Поэзия
- Подробности
- Категория: Маргарита Богданович
- Дата публикации
- Автор: Kefeli
- Просмотров: 972
Старый город
Пойдём на прогулку, мой друг! Завернём в старый город,
Поищем чугунные лавки в его тупичках…
Ты видел? Мужчина, зашедший в подъезд, был немолод,
А выбежал тут же мальчишкой в совиных очках!
Здесь странные вещи творятся всю ночь до рассвета:
Бродячих собак превращают в домашних щенков!
Холодной зимой так тепло, будто ласковым летом,
И каждый прохожий тебе улыбнуться готов.
Свистят канарейки и учат слова попугаи,
И белка из парка собой дополняет уют.
Орешками кормят её и во всём потакают,
И слушает белка, как ей патефоны поют.
Преклонного возраста дама хлопочет по дому,
Лаская бархоткой бокала хрустальную грань.
Из спальни плывёт, словно дымка, дневная истома,
В окошке фиалка, и рядом, конечно, герань.
Размеренно время; оно не опасно для жизни.
Минута огромнее самого долгого дня.
Котята катают клубки, малыши не капризны,
И липы цветущие льют благодать на меня.
Брусчатка бочком о подошвы загадочно трётся;
И двери харчевен распахнуты: всяк заходи!
Над городом старым висит раскалённое солнце,
Так душно, что сразу понятно: гроза впереди.
Я позже в одном из домов поселюсь непременно,
Когда обнаружу: долгов у меня - ни гроша!
Есть место на свете, где каждая мелочь бесценна:
Мой призрачный город, в котором согрелась душа.
Вокзальное
Поезда породы электричка учатся носить добычу к дому.
Не родня им жалкие трамваи! К городу пристёгнуты на сворки.
У вокзала скверная привычка – до утра впадать в ночную кому.
Семафоры душу изливают: дескать, мы, как звёзды, дальнозорки.
А вокзал берёт меня в кавычки, будто я пришла сюда впервые.
В недрах нервно спящего буфета мечутся флюиды бутербродов...
Мне в ларьке на сдачу дали спички, и они в кармане как живые.
Я их изломаю до рассвета – горсть пиротехнических уродов.
Несколько вокзальных манекенов (вместо глаз пластмассовые веки)
Душат кресла твёрдыми боками. Спят; неловко вывернули шеи.
У вокзала каждый первый – пленный. Мне вокзал и лекарь, и аптекарь:
Убежишь от мыслей не ногами. И не торопись, а то успеешь.
Краем света не закроешь бреши, этот край искать - пустое дело.
Вот опять красавец пассажирский мчится, мчится к чёрту на кулички,
Унося больных и сумасшедших, что глядят в себя остекленело...
Вслед гудят им горестно и низко поезда породы электричка.
Полнолуние
Луна - лишь подобие звёздной сферы.
И спичка банальная светит лучше.
И волки - не оборотни, а звери,
Ни больше, ни меньше, в любом из случаев.
Здравствуйте, волки. Пожалуйста, ближе.
Луна на сносях, осторожней - опасно.
Желает вас трогать, склоняясь ниже,
За спины, за морды, за горла страстные.
Видите, волки, поджарые рати? -
Время пришло вам явить манеры:
Пойте присущее вашей братии!
Не ограничивайтесь полумерами!
Слышите, волки?.. Притихла планета...
Время покинуть ночное вече.
Вам ли не ведать? Опасно это,
Ведь начинается вой человечий!
Волки, уйдите. Поберегитесь!
Ужас восстал и продлится долго.
Прячьте волчат, хоронитесь, бегите!
Глубже забейтесь в надёжные логова!
Вы ведь о прошлом Луне вещали,
Вы раздвигали времени клещи.
Брезгуют люди такими вещами,
Глупые люди, мужчины и женщины.
Тянется в будущее из прошлого
Вой всепланетный пока что втуне...
Спите же, волки, всего хорошего,
И да спокойного вам полнолуния.
Рукопись
Мистерий бесконечных череда,
Анфас луны, немые санитары...
Стекала с неба чёрная вода,
Точила древний камень тротуара.
Единственную рукопись - в огонь!
Рука уже не дрогнет, как бывало.
Иди же прочь! Что вспыхнуло - не тронь!
Мешать не смей! Пришло конца начало.
