Попутчица

Попутчица

                                                                  ПОПУТЧИЦА

 

Обрамлённая грязным снегом дорога, проложенная много десятилетий назад, извивалась и пряталась за крутыми поворотами, открывая водителю лишь маленькую часть своего змеиного тела. На такой дороге нужно быть особенно внимательным – она умеет преподносить сюрпризы.

Заснеженный лес притягивал взгляд и словно просил – не оставьте мои зимние наряды незамеченными. Под тяжестью серебра, щедро рассыпанного по ветвям, сосны и ели распушились, отчего каждое дерево, словно разодетая красавица, знавшая о своей привлекательности, кокетливо сияло в холодных лучах солнца, а солнце – родоначальник земной красоты – по-отцовски ласкало их.

Березки, которым нелегко было держать на тонких руках дары снегопадов, старались не отставать от хвойных подруг. Одна из них, самая смелая, бесстрашно наклонившись над дорогой, звенела снежинками: «Посмотри, какая я красивая в зимней шубке. Полюбуйся, как она мне идет!»

Иногда дорога-змея, ловко вывернувшись из-за крутого поворота, врезалась в указатель, на котором чернело название деревеньки из десяти дворов. Дома с покосившимися крышами и заборами, чуть-чуть видневшимися из-под снега, смотрели на мчавшиеся мимо машины пустыми глазницами. Попадались деревни и побольше. Тут уж и дома, и заборы были солиднее, но, главное – за окнами теплилась жизнь.

Проезжая мимо одной такой деревни, Иван увидел женщину с ребёнком на руках. Она стояла на краю дороги, одной рукой прижимала к себе младенца, другую выкинула вперед, прося редкие машины остановиться. Рядом с ней стояли две сумки.

Иван не любил попутчиков и почти никогда не брал их, но эта просительница была так жалка и беспомощна на заснеженной обочине, что он притормозил. Подавая назад, он увидел, как женщина, подхватив сумки, сделала несколько шагов, остановилась, поставила ношу в снег и заспешила к машине. 

Сначала Иван услышал молодой, почти детский голос, затем увидел юное создание, лет восемнадцати, не больше.

– До Берёзкино не довезёте?

– А где это? 

– Отсюда километров шестьдесят. Сорок пять по трассе, и минут пятнадцать в сторону.

Иван ответил не сразу, юное создание умоляюще попросила его:

– Пожалуйста, вы нас хотя бы до развилки довезите. Пожалуйста, – её голос дрогнул.

– Садись, – согласился он, и повторил. – Садитесь.

По возрасту девушка годилась ему в дочери, и он вполне мог бы обращаться к ней на «ты», но пискнувший в одеяле младенец, напомнил – перед ним не просто девушка, а молодая мама.

Он вышёл, подержал на руках ребёнка, пока попутчица садилась в машину, принёс тяжелые сумки, не спеша, обошёл машину, по каждому из колес постучал ногой, подышал морозным воздухом.

Некоторое время попутчица ехала не шевелясь, она откинула край одеяла с личика младенца и застыла. 

Иван же, когда разрешала дорога, с любопытством рассматривал её в зеркало заднего видения. Скромная деревенская девчонка, не испорченная городскими соблазнами. Две едва видимые морщинки на переносице, тёмные круги под глазами, припухшие веки, потухший взгляд, всё говорило о том, что у неё неприятности, и Ивану стало жаль её.

«Девчонка на дороге не от сладкой жизни», – подумал он.

Вскоре, осторожно положив младенца на сидение, она заветренной рукой сняла вязаный берет, поправила коротко стриженые русые волосы. Затем расстегнула пальто. Плечи и грудь девушки были закутаны серой шерстяной шалью. 

«Точь-в-точь, как у моей матери», – отметил Иван.

Младенец, перестав ощущать родные руки, заплакал. Она приподнялась, откуда-то из-под шали вынула бутылочку с молоком и когда брала ребёнка на руки, охнула. Её лицо, с которого румянец почти сошёл, оголив бледность, исказилось от боли.

– Что случилось? – Тревожно спросил он.

– Повернулась неудобно, – виновато улыбнулась она и отвела взгляд.

Иван понимающе кивнул.

– Что ж вы в такой мороз в дорогу собрались? Да ещё с младенцем на руках. Неужели некому было проводить?

Он ждал ответа, но уловил лишь едва слышимое почмокивание младенца.

Иван не унимался:

– У вас мальчик?

– Девочка, – ответила та, и, посмотрев на малыша, улыбнулась так, как могут улыбаться только матери смотрящие на любимого и желанного ребёнка.

