Поэзия

Подробности

Категория: Евгения Красноярова

Дата публикации

Автор: Kefeli

Просмотров: 2059

*** 

Я в прошлом – хетт,

а в будущем – гранит.

Во мне не раб, но воин – говорит.

Я убивал. Меня рождали вновь,

но никогда не изменялись – кровь

и над Хетуссой пламенный рассвет.

Как выл пророк,

как плакал звездочёт,

когда мы шли, сомкнув ряды. Плечо

к плечу прижав. И мир – войной рвало.

Нас, как песок, мололо и мело

хребтами храмов, улиц и дорог…

Я правды свет

из всех смертей и битв

под сердцем вынес – всех перехитрив,

возок планеты катится назад.

И мне гадалка скалится в глаза:

– Ты в прошлом хетт,

а будущего – нет. 

***

Я тебе никогда не дарила колец –

Оттого, что ты мне – не рука, а птенец

Той зари, из которой рождается Дух,

Восстающий на всех, кто прокис и протух,

Тех – ловивших тебя, тех – терзавших тебя,

Лебедёнка из снежной страны лебедят.

Я тебе не дарила на шею – цепей

Оттого, что растёшь – вожаком лебедей,

И когда ты молчишь, и когда ты поёшь,

Ты хорош – так лишь ангел бывает хорош…

И не нужно тебе ни цепей, ни колец.

Пусть икарово солнце возносит венец

Над высоким и чистым, как неба отлив,

Лбом поэта, который – бессмертием – жив. 

*** 

ОДЕССЕЯ

            …по следам посещения городского совета в январе

             2010 года касательно помощи одесским литераторам

Я люблю этот город, как любят мышьяк.

Он – как сказочный мёд – только мимо течёт.

Он бы продал другому меня за пятак,

Только я не даюсь, я упряма, как чёрт.

Я ношу этот город в карманах пальто.

Ему тесно, мне тоже – квартирный вопрос.

Он мне всё – предлагал, но со зла, но – со льдом.

Я купила его – за пяток папирос

И бутылку вина урожая тех лет,

От которых – бронхит, ностальгия и сплин.

Мы сошлись – как оратор и анахорет,

Как борцы, из которых погибнет один,

А другой повредится в уме. Дуэлянт

Невозможен без повода выстрелить в лоб.

Я люблю этот город, как любит земля

Начинённый последом химическим гроб…

Если любишь, не смей расставаться, не смей!

Я любовь сохраняю – до лучшего дня,

Как зерно, из которого вырастет змей

И заест, и забьёт, и задушит меня. 

***

Памяти Дерибасовской улицы…

Тело города моего

Превращается в – Ничего.

И барокко, и ар нуво

Набивают тугой живот

Появившихся вдруг из-под

Заграничной полы господ.

Новой знати паучий род

Оспой роет, чумой ползёт,

Режет, рвёт поперёк и вдоль…

Камень, камень, почувствуй боль,

Камень, камень – покорный вол –

Покажи им оскала скол,

Поднимись и скажи – я ствол

Иггдрасиля, я – естество,

Я – могила, ступень и стол,

Я – скала, я – маяк и мол…

Камень – кожу столиц и сёл –

Мелко крошит в салат монгол,

Густо мажет на хлеб вандал.

Камень – нем. Он всегда молчал –

В кумаче и без кумача,

С палачом и без палача…

Боже, Боже, храни его –

Тело города моего. 

*** 

СИНОПСИС

В дождливый день, тяжёлый как гора,

свернувший мне простуженную шею,

я выхожу с ребёнком на бульвар

и объясняю жизнь – как я умею.

Вот кирпичей натруженный вотив,

вот старый пёс, голодный как собака,

вот жёлтый дом согнул кариатид,

неслышно умирающих от рака…

Вот голубь спрятал чёрное крыло

и вынул снова – дождь идёт на убыль.

Всё, что осело влагой на стекло

и обметало изморосью губы,

всё, что сковало ржавчиной сустав,

благословлённый солнцем на движенье –

стекает вниз, в подвешенном устав

и глупом находиться положеньи…

Ребёнок, помни – всё проходит так:

Слетает с неба и стремится в землю.

И только слово – ввысь уносит птах…

И только звуку – гул Вселенной внемлет. 

*** 

Поэты – дети, поэты святы –

мне ангел в храме сказал когда-то –

их крылья белы, а лбы высоки.

Они – осины, они – осоки,

они – ракиты, они – ракеты…

Их руки к небу всегда воздеты –

о чём ни пели б и с кем ни спали.

Их путь-мортирий всегда – опален.

Им волки – плачут и птицы – шепчут,

Поэты смертны, но – вечны, вечны…

Срывают голос, но в слове длятся

поэты – памятники, паяцы… 

*** 

ПИСЬМО В ПИТЕР

Мой питерский Гесиод,

от южных недужных дел

умчавшийся на санях,

сорвал на границе свитку.

Мой питерский Гесиод

молчит с параллели «Л»

о мелочных трудоднях,

болтающихся на нитках…

На набережной – вода.

Над набережной модерн –

седой великан блокад,

бомбёжек и революций.

На набережной вода,

и кто б ни стоял в воде,

все реки впадают в ад,

пока существуют нунции.

Пол-унции счастья – в рот.

Пол-устрицы неба – впрок.

Балтийский неровен час,

но Север – по-русски праведен.

Мой питерский Гесиод,

храни тебя святый Блок,

и тот сумасшедший в нас,

бегущий босым – по наледи…