Валентинов день...
- Подробности
- Категория: Публикации
- Дата публикации
- Автор: Kefeli
- Просмотров: 2239
Валерий Гаевский (Севастополь)
* * *
Люблю тебя. Люблю и сгину
в пучин вод, где отсвет твой.
И растворюсь ... И нет причины
вновь воскресать, когда живой!
* * *
Зелёных штор вино ... не выпить и глотка.
Легка улыбка лет её ... до дна.
Свет до краёв налит в простор её окна.
Не пить, не жить – кружить, теряя нить витка ...
* * *
Какое странное движенье – идти ко сну,
а не в успенье,
и чётким, ясным ладом сердца
держать цветущее виденье!
Дай солнца жаркий аромат в ладони той,
кто нас разбудит,
и кто за долгий сон иной – объятьем мрака
не остудит!
* * *
Ну а сердце моё прилегло, говорят,
Задремало в цветущем невечном краю.
Я представил тогда, что так славно ему
белой пагодой шляпу закинуть в траву,
и средь спелых клубничин огромных упасть,
и себя у тебя, как дитя, не украсть
* * *
Журавль, коронованный луной,
на отмели озёрной,
кружевной твой пляс хочу продлить ...
Хочу дрожать
на зыбкой коже берегов
и в чём-то белом ...
будто белым флагом плыть,
кораллом алых ног
едва касаясь вод, как нот ...
Зороастрийский хоровод пустить ...
Впустить!
Я – Бог озёрных журавлей,
и я, коснувшийся углей,
венок огнистых знаков ... Ей
хочу дарить.
* * *
Коснись меня,
как лист пергамента
целует Соломонова печать ...
Не источать смоковницам сокровищ
таких, чтоб, как уста, распятые звездой –
безумили!.. –
Одной будь сенью для семи божеств
венчальных.
Так коснись!..
И преклони на грудь
искрящий звон монист ...
* * *
Неосязанье слов твоих,
Косноязычье пальцев
Бестелесных ...
И ты едва не у черты
Оцепеневших чувств ...
Вот так любить тебя, –
Лелея безнадежность,
Что драгоценней всех
Целительных искусств.
ОДНИ НА СВЕТЕ МЫ
По следу яхонта, по следу тигра я
Искал не промысла, а благодать …
Шептал убийственно: игра не сыграна …
Но всё желал себя не выдавать.
В колчанах бархатных берёг я выстрелы,
Как яды чистые, на три глотка …
По следу яхонта, с тоской немыслимой,
Как Бога ссыльного искал тебя.
Мой ворон пепельный служил мне соколом.
Он пел всенощные под кровлей скал …
По следу яхонта, с нептичьим клекотом,
Со мною вздорил он, но прилетал …
О, что за игрище – твоё бессмертие?!
О, что за магия – моя печаль?!
По следу яхонта одни на свете мы …
И змеекожая в глазах эмаль …
МОЯ АМАЗОНКА
Оденься ночным поклоненьем моим
И тихо ступи в перламутровый дым …
В высоком огне – ветви зодчих дерев,
Застывших как факелы в снежной коре.
Весь мир, побелев, превратился в атолл
Коралловых замков, медузьих виол …
А ты амазонкой диковинной снись,
Ракушкой седлающей белую рысь.
А ты амазонкой в пурпурном манто
По лунным мысам вересковых плато
Скачи день и ночь … я любуюсь тобой –
Бесстрашно бессмертной, беспечно живой.
Оденься ночным поклоненьем моим
И тихо ступи в перламутровый дым …
* * *
В январском измерении –
счастливая гроза.
Стихий фата над временем –
сапфирная лоза …
В январском полнолунии –
всё тот же древний мир,
где мы дары колдунии –
я – снег, а ты – эфир.
Элизе МакНесс
Какой-то вьюгой кружев запредельные ветра
Разбудят улицы, и город ранний
Заполнит удивлённая гудящая толпа…
Очнётся дом, и все его опальные созданья
Раскроют стены и глаза… и зеркала…
И ты появишься, как дым над заклинаньем,
А я душа твоя над ожиданьем,
Вновьсотворённая,
вдохну тебя.
