Поэзия

Подробности

Категория: Игорь Мухин

Дата публикации

Автор: Kefeli

Просмотров: 2081

ПРИЗНАНИЕ

От моего несносного чудачества
До моего безумного греха
Все остановки разметал я начисто
Слепым порывом нового стиха:

Строкою первой сдвинул расписание
И рифмой первой все взорвал мосты,
И как-то вдруг близки мне стали самые
Еще вчера далекие мечты.

Я в них войду всей ширью –
так мне хочется,
Оставлю сзади пестрый вещный хлам,
Всего себя, свое чтоб одиночество
Смог подарить Воспетой в песнях Вам,

Той, что во мне, как Чудо, как
Открытие,
Уже, пока не ведома, жива,
Как Память тех, что мной давно забытые,

Моя Тоска о Будущем сама.

Я принесу Вам лучшее признание –
Гонимый словом вечный однолюб,
И как-то вдруг слова сорвутся самые
Румяные с моих истлевших губ.

Я превращусь в себя иного качества,
И Вы поймете, право, без труда –
От моего вчерашнего чудачества
Сегодня не осталось и следа!


Я – ПЕВЕЦ...

Я – певец ума и глупости,
И культура есть, и кич.
Раздаю я их без скупости,
Как меня за то ни кличь.

Горемыкой или вором я
Не был. Видно, никогда
И не буду. – Жизнь просторная
Ведь повсюду, господа! –

Всем воздастся, всем положится,
Но и спросится со всех...
Стих сегодня-завтра сложится:
Кому – слезы, кому – смех.

Был и счастлив я, и яростен,
Есть и буду – так вот ведь:
Я и ветер, я и парусник,
Я и золото, и медь.

Светом закоулки залиты
И тоннели, и мосты
Планов всех моих и памяти,
Тех, в которых – я и ты.

Все детали различимы мне,
Да вселенский есть охват...
И судьбой неизлечимою
Я и грешен, я и свят!



ЗВЕЗДНАЯ БОЛЕЗНЬ

Я заболел болезнью звездной,
Я заслужил болезнь свою:
Смотрю на звезды ночью поздней,
Под ними до утра стою.

Всегда мечтал я, грезил этим –
Сует не дожидаясь дня,
Они расплавятся в рассвете,
Как будто вплавятся в меня.

Я с ними счастлив и несчастен,
Им говорю, о них пишу...
Когда ж последняя погаснет,
Уже, как будто, не дышу,

Немею и деревенею,
Как истукан, не как поэт.
Болезней нет, моей древнее,
Юнее, впрочем, тоже нет.

О жизни памятуя прежней,
Я утром не бегу к врачу:
От этой не лечусь болезни –
И не могу. И не хочу.

Есть у меня таблеток россыпь,
Они белы, желты, красны...
Их принимаю ночью. Звезды –
И без планет они вкусны.

Всегда был сыт я жизни прозой,
И вот сегодня поутру
Я от своей болезни звездной
Без сожаления умру!



ХУДОЖНИК И ПОЭТ

Моросит мохнатый дождик
За моим окном чуть свет:
«Нарисуй меня, художник,
Опиши меня, поэт! –

Не затем, чтобы прославить
Слезы солнечные те,
Что я лью... Чтоб их оставить
На бумаге и холсте...»

Слух морочит осторожно,
А в глазах – стекла туман...
Не начертит их чертежник,
Не запишет графоман.

Чувств нахлынул ворох сложных
В первый раз за много лет:
«Нарисуй ты нас, художник,
Напиши о нас, поэт! –

Чтобы в душах мы остались,
Не была душа пуста,
Чтоб смотрелись мы, читались
Со страницы и с холста...»

Много – светлых и тревожных,
Их порыв высок и чист...
Их не выкроит чертежник,
Не пропишет журналист.

Для творца нет невозможных
Чувств, погод, иных примет –
Нарисует все художник,
И опишет все поэт!