Агатами стреляющий зрачок
Распнёт в печи трещащие страницы.
Горит лишь то, чему пришёл свой срок.
Авансов нет, и не к чему стремиться.
Реальностью, что вывернула дух,
Исчадьем встрепенувшегося ада
Тот свет, что жёг, притих, но не потух.
Абсурден мир. А может, так и надо.
Угольки
Девочка, видишь, как в старой печке
Пляшут волшебные человечки?
Мамка стирает бельё на речке -
Сдвинешь заслонку?
Станешь в сторонку?
Жарко нам, девочка, очень жарко.
Огненных братьев тебе не жалко?
Близко стоишь со свечным огарком:
Нравится братьям
Белое платье.
Голодно, девочка, нам и тесно.
Ты учинила лихую месть, но
Мы отстрадали удел свой честно.
Съесть не дала ты
Старую хату.
Гибнем мы, девочка, гибнем. Стынем.
Мёртвой золою лежим отныне.
Пепел – последнее наше имя.
Мы одиноки.
Вышли все сроки.
Воют собаки, собаки лают...
Злая ты, девочка, злая, злая!
Скажешь: «Послушной всегда была я!»
Всю бы деревню –
Карою древней!
Глупая девочка... Выйдешь замуж,
Деток родишь мужику, а там уж!..
Мы до конца доиграем драму:
Прыгнут из печки
Красные
Человечки...
Чёрное и белое
Совместные ночи, пронзительно-белые,
И грязное дно подозрений и ревности.
Тела молодые, решительно-смелые,
-И запахи тлена, товарища древности.
Ах, жизнь! Бестолковая зебра ледащая!
Сведёшься ты к пошлому: чёрное - белое...
В каком же ты цвете, моя настоящая?
И как же тебя настоящей я сделаю?
Поганку найдя, человечие особи
Грех свалят на шляпку её кастанедову:
Депрессию-суку, припадки по осени,
И бледную немочь, и пьянку соседову.
Ах, классифицируйте же психоделику!
Пилюли для черного, капли для белого
Плюс нужная кнопка на морде у телека...
Сметаю осколки единого целого,
Добавлю дробинки от лопнувшей бусинки,
Кристаллы стекла от бутылки шампанского,
Куски перламутров, хранимых моллюсками,
Копейку одну из мониста цыганского -
Коплю всё подряд от простого до сложного;
Из всех комбинаций найдётся заветная!
Составлю мозаику из невозможного.
Но я никому ничего не советую.
Сумасшедшая луна
/ Суперлуние Обмана /
У той луны, что два последних дня
Сновала между Фудзи и Хоккайдо,
Всё выше поднимая ночью волны,
Скрывая округлившийся живот,
Случился нервный срыв. Весь мир кляня,
Пылая в небесах безумной жаждой,
Предсказывая беды, мор и войны,
Грозилась лопнуть, будто зрелый плод.
Сошла с ума, разделась донага.
И звёзды покидали небо мудро,
Кто в дымку прячась; кто за край небес
Стремился, обгоняя всех подряд;
Кто прыгал в пруд, минуя берега
И призывая медленное утро.
Наш кот, любитель лун, на крышу влез
И замер изваянием, распят.
Все ждали солнца, а луна, звеня,
Мертвящим светом яро исходила.
Мы беспокойно жмурились во сне
И прятали закрытые глаза.
Виновны ночью и при свете дня,
Мы думали: луны огромна сила.
Мы верили: не ей гореть в огне!
Мы знали: дом безумной – небеса.
Но оказалось – всё наоборот.
Луна страдала жалко и жестоко
И родила в итоге пустоту,
И умерла одною из смертей.
Тут совершило небо поворот
И, отвернув всевидящее око,
Благословило новую.
Не ту.
Всё стало, как всегда.
Как у людей.
Летели капели
Летели капели домой из сырых атлантик,
А кошка в окошке надела весенний бантик.
Лентяи линяли, меняли во сне окрасы,
А в битве за жизнь истощались боеприпасы.
Заливы солили морские живые грузы,
Чесали часы циферблаты чеширским усом.
Орехи в прорехи из беличьих гнёзд катились,
И как нам весну пережить, ну, скажи на милость?
Всё шилось внахлёст, ошивалось у самых шпилей,
Но разве наколешь на шпиль пару-тройку штилей,
Чтоб штилей запасы спасали во время бури?