* * *
Неистовой объят тобой,
Как навью неисповедимой,
Под сенью крыл твоих живой
Так чудно и необъяснимо…
Ты говоришь, я стал тобой
На расстояньи заклинаний взгляда,
Должно быть, просто мне другой
На этом расстоянии не надо.
Должно быть, просто мы не здесь,
А там – в истоках белых Крона,
Глядим, как талою водой
Разносит блёстки Вавилона…
Должно быть, просто мы не здесь,
И наша речь другим не внятна –
Лишь светлый ток до век, до плеч…
Лишь обжигающие пятна.
Игорь Годенков (Макаров)
* * *
Сладко в бокале искрится - колышется,
Это вино, благородное, терпкое…
Выпью до дна тебя, это, наверное,
В небе моленья мои да услышал все
Бог, что послал не сусального ангела,
Нет, мне живую тебя дал и тонкую
Белу березку с оранжевым факелом,
Листьями звонкими зеленоокими!
Соком березовым ты напои меня,
Счастье насни под ресницами - вЕтвями.
Факел зажжен... Пока знаю лишь имя я…
Все ж остальное - еще под секретом – и
Сладко в бокале искрится - колышется,
Это вино, благородное, терпкое…
Как тебе там без меня пьется – дышится?
Пить без меня – это скучно, наверное?..
* * *
Я все же выпью тебя до дна,
Да, осушу, как пустыню солнце.
И оживлю, и наполню - НА!
Вот, выпивай и меня до донца!
Только смешается так вода,
Что не поймешь уже, где, какая –
Стали мы, выпив друг друга до дна
Жизни и смерти единым краем.
Краем любви, острием у копья,
Шельфом у моря, теченьем устья.
Ты - океан мой, а я - струя...
Нас в эту жизнь друг без друга не пустят!
Тамара Берлин (Белая Церковь)
* * *
Доброе утро.
Я слышу, как ты мне пишешь,
Комкая страницы, бросаешь их прямо с крыши,
Ждешь что со временем
Станет всё куда проще,
И расставанья будут посильной ношей.
Доброе утро.
Твой день расписан, конечно.
Нервной походкой
Ты меряешь свою вечность,
И от других запрятан. Помню, чертоги,
Свет не горит, не идут к тебе на подмогу.
Добрый день.
Кто-то рядом с тобой постарался
Так что ты - сам в себе потерялся, а после и не остался.
Ты писал мне и сам не ведал,
Засыпал на листах, уходя
от ночи к свету.
* * *
В НОЯБРЬСКУЮ НОЧЬ
Противореча сущему всему
Я поверну часы на нашу встречу,
И режет пусть огонь глаза,
Осколки времени врезаются под кожу.
Я упаду в ноябрьскую ночь
Среди испуганной толпы,
Свои следы слезами омывая
Смогла, со мной любовь живая!..
* * *
Это не я, не я!
Взять бы, да закурить
Только в дыму душа,
Внутренний лес горит.
Это не я, не я!
Выпить бы, да взахлеб.
Только ведь ночь пьяна,
Льёт ядовитый сок.
Это не я, не я!
Сердце молчит иль нет.
Снова себя нашла,
Но потеряла свет.
* * *
Когда любовь еще была грузом
Достаточно непосильным, чтобы соврать,
Ложились к подушке сонные музы -
Неторопливо, стихи нашептать.
И ты колдовал, над признанием нежным,
А руки дрожали, как будто в мороз.
То чувство было, как первый подснежник,
И сад до сих пор не увял, не замерз.
* * *
Сергей Кривонос (Сватово)
* * *
В твоем лице есть что-то от весны,
От всех апрелей будущих и прошлых.
Проталины морщинок осторожных
Улыбкой добрых глаз освещены.
В твоем лице от лета что-то есть.
Когда приходишь ты, теплеют будни,
И на душе становится уютней,
Как будто добрую прислали весть.
В твоем лице и белизна зимы,
И осени задумчивость лесная.
Что будет с нами завтра, я не знаю,
Но знаю, будет мир с названьем «Мы».
И, небо исписав наискосок
Безоблачными буквами созвездий,
Хмельная ночь нам окна занавесит
И бережно прижмет к виску висок.