КОМУ ПИШУ

Меж домами и избами,
Чуть замедлив свой бег,
Я пишу не для избранных,
А пишу я для всех:

Одиноким, и парами
Что на свете живут,
Молодыми ли, старыми –
Жизнь моя и мой труд.

Может, ходите в ясли вы,
Вы – в университет,
Я прошу: «Будьте счастливы!»,
И дарю вам свой свет.

Заяц, ёж или кобра вы,
Громок, резок ли, тих,
Я молю: «Будьте добрыми!»
И дарю вам свой стих.

Тех, ругают что, сетуя,
И веселых, других –
Заряжаю всех светом я,
Свой для каждого стих.

До мозолей и пота я
Вам пишу о родном,
Тем, живет кто, работая –
Кто умом, кто горбом.

Для патлатых, прилизанных
Дам, господ... Для подруг...
Не пишу лишь для избранных –
Что ль, понравлюсь им вдруг?!



НИКУДА НЕ ДЕТЬСЯ...

Никуда от этого не деться,
Знаешь это ты давно сама:
Лучшие стихи мои – от сердца,
Самые плохие – от ума.

Этого ты тоже не упустишь,
Знаешь ты о том давным-давно:
В лучших – много безысходной грусти,
В худших – счастье льется, как вино.

И такой закон тобой замечен:
Без усилий, видимых причин
Лучшие стихи мои – про женщин,
А стихи похуже – про мужчин.

И, конечно, знаешь: в галерее
Женщин разных посвящал стихи
Самые хорошие – тебе я,
А плохие самые – другим.




Я – НЕ ДИПЛОМАТ

Я не родился дипломатом:
В карманах фиги не кручу,
Где надо – покрываю матом,
Где надо – кулаком стучу.

В себе любви я не лелею –
О ней за облака кричу.
За слабость сильных я жалею,
Но только – если захочу.

Когда не пьян, не сыт по горло –
Без церемоний пью и ем.
И спорю, если что-то спорно,
Не спорю, если нет проблем.

Врагу в глаза: «Ты – враг!» – и точка!
Друзьям: «Я вами дорожу!»
Подружке: «Как приятна ночка!»...
О том, что будет, не сужу.

Коллеге: «Краски выбрось к черту –
Кистям добра не сотворить!»
Поэту: «Где учился мертво
О том, что живо, говорить?!»

Иносказаньями не крою,
Мне чужды клевета и лесть.
Жизнь понимаю не игрою,
А жизнью – той, какая есть.

Я добрых осыпаю златом,
Злых – в грязь по горло, не в металл...
Я не родился дипломатом,
Я дипломатом позже стал.


ОДА ЧЕРДАКУ

На чердаке, где мрак и плесень,
Где кошки блудят по ночам,
Я написал немало песен...

Подобно солнечным лучам,
Они мне согревали спину,
Косые, падали на грудь,
И, разрывая паутину,
Я в новый устремлялся путь.

И все насущное, земное –
Похвал и оскорблений нить,
Ту, что тянулась вслед за мною,
Я мог измерить и сравнить.

Когда же чувства притуплялись:
Враг делал так, а друг – не так,
Мне ничего не оставалось,
Как снова посетить чердак,

Чтоб посидеть там, отдышаться,
От сердца накормить мышей,
И не дышать, когда вершатся
Святые таинства виршей.

Их пылкий нрав мне неизвестен –
Благоговею и храню
Тетрадь своих чердачных песен,
Как родословную мою.

И как бы не был мной измерен
Мир на моем большом веку,
Я оставаться буду верен
Большому другу – чердаку!


СЛОВО И ДЕЛО

Так скрупулезно следуют за телом
Порой продолговатые слова,
Как будто в сердце, напрочь опустелом,
На время поселилась голова,
И мысли, словно черви, чувства точат –
Изгрызаны они, уже не те...