– Девочка тоже хорошо. Сколько ей?

– Пять с половиной.

– Ух, ты! Совсем невеста, – пошутил он.

– Что вы? – девушка опять улыбнулась, и Ивану показалось, что в машине стало светлее от сияния голубых глаз.

Миновав очередной крутой поворот, Иван вновь обратился к попутчице.

– В Березкино у вас кто?

– Мама.

– А отец?

– Конечно, и папа тоже.

– Вот радость для них будет. Они знают, что вы к ним едете? – не дождавшись ответа, Иван посмотрел на девушку и увидел бледное с синими прожилками на висках, мрачное лицо.

–Мама, конечно, будет рада. Папа?! Не знаю. Он строгий очень. Спросит – зачем заявилась? Раз выскочила замуж, то и сиди рядом с муженьком. Отец был против нашей свадьбы. Говорил, что Сергей мне не пара. 

– И что? Время показало, что не пара?

В салоне стало тихо, девочка, опустошив бутылочку, затихла, лишь мотор монотонно гудел. Иван по растерянному и грустному лицу попутчицы понял, что она готова расплакаться.

– Тебя как зовут? – спросил он, перейдя на «ты».

– Ольга.

– У меня тоже дочь. Наверно, младше тебя, месяц назад исполнилось семнадцать. Тебе сколько?

– Девятнадцать.

–Почти ровесницы. Зря сомневаешься – отец будет рад.

– Не знаю, он очень строгий. Вдруг скажет – езжай назад к мужу.

Она потупилась, и чем-то напомнила ему дочь. Она вот также молчит и хмурится, если её что-то беспокоит.

Когда машина пересекла границу крупного населенного пункта, Оля попросила:

– Около магазина остановите, пожалуйста.

– Около какого магазина?

– Как посёлок проедем, он будет с левой стороны.

– А поворот на Берёзкино там же?

– Чуть раньше. Просто там автобусная остановка, – сказала она и стала собираться. Застегнула пальто, надела берет.

– Говоришь, скоро поворот. Налево или направо? – уточнил он.

– Направо.

Действительно, вскоре он увидел указатель, на котором значилось: «Берёзкино-17»

Не раздумывая, Иван повернул направо. Ольга забеспокоилась:

– Ой, куда вы?

– В Берёзкино. Что с ребёнком мерзнуть на дороге? А для меня семнадцать километров пустяк.

– Но назад ведь тоже надо ехать.

– Не бойся, – рассмеялся он, – у вас не останусь.

– Я не боюсь, что у нас останетесь. Просто у меня денег мало.

– Тебе никаких денег не хватит рассчитаться.

– Как так?

– А вот так! – улыбнулся он, и в зеркале заднего видения увидел, что голубые глаза тоже улыбаются.

– Ты берет-то сними, и малышку распакуй – будете выходить, прохватит. 

Машина подъехала к указанному Ольгой дому, Иван вышел первым, помог выйти попутчице, и она опять ойкнула.

– Что случилось?

– Меня Серёжа поленом ударил.

– Как так?! – изумился Иван. 

Ответить она не успела.

– Дочка?! Алёнка?!

По утоптанной узкой дорожке в одной майке и в домашних тапочках на босую ногу бежал лысоватый, упитанный мужичок, за ним в накинутой на плечи шерстяной шали дородная блондинка.

Ольга безотрывно смотрела на спешащих, и её глаза наполнялись слезами. Когда мужичок поравнялся с ней, она громко навзрыд заплакала, уткнувшись ему в плечо. В его глазах Иван увидел столько боли и тревоги, что отвернулся и стал заниматься сумками.

Когда он вновь посмотрел на Ольгу и её родителей, увидел, блондинка семенит к дому, осторожно прижимая к груди младенца, за ней идут мужичок и Ольга. Она продолжает плакать, тихо и жалобно, он прижимает её к себе так, что почти несёт, и приговаривает:

– Дочурка моя. Маленькая моя. Ничего, ничего, поплачь. Алёнка моя, милая.

Иван, взяв сумки, пошёл следом. В дом он не стал заходить, оставил сумки на крыльце.

Вскоре машина мчалась по трассе, загоняя под колеса чёрный асфальт. Зимнее солнце спряталось за верхушками леса. Лесные заснеженные красавицы быстро погружались в темноту, превращаясь в ночные диковины. Дорога-змея, почувствовав приближение сна, хитро петляла. Иван следил за коварной дорогой и что-то насвистывал.