* * *
Хорошо, что мы снова вдвоем,
Что осенней печалью не найдены.
Посмотри: как летящие ангелы, —
Журавли над притихшим селом.
Завтра может быть где-то вдали
Вновь окажемся под снегопадами,
Но сегодня мы теплыми взглядами
От ненастий друг друга спасли.
Замечаю в безбрежности дней,
Сколько грешного в них и безгрешного.
Ну, а главное — сколько есть нежного
На обычной ладони твоей.
И,даруя тепло нам опять,
Журавли над полями ковыльными
Тень ночную раздвинули крыльями,
Чтобы солнце на небо поднять.
* * *
Обломанным крылом повисла ветка,
И воздух поздних чувств слегка горчит,
А сердце так отчаянно стучит,
Что раздвигается грудная клетка.
И хорошо — дышаться будет легче,
Ведь сколько б не пуржило, не мело,
Я точно знаю — рук моих тепло
Найдет твои тоскующие плечи.
Холодным взглядом Вечности безгласной
С небес глядят миры. Но мы вдвоем
У Вечности немного заберем —
Лишь несколько минут земного счастья.
И выпорхнут слова, как птичья стая,
И, как весной, отступят холода.
По небосклону скатится звезда,
Твоей щеки коснется и растает.
Людмила Крыжановская (Херсон)
ЗОРЬКА АЛАЯ
Ах, вы, кони разудалы!
Не балуйте – в бег, в залёт!
Повидаться зорькой алой
Девица ко мне идёт.
Молний кнут вас не исхлещет,
Не догонит злость волков
На пути, где сердцем вещим
Повела меня любовь.
Берегут в незримых далях
Нас молитвою глаза,
Да клинок дамасской стали,
Да сердечком бирюза...
Ах вы, кони буйногривы!
На лугах её рука
Отбирала вас, игривых,
Как в узоры жемчуга.
Красоте её - молиться,
Только песни рвутся ввысь,
Как влюблённые жар-птицы,
Прямо к Солнцу – ну, держись!
Эх, вы, кони златояры!
Вихрем ваш табун летит,
Стелясь огненным пожаром,
Как любовь моя горит!
Стал мой конь, табун кружится.
Соколом я пред тобой!
Мы в одно Заря-девица
Пламя сплавлены судьбой.
ВЕСНА
Безудержно бушует жизнь весной,
Вздымая белопенные приливы,
Лаская изумрудною волной
Под солнцем оживающие нивы.
И рвутся иллюзорные оковы,
И снесены преграды на пути,
От ярого разбега жизни новой
Зиме не устоять и не уйти.
Волнообразно мчится во Вселенной
Бессмертная вибрация огня,
Галактики рождая вдохновенно
В могучем гимне жизни «Я ЕСМЬ Я!»
Когда сердца захлестывает нежность
И песня счастья рвется в небеса,
Мы в ту волнообразную безбрежность
Своей души вплетаем голоса.
И мчатся в Космос вешние приливы,
Возносят жизни голос золотой/
B огненные крылья бережливо
Несут судьбу планеты молодой.
Сливаются могущество и святость
Весной в животворящем ритме вновь,
И все преграды зла срывает Радость
И торжествующий огонь – Любовь!
Елена Литинская (Нью-Йорк)
***
Если не завтра, то скоро.
Если не скоро, то всё же
явится синекурой,
хлынет дождём в сушь.
Старше или моложе.
Я ведь – баба не дура –
через дыханье и кожу
счастья сорву куш.
«Завтра» – лидер забега
времени. «Скоро» – в дымке.
Всё же – трава из-под снега.
Борются: кто кого.
Шашки – упрямо в дамки.
В Лире - навеки Вега.
А я всё твержу: «Димка!»
Такое вот status quo.
* * *
Пишешь, у тебя ко мне привязанность.
Слово-то какое отыскал.
Недочувственность и недосказанность.
Ретро-ребус, робость и тоска…
Как понять мне это слово зыбкое?
Привязаться сам ты захотел?
Или повязали по ошибке
и вели ко мне, как на расстрел?
Может, цепью ты ко мне прикован:
день и ночь тебя я стерегу?