Нечаянны живительные ночи
В своей несокрушимой черноте.

Превидется: когда на карусель я
Опять взойду, румянясь от огня,
Закружится все разом от веселья,
От новоселья, что войдет в меня.
Коротким, бесшабашным станет слово,
Дела свои пошлю ко всем чертям...

И сердце снова станет безголовым,
А чувства – вновь не по зубам червям.


О ЖИЗНИ

То калач с поливой, то фига
С пряным маком – выкуси, на!..
Жизнь – большая амбарная книга
По учету плевел и зерна:

Тут и рожь, и овес, и пшеница,
И фураж, и московский батон.
Между правдой и ложью – граница,
Между «надо» и «хочешь» – закон.

У границы – Неспящая Совесть,
У закона – Всевидящий Суд,
И они, не ропща и не ссорясь,
Ежедневную вахту несут.

Аккуратно листаю страницы:
Все – по делу... Дела ж плохи –
Собираю горстку пшеницы
Я с горой пустой шелухи.

Так плачу за то, что не добрым
Был к себе. За пазухой – нож.
Ни друзей, ни родных не удобрил...
«Что посеешь, то и пожнешь!»

Вот такие дела, Игорь –
Борода, очки и тетрадь:
Жизнь – большая амбарная книга –
Не подчистить, не переписать.



ВОЗВРАЩЕНИЕ ПОЭЗИИ

Полетала уже да поездила –
Самолет был, телега, трамвай…
Возвращается с блуда поэзия:
«Эй, дочурку, народ, принимай!»

…Было разное: охали, ахали,
Не давали порой и угла.
Как могли, все ее перетрахали.
(Подмывалась она, как могла...)

Понимали, что это лишь временно
Жизнь такую себе завела.
Слава Богу, пришла – не беременна,
Не заразна – юна, весела.

Хоть спала очень часто с уродами
(Ох, не легкий для психики «труд!»),
Обошлось: не закончился родами
Ни один пристнопамятный блуд.

Декадентами и модернистами
Сделан с ней не один «перформанс»,
Но слова снова светятся искрами,
И прозрачны, как русский романс.

Слог становится вновь незагруженным
Чьей-то заумью. Вновь – не урод!
Вот таким только стих новый нужен нам,
Лишь такой тебя любит народ,
Светлоликая дева Поэзия –
Простодушна, чиста, хороша…

Полетала ты хоть да поездила –
Снова в сердце входи неспеша!





ПОЭМУ ПИШУ Я...
Поэму пишу я,
как холст укрываю мазками,
Кисть выбрав большую
с коротенькими волосками.
Веду ей упруго
и краски давлю – не жалею...
Как верного друга,
я душу работы лелею.

Написаны сочно
картины природы и быта,
Движение точно –
и времени нить не забыта,
Любовно прописаны
старыми ставшие лица –
Бесспорные истины...
Только мне ими ль хвалиться?

Лишь колер положен,
а рифм уж роится громада –
Мой почерк тревожен
в разбрызганности краскопада...
Как радостный взор,
слух мой в озере плещется снова,
Где пенный узор
каждой строчки и каждого слова.

Поэму пишу,
словно снова зима улетела,
И вновь я дышу
каждой клеткой весеннего тела.
Расплавился лед,
обнажились горячие краски...
И снова – в полет:
в край любви,
в край бессмертья,
в край ласки!


БЕЗ ЛЕСТИ

Отношусь к себе без лишней лести...
Только если вдруг придет пора
Все собрать мои окурки вместе,
То получится приличная гора.

Ненавязчиво плешь зреет на затылке,
Ночи прежним безрассудством не полны...
Если выпитые мной собрать бутылки,
То получится дорога до Луны.

Чаще слышу я в груди глухие хрипы,
Колет сердце от давно заживших ран...
Если слить все то, за жизнь мою что выпил,
То получится крепленый океан.