Ведь буря – как пуля, ничем не потрафишь дуре.
А солнце лизало из лужи, сияя мельком,
Небесную синюю сладкую карамельку.
И сохли поля, и дышала земелька паром.
На лавках тепло старикам доставалось даром.
А всё-таки странное время – весна, не правда ль?
Всё выглянет из-под снегов – и цветы, и падаль.
Прости, я совсем не хотела… Ну что такого?
Бывает, что вовсе не счастье несёт подкова.
Бывает, сорвётся с гвоздя - прямиком в макушку.
"Подкова - обманщица!" - стонет в часах кукушка.
Поднять и на место повесить, смеясь и плача:
Из грязи да в князи. Такая вот, брат, удача.
Свободу каплям!
Быть первым всегда опасно, но так революционно!
Юнцы шли в атаку страстно и бились о лёд со звоном!
Кричали: "Свободу каплям!", сверкая студёной кровью,
И метко втыкали сабли в ледовое поголовье.
Сосульки рыдали сладко, целуя детей в макушки.
На подвиги капли падки, как будто им жизнь - игрушка!
Оскалившись, злые лица коты обращали к небу:
Им капли мешали биться за кус кошачьего хлеба!
Рискованный и провальный, но как был порыв неистов!
Вороны "Виват!" кричали, приветствуя анархистов.
Под птиц картавые клики гремели аплодисменты,
И каплям вручались блики в торжественные моменты.
Внизу, напитавшись кровью весенних бойцов беспечных,
Над глупым их поголовьем, раздробленным и увечным,
Треща, потешалась льдина, и, скалясь, лоснилась сыто.
Смотрела, как войско стынет, глодала юнцов убитых.
А звёзды весной зубасты, и солнце пока - не в силе.
И первопроходцев каста в полёте к земле остыла,
И вот уже мерно обувь утюжит вечерний кафель...
А всё же - какая проба у глупых весенних капель! ,
Цвет неба - июль
Цвет неба – обожаемый июль.
Кто не в восторге – может схорониться,
А мне побольше солнца сквозь ресницы!
...Варенье убегает из кастрюль,
И бесполезна начатая книга,
Над головой – бесценное индиго;
Стакан с водою сладкой, ледяной.
Эдем земной.
Ребёнок недоволен горькой долей:
Он должен спать: закончился обед.
Ах, сон дневной, его ужасней нет!
И бабушка - предвестница неволи,
Обманет детку сказкой, как всегда,
Не без труда.
Щенок, скуля, печенье просит слёзно.
Не заслужил: печенье не дано!
Оно волнует нюх уже давно,
Но на щенка старушка глянет грозно,
Лишь бровью поведя, чтоб не шумел:
Как он посмел!
Пёс учится служить под строгим взглядом.
Долг охранять верёвочный гамак,
В котором мальчик не заснёт никак,
Обязанность сидеть на страже рядом -
Тиранят изнывающего пса!
Звенит оса...
Вот яблоко, покинувшее ветку,
О землю бьётся, катится в траву –
Во сне полёт случился, наяву? –
Его поднимут, отнесут в беседку,
И хрустнет золотистый твёрдый бок:
Таков итог.
Июль – природы чудная награда.
Минуты превращаются в часы,
И к осени склоняются весы,
Но мальчик спит пока. Будить не надо.
Щенок вильнёт хвостом, заслышав смех,
Он любит всех.
Бабье лето
Здравствуй, солнце. Целуй! Заходи.
Воздух утренний, свеж и хрустален,
Проникает в объятия спален.
Бабье лето у нас впереди.
Сядь на краешек чашки моей.
Хочешь мёда июльского ложку?
И не мучай, пожалуйста, кошку.
Пусть следит за игрой голубей.
Сок от груши течёт по рукам.
Нет коварнее фрукта, чем груша!
На столе золотистая лужа -
Результат разрешившихся драм.
Кофе чёрен для белого дня,
Но божественно, бархатно крепок.
Время летних панамок и кепок
Не уходит пока от меня.
Иллюзорна прелестная ложь!
Я вчера не задёрнула шторы.
А туманы, сентябрьские воры,
Жёлтый лист принимают за грош.
Отдадим то, что взято взаймы.
Тает медленно свет заоконный.
Нет сильнее природных законов.
Подчинимся законам и мы.