Ничего кошмарного такого
я не пожелаю и врагу.
Коли ритмика твоя сердечная
этой привязью угнетена,
кандалы разбить, чтобы навечно
ты свободен – все четыре на…
Подобрать другое слово надо бы.
То, что начинается на лю…
или неж… Помочь тебе я рады бы.
Разрешаешь – мигом прогуглю.
***
Махал листвою клён в окне,
настойчиво звал в бабье лето.
Расположение планет
благоволило. И «про это»
ты – взглядом, жестом, словом… Честь
или насмешка мне? Бог весть!
Опасен искренний порыв
из искры – в пламя… Так, от скуки
возобновление игры
проигранной? Искать осколки?
До крошева они мелки.
И подобрать их не с руки.
И всё ж себе наперекор
с обрыва прыгнуть в волны неги…
Стоп-кадр! Отснято! Перекур.
Я жизнь от Альфы до Омеги
свою прочла уже… почти!
Что можешь ты преподнести:
истомы морок, смутный дар?
Пока я думала, гадала –
шепнуть шутя шальное «да»?
Все листья ветром разметало.
И лета бабьего накал
потух. Оборвалась строка…
Наталия Мавроди (Луганск)
МАРТ
В природе вновь весною веет:
Прозрачней воздух, небо голубей,
И на рассвете солнце, розовея,
Играет светом в кончиках ветвей.
Длиннее дни и всё короче ночи,
Дыханье ветра мягче и теплей.
И щебет птиц настойчивей и громче.
И вторит им весенних вод ручей.
***
Воспоминаньем сомкнуты ресницы,
Движенье мыслей в череде теней –
Мне в сотый раз с настойчивостью снится
Очарованье тех далеких дней.
Участием души моей касаясь,
Вновь наполняет красками весны,
И, как тогда, в тебе я растворяюсь…
О, Господи, зачем нам снятся сны?
С печальною улыбкой пилигрима
Ты смотришь на меня издалека
И в сотый раз опять проходишь мимо –
В прощальном жесте замерла рука…
***
Давай хоть на чуть-чуть
забудем ложность речи –
Пусть взгляд
красноречиво говорит –
Огонь свечи,
окрасив наши плечи,
Придаст беседе
томный колорит.
Мы много говорим
и в спешке отвечаем
В потоках слов –
обыденная чушь.
Давай же помолчим
за чашечкою чая
И пусть молчанья миг
растопит льдинки душ.
Владимир Саришвили (Тбилиси)
* * *
Дождь под вечер выплакался наспех,
Скользкий ствол орешины намок.
Гаснет небо. «Хорошо, где нас нет», -
Говорю, счищая грязь с сапог.
Поворот ключа. Задвижки скрежет.
На дорогу — пять крутых яиц.
Скоро поезд надвое разрежет.
Эту ночь без цели, без границ.
Вот он — красноглазый змей железный.
Кашляешь, глупыш. Накинь платок.
Ты напрасно вышла. Путь мой крестный,
Как и всякий крестный, одинок.
Лампочка-пузатик еле дышит,
Спящий сторож ничего не слышит.
И, чернея шкуркою крота,
Полустанок тает, тает, та...
ЛЮБОВЬ
В ученой пустоте обители
Обосновался тихий бражник.
С ним – книги, мертвые сожители,
И тощий кожаный бумажник,
В углу – постель, всегда измятая,
Подушка, втиснутая в стену...
А на столе – настойка мятная,
Табак в умеренную цену.
Весь день по зданиям, где, свитые,
Ютятся гнездышки приличий,
Его слепили щеки бритые
И раздражали байки птичьи.
Среди призывов (для чего и чьих?)
В одной из сумрачных редакций
Заметил он в глазах чиновничьих
Клочки своих погибших акций.
Как вдруг под сквозняком взметнувшимся
Цветок пластмассовый качнулся,
И, вслед за боссом обернувшимся,
Он поневоле обернулся.
Взлетела, хлопая, мохнатая
Коричневая занавеска.
Среда. Столетие двадцатое.
Вошла воскресшая Франческа.
Фата-моргана? Наваждение?
В ушах гремит каменоломня.