Развлекаться больше незачем и нечем,
Оборвалась где-то тонкая струна...
Если всех собрать моих любимых женщин,
То получится огромная страна.

Язвы мучают, отказывают почки,
Сложность видится в вопросе мне простом...
Если все сложить стихов моих листочки,
То получится один всего лишь том.

Соберу все в мыслях прежнее... «Не пусто –
Вдруг пойму – прожил я свой короткий век!»
А добавлю все дала мои и чувства:
Получусь я сам... Как в мире – человек!


ЖИЗНЬ МОЯ
Жизнь моя, может быть, и плоха...
Что жалеть, ее мучая, если
В день пишу по четыре стиха,
Из которых два в будущем – песни?!

Если есть еще, что отдавать –
Не последняя шмутка в кладовке,
Если есть мне, на что пировать,
Штучки три длинноногих чертовки...

Не исчерпан словесный запас,
В сердце чувств, как и прежде, с избытком –
Если рифм я букеты припас
Ненасытным своим паразиткам.

Если век свой в дыму не копчу
По коммерческим чьим-то конторкам,
И по сотне стихов настрочу
Я другим – большегрудым – плутовкам.

Если я, неподвластный годам,
В самом-самом стишочке коротком
Целиком свое сердце отдам
Третьим – розовощеким молодкам.

Если я не стою на краю
Своей жизнь ль... Последней тетрадки...
Если я все, что есть, отдаю:
«Итс окей – я скажу – все в порядке!»

Хоть порой недалек от греха,
Не достоин ни чести, ни лести...
В день пишу по четыре стиха,
Все которые в будущем – песни.



ТРЕПЕТНО – К СЛОВАМ

Отношусь я трепетно к словам –
Подбираю по размеру, росту...
Но, когда их подбираю к вам,
Ох, как сделать это мне не просто:

Вы колки, упрямы, но – нежны,
В волосах – каштан,
но с челкой рыжей...
Вам слова высокие нужны,
Или – покороче и пониже?

Ваших глаз цвет уловил едва,
Но неуловимы Ваши руки...
Вам найти красивые слова,
Или чтоб живые были звуки?

Не малы Вы и не велики,
Не толсты, да и худы не очень...
Вам длиннее первых две строки,
Или же вторую покороче?

Не понятны мне осанка, стать
Ваши. Чувств возможные истоки...
Может, строчкой Вас опоясать,
Иль перекрестить нам с Вами строки?

Ваших мне сомнений не понять –
Вы хотите быть или казаться?..
Стих Вам напишу я строф на пять,
Или – будет мало?.. На пятнадцать?

Вы мне – тень? Иль, может, яркий свет –
Тот, из-под бровей что солнцем брызнет?..
Мне писать стихи Вам много лет,
Или мне не хватит целой жизни?..




ПОЭТЫ И ЖЕНЩИНЫ

Поэты женщин не снимают,
Ведь это им – напрасный труд:
Они прекрасно понимают,
Что сами женщины придут –

Придут по чувственному зову
Своих измаявшихся душ
К поэтам – ни к кому другому,
Изгнав из жизни гнет и глушь.

Придут туда, светло и зыбко
Где будет искренне-тиха
Струной блестеть, звенеть улыбка
Поэтов страстного стиха.

Придут, и подойдут так близко
К заветной сути бытия,
Без суеты, сомнений, риска,
И честь свою не утеряв.

Придут поодиночке, строем,
Простясь с родней, потупив взгляд...
Поэты! Раз чего-то стоим,
Пошлем их по домам, назад:

Пусть письмами нас донимают,
По пачке каждый день нам шлют –

Поэты женщин не снимают,
Поэты женщин понимают,
Поэты женщин воспевают,
Поэты женщинам поют.




РАМПА И ПОЭТ

Рампа, конферанс. Поэт и сцена.
Публика – в цветах, в дыму, в огне...
Кто сказал – поэзия бесценна?
Вы ему не верьте. Верьте мне!–
Ведь поэту – что зима, что лето –
Все равно. Ему всегда – весна.
Утро ль, день? Все проще у поэта –
Только ночь глубокая без сна.

