вяжу свой носок.
Чтоб не ведать ни скуки, ни серой тоски,
Я вяжу шерстяные цветные носки:
Цвета летних лугов васильковых,
Цвета первой любви подростковой,
Цвета счастья – ни зла, ни тоски!
Чтобы больше не пить зимней горечи сок,
Я повешу у входа волшебный носок…
Может ангел, заметив случайно,
Мне отсыплет пол ложечки чайной
Вдохновенья в мой чудный носок?!
***