"Паденье Трои... Да, падение..." –
Подумал он, себя не помня.
И, не владея жестом сдержанным,
Как недобитая лысуха,
Рванулся он движеньем бешеным
И попрощался слишком сухо.
А ночью, в обществе мыслителей,
С покойниками разругавшись,
В чернильной пустоте обители
Курил табак, в постель забравшись.
Был сон молитвою очищен, как
Печаль - церковными свечами,
А ночь ссутулившейся нищенкой
Брела с луною за плечами.
***
Цветет июнь. И юная И-юнь
Выходит в сад. В траве поют цикады.
В пруду резвится красноперый вьюн,
Хвостом чертя из Бо-цзюй-и цитаты.
Сегодня небывалая жара,
Любезная лишь ящерицам юрким,
И одиноко облачко с утра
Томится в легкой белоснежной юбке.
Она идет в бамбуковую тень,
Потом под мост к обрыву, к водопаду.
Цветет июнь. Ленивый, зреет день.
И-юнь гуляет по родному саду.
В такую марь не хочется и есть,
Вот разве что взяла с собой печенье...
Пора, пора уж солнцу знать и честь,
Плыви к закату, на покой вечерний.
Усталым, непружинистым шажком
Бредет И-юнь среди цветочных арок.
А вот и весть по возвращеньи в дом –
Пришел от бонзы свадебный подарок.
***
Не хочу
Ни богатства, ни славы,
Не хочу
Ни империй, ни царств.
А чтоб пахли
Осенние травы
В смертный час мой
Вот так, как сейчас.
И чтоб смерть
Предо мною предстала
Не на взлете,
Стремленья губя,
А чтоб старцем
Ушел я усталым,
На прощанье
Целуя тебя.
***
Сломал хвостом твою виолончель
Веселый неуклюжий древний ящер,
И ты впервые плачем настоящим
Измяла белоснежную постель.
Виолончель лежала на полу,
В последней муке выгнувшись горбато,
Огромный ящер, стоя виновато,
Узор царапал когтем по стеклу.
***
Обрушился гроб и обрушил могилы края -
Сухую и пыльную глину... Лопаты, мелькая,
Засыпали яму. Спи мирно, подруга моя,
Домой провожал, а теперь навсегда провожаю...
Единственной женщины, правильно пившей со мной
В те редкие дни, когда мы убегали, как дети,
Куда-то под крышу - остаться вдвоём с тишиной
Не стало, не стало, не стало, не стало на свете...
Ах, если б мы жили в семнадцатом веке, в Шале,
В саду под Парижем гуляли, обедали в замке,
И я бы снимал панталоны, от счастья шалел,
А ты бы шептала: "Маркизы - такие же самки...".
Но жили мы здесь, ненавидя кукушку в часах,
В те редкие дни, когда мы убегали, как дети,
Целуясь, как дети, бросаясь в постель впопыхах,
Теперь тебя больше не стало, не стало на свете...
ТРАКТИР «СТАРОЕ ВРЕМЯ»
Вечернее солнце бархоткою гладит затылок,
В трактире приморском задорное звяканье вилок…
Твой локон каштановый – помнишь – метался и прядал…
И были мы рядом…
О, старое время в трактире у моря, и нарды,
И падали с лошади пьяные пермские барды.
И рыба на углях пленяла своим ароматом…
И были мы рядом…
Я пиво, как грек Демокрит, смаковал, наблюдая:
Вот пена искрится, на солнце шипит и, сдувая
Навершие белое, каждый разглядывал атом,
И были мы рядом…
Потом, уже за полночь, папа твой ждал на балконе
И бросил в меня с георгином горшок – так на склоне
Прожитого века пытался он выпятить личность.
Конфуз, неприличность…
О, старое время у Чёрного моря, фонтаны,
Цветные огни, моционы, качки, бонвиваны…
Твой локон каштановый бился под ветром солёным,
И был я влюблённым…
ЛЕС
Лес за рекой. Он смешанный. Смешался
Грибник с туманом и туман с дождём.
Ещё вчера он с солнцем потешался
И находил тепло и ласку в нём.