Все равно поэту – Север, Юг ли,
Запад Дикий, Тонкий ли Восток –
В сердце он любви сжигает угли,
Ради неприметной вязи строк.

Все одно – звезда ль, луна, планета –
Были б стол, и ручка, и блокнот...
Женщина одна лишь у поэта,
Друг один. Один пушистый кот.

Пишет он. О публике не грезит.
Любит. Дышит. Пьет. А надо – ест.
Он на сцену никогда не лезет,
А залезет – сразу надоест.

Нет его – а все ж кому-то нужен,
Чтоб зажечь огонь чужих сердец...
А ведь в доме он еще и – мужем,
Да еще кому-то он – отец.

На последнем месте – книги, сцена –
Ерунда! Так знайте, господа,–
Говорят, поэзия бесценна...
Стоит она жизни и труда.




ЧТО МОГУ

Не могу я политически
Грамотно все толковать,
А могу я поэтически
И любить, и тосковать.

Не могу лишь взглядом дремлющим
Воспевать семью свою –
Словом громким, всеобъемлющим
Человечество пою.

Не могу я эстетически
Воспевать лишь край родной –
Только космополитически
Весь огромный Шар Земной!




МОЯ ПОЭЗИЯ

Уж по стране родной поездил я,
Уже поездил и по свету я –
И потому моя поэзия
Воздушная, не кабинетная.

И часто просыпался рано я,
Частенько улетал за звезды я...
И потому – немного странная,
И оттого, как будто, поздняя.

Всю жизнь свою общался с кем-то я,
Всю жизнь свою шел против ветра я...
И оттого, как небо – светлая,
И потому, как мир – бессмертная.



В ВАГОНЕ

Я в вагоне. Написались строчки...
А в окне – поля, дороги, рощи,
И из тучки вниз сорвался дождик,
По стеклу забарабанил вдруг...
Надо быть нам всем добрей и проще,
Надо относиться к миру проще,
И писать стихи – светлее, проще –
Как светло и просто все вокруг!

Где-то за вагоном – моря берег,
Листья шевелит, ласкает ветер,
Солнечных пускают зайцев двери
В дали и миры через окно...
Надо нам любить и людям верить,
Проще жить, а, значит – жить и верить,
И – в себя, в людей. Любимым верить...
Нет, не будет – верьте мне! – смешно!

И, хоть всю планету обойдите,
Или – по космической орбите...
Не ленитесь! Сделайте – смогите! –
Вам велит с моей руки строка.
Все вокруг себя вы полюбите,
И себя в себе вы полюбите!
А любимых – очень полюбите,
Так, повсюду чтоб и на века!




ПЕРЕПЛЕЛИСЬ В ПОЭЗИИ

В поездах, в авто поездил я,
В самолетах – полетал...
Сплавились в моей поэзии
Черный и цветной металл!

В жар на всех ложился тенью я,
В холод – грел, наоборот...
В ней переплелись растения
Ценных и простых пород!

Упирался в Космос строками,
Да назад летели дни...
Деньги всяких стран в ней скомканы:
Марки, доллары, рубли!

Умирал всегда до срока я,
Воскресеньям был не рад...
Истекли плоды все соками:
Манго, тыква, виноград!

Выходил напрасно в люди я –
Лучше б с ней был, да с тобой...
В ней смешались правосудие
С беспределом и тюрьмой!

Той, что пел ночами поздними,
Нет поэзии родней –
Солнце, море, ночь со звездами
Да Любовь... – Чтоб были в ней!




ЭНЦИКЛОПЕДИЯ СТРАСТЕЙ

Я написал немало строк:
В них преднамеренность и рок,
В них постоянство с суетой,
Они об этой и о той,
Они об этом и о том –
Пустых сомнений полный том...

Переплету его с судьбой:
Смешаю сурик с голубой.

В нем буду вежливо грубить,
В нем буду яростно любить,
В нем буду скуку презирать,
Рождаться, жить и умирать.

В нем будет мой животный страх
От тюрем, виселиц и плах,
От пустоты небытия –
В ней скоро должен быть и я.

В нем будет мой беззлобный смех
От дураков на свете всех,
От насыщенья бытия –
Хоть в нем не должен быть и я.

Я написал немало строк,
Издать свой сборник вышел срок...
А назову я томик сей –
«ЭНЦИКЛОПЕДИЯ СТРАСТЕЙ»!



ПЯТНАДЦАТЬ СТИХОВ
Маргарите Т.

Я написал всего пятнадцать
Безусых выспренных стихов,
Уж приучил себя считаться
Певцом средь кур и петухов,

И, позабыв былую скромность,
Забыв, что люди не поют,
Забрел я к вам, сейчас как помню,
В ваш догосстроевский уют…

Вы ж, улыбаясь через силу,
Дослушивали до конца
Стихи, и было очень мило
Укрыто с вашего лица

Скучающее равнодушье
И превосходство надо мной.
Вам было, право-слово, лучше –
Живой, веселой, озорной.

А я… Я пел тоску разлуки
И радость встречи проклинал,
И веял безысходной скукой
У всех пятнадцати финал.

Теперь стихи, как пряность, тают
В чужих, неискренних ушах…
А вам я больше не читаю,
И вы не говорите: «Ах!»





КАБЛУЧКОВЫЙ СТИХ

Любил ли я тебя? Наверно, было
То чувство обретению сродни
Большого друга. Ты меня любила?
Наверно, нет, раз мы опять одни.

Ты, суетой весенних дней гонима,
Миниатюрно-важно семеня,
Ежесекундно пробегаешь мимо,
Не замечая, видимо, меня.

Тебя волнуют лестницы и лужи –
Не сбить бы раньше времени каблук!..
А я… Тебе я, в общем-то, не нужен,
Такое скажешь: беззаботный друг!

…А я стою. Весна – мне горя мало.
Что – суета? Она – удел других.
Мне главное – душа чтоб не устала,
Я вслушиваюсь в каблучковый стих.

Ты пробегай, спеша за мелочами,
Без озорства меня не замечай.
Когда-нибудь короткими ночами
Его прочту, как будто невзначай,
Тебе, меня ты если не забыла.
Пусть не забыла – не любила ты.

…Любил ли я тебя? Наверно, было
То бегством от полночной пустоты.





НА ГРАНИЦЕ ИЗВЕСТНОСТИ

Ничего мне знакомого в местности,
Повстречавшейся в дальнем пути.
Я стою на границе известности:
Предстоит ли ее перейти?

…Пусть узнают меня – что мне с этого? –
Будет мучить известный синдром,
Переполнит громада не спетого
Навсегда обездоленный дом.

Стану я заниматься заказами,
Как в гербарии, будут стихи:
Те, что просятся, будут не сказаны,
Те, что скажутся, будут сухи.

И скажу себе: друг, видно, рано ты
Распрощался с далекой мечтой,
Не хватает одной школьной грамоты,
Видно, рано дошел ты до той
В грязь разбитой подошвами местности
На своем одиноком пути…

Я стою на границе известности
Без желанья ее перейти.





СТРОКА – СЛЕЗА

Писал без озорства и позы,
Мои стихи – мои глаза.
Слова стекали, словно слезы:
Строка – слеза, строка – слеза.

Пустой успех мне был не важен,
С самим собой я вел свой спор.
И каждый лист тетрадный влажен,
И влажен каждый стих с тех пор.

Я окропил чужие души,
Казалось, плакать уж невмочь…
Но не хочу, чтоб были суше
Мои стихи и в эту ночь.