Всё вразнобой – осины, сосны, буки,
И, видя рядом рощицу-топлесс,
Плешивеет, заламывая руки,
Ещё вчера смолой пропахший лес.
СВАДЬБА В «ЛЕКСУСЕ»
Может, гном принёс в лукошке счастье девочке в фате,
Вот, на глянцевой обложке – поздравления чете
Новобрачных из бомонда, как писаки говорят,
И ликует целый Лондон… Боже, боже, что творят!
Ведь когда-то и окрошке рада девочка была,
А теперь вот на обложке – и чудные же дела…
Позабыты ложки, плошки, счастьем светится лицо,
Блещет лучиком в окошке обручальное кольцо.
Анна Стреминская (Одесса)
***
Ты для меня – лишь голос, лишивший меня покоя.
Твой голос в мобильной трубке пытаюсь согреть рукою!
Твой одинокий голос в руке держу, как награду,
и никакой другой музыки мне не надо –
лишь этот вкрадчиво-низкий, застенчивый, мягкий голос,
что вперемешку с ветром в мой проникает космос!
Птицы летят на юг над куполами соборов,
улавливая обрывки наших ночных разговоров…
Твой голос, текущий плавно, в руке я держу синицей,
но верю: когда-нибудь приникну к его истокам,
чтобы напиться!
*** Д.Ч.
Я люблю смотреть на твое лицо…
День проходит – его убивает ночь.
Ночь проходит – ее убивает день.
Убивают люди друг друга вновь,
постепенно, не сразу, а лишь чуть-чуть…
Ежедневно, за завтраком, во дворе,
на работе, в школе, всегда, везде…
Я люблю смотреть на твое лицо.
что на фото в альбоме, а в этот миг
убирают пешки своих королей,
убирают пешек своих короли.
И спивается гений, кутит дурак,
и витийствует умник, гордясь собой.
И история свой совершает ход,
и историк лжет.
Я люблю смотреть на твое лицо,
постигать пространство горячих глаз,
изучать географию черт, морщин.
И эпохи ветер сдувает прочь,
мимо судьбы проносятся тех, кто жил…
Но пока я смотрю на твое лицо
я живу, пока я люблю – живу.
***
Не бойся, любимый, с тобой ничего не случится,
лишь только случится всё то, что бывает со всеми.
А жизнь всё в работе — мелькают вязальные спицы, —
и вяжет сюжеты и судьбы, и лущит как семя.
С тобой ничего кроме жизни и смерти не будет,
а это не так уж и страшно, поверь мне, любимый.
Судьба — это чётки из праздников, горя и буден,
из моря и лета, из осени горького дыма.
Живи и смотри до конца эту жёсткую драму,
где, как ни крути, всё на месте и всё справедливо.
Где утро свежо и прохладно и машет ветвями
и зреют картофель и лук, абрикосы и сливы.
Ты выпей до дна эту чашу с вином и отравой.
Будь ближе к земле — это даст и здоровье и силы.
Ты лишь береги своё сердце — ты слышишь, мой милый? —
покуда тебя берегут эти лозы и травы.
СТАРЫЙ ПОЭТ
Снежные хлопья – это клочки стихов,
что, забавляясь, кружит с утра весна.
Старый поэт написал стихи про любовь,
думал – на все времена, но вмешалась она –
юная, злая, холодная дура - весна.
Лист разорвала и развеселилась вновь.
Ни человека в округе, ни яви, ни сна...
Белые хлопья – разорванная любовь!
Эсмира Травина (Харьков)
ЗИМНИЙ ЭТЮД
Расплакалась зима
непрошеной капелью...
Хозяйничают галки
на тающем снегу.
Растапливает воздух
небесная коптильня!
Тепло мне или грустно, —
решить я не могу...
А может — ничего? —
пусть и тепло, и грустно?
Ведь не сходить же, право,
от выбора с ума?!
И все бы ничего,
да вот беда: в апреле
(сквозь радостные трели)
за прошлую обиду
отплатит нам зима!
* * *
Загляни мне в глаза… Мимоходом,
в проблемах
своих утопая до слёз.
Другим отдавая и душу, и тело,
другим – и букетики роз.