И вновь, пусть миновали грозы,
Пусть в них набралась сил лоза,
Слова стекают, словно слезы:
Строка – слеза, строка – слеза…





ОПЯТЬ БЕССОННАЯ РАБОТА

Как будто снова
в первом классе:
Все те же ручка и тетрадь…

Строка по пулеметной трассе
Пошла кузнечиком плясать,
В луг забрела, стряхнув в болота
Тягучий сон, сосущий ил…

Опять бессонная работа,
Опять валиться спать без сил.
Опять полеты и паденья…

Паренья тем и сладки мне,
Что есть
мгновенья приземленья,
Прикосновения к земле –
Уже я не лечу как будто,
Еще – уж точно – не бегу.
Переживания минуты –
Сейчас я крылья напрягу,
Расслаблюсь весь…

Но мозг до боли
Сожмется от полета фраз…
Я приземлюсь
в четвертой школе.
На задней парте.
Первый класс.





ТРИ СЛОВА

Я не юлил, не шарлатанил –
Смысл всюду вкладывал в слова,
И в Предуралье, в Казахстане
От рифм шла кругом голова.

Простите мне за многоточья… –
Я оставлял додумать вам
Все то, о чем мечтал не точно,
Не доверяя чувств словам.

Не блефовал, не суесловил,
Красивости предпочитал
Корявое, как корень, слово –
Оно звенело, как металл.

И знаки препинаний снова
Членили сердце мне и вам…
Но были
три
красивых
слова
Прологом всем другим словам.

Как заклинанье, рифма точна.
Я весь в поту, как масло бью.

И разнесут эфир и почта
Средь слов других:
«Я
ВАС
ЛЮБЛЮ!»





СЛОВО И ДЕЛО

Так скрупулезно следуют за телом
Порой продолговатые слова,
Как будто в сердце, напрочь опустелом,
На время поселилась голова,
И мысли, словно черви, чувства точат –
Изгрызены они, уже не те...

Нечаянны живительные ночи
В своей несокрушимой черноте.

Привидится: когда на карусель я
Опять взойду, румянясь от огня,
Закружится все разом от веселья,
От новоселья, что войдет в меня.
Коротким, бесшабашным станет слово,
Дела свои пошлю ко всем чертям...

И сердце снова станет безголовым,
А чувства – вновь не по зубам червям.





КРАЕВЕДЕНЬЕ

Чудесных гор, полей, лесов, морей
Есть много и на родине моей:
Я посетил далекие края –
Ничем не хуже родина моя.
Края далекие ль, родные – хороши...

Я ж занимаюсь краеведеньем души.

Она бескрайна, как сама земля –
И у нее есть реки и моря,
Поля, моря, озера и сады –
И ей нужны заботы и труды.

Она прекрасна, как сама Земля –
Твоя. Его. Ее... Да и – моя...
Измучена ль, замаяна, пуста –
В ней светятся добро и красота.

Она населена – сама Земля.
И кто-то пашет. Кто-то – у руля.
И кто-то сеет, кто-то хлеб растит,
А кто-то и вокруг Земли летит.

Не счесть в ней грустных и веселых лиц,
Поселков, полустанков и столиц,
Сел, деревенек, крупных городов...
Объять все это стоит мне трудов!

Ее дела и люди хороши:
Дома построй, пожары потуши!
Добро дари!
С собою не греши!..

Я занимаюсь краеведеньем души.





МУЧАЮ ТЕТРАДЬ

Я не сплю порой полночи,
Молча мучаю тетрадь:
Иногда люблю я очень
В стихотворчество играть –

Я испытываю муки,
Иногда вхожу я в раж,
Потираю гордо руки,
Говорю порой: «мура ж!..»

По секрету, между нами,
Чтоб не знал никто-никто,
Я играю между снами
В стихотворное лото.

Буквы в клетки расставляю,
Чуя их едва-едва,
Толком я еще не знаю –
Выйдут ли из них слова.

Раз не выйдут: снова-снова
Буквы буду тасовать,
А когда случится слово –
Хохотать иль тосковать...

Велики порой бывают,
Иногда грущу: малы ж...
Словно в кубики играет
С бородой седой малыш.

Не читаю на ночь книжки,
А пишу стишки в тетрадь –
Иногда люблю я слишком
В рифмотворчество играть.





ДЕТИ-СТИХИ

Как рожу порой стихи я,
Огляжу их пару раз:
Вроде парни не плохие –
Плечи вровень, верен глаз,

Руки налиты и тверды,
Да прямы у всех носы,
И в усах ухмылки горды –
Как для первой полосы.

Говорят разумно, смело,
А порой – и невпопад...
Словом, я родил для дела
Самых славных из ребят.

Неплохие и девчата
Все стройны, прекрасны все...
Их бы тоже напечатать,
Чтоб на первой полосе.

В них влюбиться можно сразу –
Как чиста и плавна речь –
В озорных, голубоглазых,
Смоль и золото до плеч.

Яснолицых, длинноногих –
Сестры с братьями под стать...
Есть такие не у многих –
Так не многим написать.

Будут дети и другие –
Вновь на ту же полосу.–
Как рожу порой стихи я,
Сразу снова понесу.





ДЫХАНИЕ ВТОРОЕ

Частенько я не сплю,
И не дышу порою,
Давно себя не злю...
А ночи – хороши.
Открылось у меня
дыхание второе,
Второй прорыв огня
из сердца, из души.

Я в жизни поменял
сегодня «плюс» на «минус»,
И сразу у меня
все стало на места:
Когда пишу вирши –
не суечусь, не силюсь,
Слова в них хороши,
и рифма в них проста.

Бесчисленность дорог
отдам я за дорогу,
Одну. Я в ней сберег
себя от пустоты.
Иду я без труда
к любимому порогу,
Спешу уже туда,
любимая, где ты.

Оставил в прошлом грусть,
молчанье гробовое,
С тобой я остаюсь –
пожар не потушить...
Открылось у меня
дыхание второе,
Второй прорыв огня
из сердца и души.





ОСТАНОВИТЬСЯ

Сколько кружевам стиха ни виться,
Под гипнозом слова ни кружить,
Вовремя всегда остановиться
Следует. И – ручку отложить.

Новых рифм, и слов, и строчек ради
(Пустословьем чтобы не марать!),
Надо спрятать старые тетради,
Новую опять начать тетрадь.

Чтобы в каждой мысли, в каждом слове,
В каждом обороте, как в судьбе,
Было больше новой, свежей крови,
Вызревшей, родившейся в тебе.

Чтобы смог ты сам в себе родиться
С новой силой в новом слове вновь,
Надо иногда остановиться –
Чтоб впитать опять до дна любовь!





СЛЕПОЙ ПОЭТ

Слепой поэт читает о Звезде
Стихи свои... Свои стихи – о Солнце...
Они в стихах разбросаны везде,
Как будто видит их в ночном оконце,

Иль, просыпаясь, видит он в дневном
Окне его. В открытой настежь дверце...
Не в ней поэт их видит и не в нем –
В своем большом, открытом настежь сердце.

Ему Звезда садится на плечо,
Планета на бумажный лист садится,
Лоб Солнце обжигает горячо,
И за страницей пишется страница.

О чем-то суетливо не скорбя,
Живя светло, легко и полнокровно,
Он смотрит зорко... Только – в глубь себя,
На дали и миры снаружи, словно.

И опаляет мир его огнем,
И окрыляют мирозданья дали –
Ведь Звезды, Солнца, Луны ярче в нем,
Чем те, что мы глазами увидали.

Он дальнозорче зрячих тех других
Поэтов, никогда хоть не был зрячий...
Слепой поэт сложил о Солнце стих,
О Звездах – о любви своей горячей.