Один только раз!.. И моё вероломство
растает – до будущих встреч…
А наше с тобой никогда-не-знакомство
по-самочьи буду беречь.
КРУГОВЕРТЬ
Я молчу и молчу твоё имя...
Между нами – невестится истина –
безразлично-жестокое время.
Как безжалостна эта стена!..
Я опять промолчу твоё имя.
Я должна промолчать.
Я должна...
* * *
Все по кругу. И снова и снова
(в балагане нас, что ли, венчали?)
мы словами теряем друг друга...
Пусть теперь всё не так, как вначале,
обещаю тебе лишь молчаньем
прикасаться к запретному слову.
Но и ты обещай на прощанье...
Что-нибудь обещай!..
Обещай мне!
* * *
Ax, какие стихи
этой дурочке Вы посвящали!
Ах, какие стихи
Вы могли бы не ей посвятить!
Н. Пугачева
Тускло теплится день.
Телефонные диски пылятся.
Снова привкус полынный
притаился (во рту ли, в душе ль?)
Прозвенел — динь-ди-лень, —
и ленивые тянутся пальцы.
Вот и шнур телефонный
покорно змеится в постель.
(Так какую же роль
ты сыграешь сегодня, Наталья?)
«Я тебя разбудила?!» —
и выдох стихии глубок!
И какая же боль
на стихи отзовется стихами,
пробуждая к любви —
неизбывной, как вечность и Бог!
Дмитрий Юртаев (Минск)
БЕЛОЕ
Белое, белое, белое –
В небе и на земле…
Стёклышко запотелое.
Рюмочка на столе.
Чуточку отрешённое,
Чуточку невпопад,
Время незавершённое –
Вечер и снегопад, –
Что-то навеет светлое
С грустью напополам,
Чистое, безответное,
В то, что поверишь сам.
Что-то заледенелое
Дрогнет внутри, в тепле.
А за окошком – белое.
В небе и на земле…
IETT
Bistro*.
Бокал Countreau*.
Край поцелуя осеннего солнца.
À toi* Джо Дассена.
Давай помолчим про…
Мне холодно и тепло,
мне пасмурно и светло
на берегу Сены.
2CV* вместо метро.
Улочкам по…
до…
Сумочки из…
Ключи.
Тонкости атмосферы.
Давай помолчим про…
Ласки и волшебство.
Чувства и естество.
Мы из одной эры.
Бедро.
Слова – серебро.
Линии.
Блики по…
Рисуй меня белым.
Я – нежность.
Я таю.
Давай помолчим про…
Вечери Countreau*.
Salut et adieu*.
Но…
Il est trop tard*.
Cветает.
*Bistro (французский) – Бистро, закусочная, ресторан.
*Countreau (французский) – Куантро. Алкогольный напиток.
*À toi (французский) – Будь. Песня Джо Дассена.
*2CV – сокращённо от deuxchevauxvapeur (французский) – две лошадиные силы, буквально две паровые лошади. Дословно 2CV – «Де Шво», прозвище легендарного французского автомобиля Citroën 2CV.
*Salut et adieu (французский) – привет и пока.
*Il est trop tard (французский) – уже слишком поздно.
ЧЕРНАЯ КОШКА
Сat is black, but soul - white,
Сat is spirit of insight.
Хмурый дождик за окошком
Прослезится невзначай -
Чёрной ночью чёрной кошкой
Я приду к тебе на чай.
Без особенных прелюдий
Сможем мы с тобой начать
Чёрный чай из чёрных блюдец,
Не спеша, вдвоём лакать.
Дашь, чтобы со мной поладить,
Черный сахарный песок –
Разрешу тебе погладить
Каждый черный волосок,
Вот мои живот и ушки,
Выгну спинку, хвостик весь,
Только чёрной кошке в душу
Чёрной лапкою не лезь!
Не скажу тебе ни слова,
Всё понятно и без слов –
Я чернить с тобой готова
Черноту волшебных снов.
Нет мне чёрного запрета,
Я пришла к тебе сама
И останусь до рассвета,
Чёрной ласкою пьяна.
Завтра снова ночь на скрепках
Спустит занавес с небес.
Чёрный чай заваришь крепкий,
И... я снова буду здесь.