Элисо Болквадзе: «Не дай, Господь, мечте исчезнуть»...

Подробности

Категория: Статьи

Дата публикации

Автор: Kefeli

Просмотров: 2092

Кто не играет вместе с фортепиано, тот не играет и на нём
Роберт Шуман

«Жемчужный свет, хрустальное звучанье, грозы призыв в гармонии одной», - складывались экспромтом строки, когда исполняла экспромты Шуберта очаровательная и осенённая небесным дарованием Элисо Болквадзе.
Было это на исходе прошлого года, в Большом зале Государственного академического театра имени Ш. Руставели. Элисо Болквадзе давала благотворительный концерт в пользу детей с онкологическими заболеваниями. Организатором концерта выступил Грузинский Фонд Солидарности, попечительствующий над детьми, попавшими в беду. В программе значились произведения Шуберта, Шопена, Дебюсси и Прокофьева. А по окончании концерта было оговорено интервью с Элисо, первым и единственным в истории Грузии музыкантом, удостоенным звания «Артиста ЮНЕСКО - во имя мира», (или «Артиста Мира», как его называют для краткости). ««Основанием для присвоения этого высокого статуса Элисо Болквадзе стал не только ее профессионализм, но и ее активная благотворительная деятельность на протяжении лет в разных уголках мира, в особенности, посредством фонда «Лира», который поддерживает молодых талантливых музыкантов», - такое сообщение появилось в октябре прошлого года на ленте МИД Грузии.
Интервью почти состоялось в артистической комнате пианистки и началось с воспоминаний о детских годах, когда весь цвет нации нередко собирался в доме Заура Болквадзе, поэта и знатока искусств, чьё неповторимое чувство юмора довело его до кресла главного редактора журнала «Нианги» - грузинского аналога «Крокодила», не менее популярного, чем его российский сородич.
Встречала гостей домашним угощением всегда приветливая и внимательная хозяйка – Нана Дарчия, получившая музыкальное образование в родном Батуми.
Маленькая Элисо, едва научившись ходить, уже тянулась к дедушкиному инструменту в батумской обители.
- Инструмента у нас в Тбилиси не было, позже купили пианино. А рояль помогал достать незабвенный Нодар Думбадзе, звонил по всем инстанциям, тогда заполучить качественный инструмент было проблемой, - успевает сказать Элисо до того, как артистическую в мгновение ока заполняют телевизионщики, без разгона задающие Элисо Болквадзе блиц-вопросы, на которые следует блиц-ответ: «Я очень соскучилась по тбилисской публике, давно не играла соло-концерта здесь, особенно давно – в Руставелевском театре. Ностальгия захлестнула. Но я счастлива, что включилась в работу Фонда Солидарности, ведущего благороднейшую деятельность по оказанию помощи тяжелобольным детям».
Телевизионщиков будто ветром уносит, но является вестник с приглашением на большой приём: «Карета подана».
- Извините, так у нас ничего не получится. Я буду ждать Вас завтра в полдень, в фойе гостиницы. Попьём чаю и побеседуем подольше, - говорит Элисо, и сразу чувствуется, что это не пустое обещание, разговор действительно состоится.
Готовясь к назначенной встрече, я пересмотрел буклет-программу и свои пометки в блокноте, сделанные во время концерта.
Что узнаёшь из программы? Обыкновенное чудо, вундеркинд. В четыре года уже училась музыке, в 7 лет с большим успехом дала первый концерт. Музыкальные авторитеты пророчили ей большое будущее.
Но вундеркиндов ведь много – и пианистов/скрипачей, и шахматистов, и математиков... А потом большинство из них скисают и глохнут – как скрипки «под Страдивари» или тенора «под Дель Монако». Прозвучат-прозвучат – и «сдуваются». В настоящих художников вырастают лишь единицы, и Элисо Болквадзе – именно из этой когорты. Её редкий талант, трудолюбие и преданность избранному поприщу принесли победные лавры на таких мировых смотрах высшей пробы, как Van Cliburn (США), AxaInternational Piano (Дублин), Vianna da Motto (Лиссабон). А на парижском конкурсе Marguerite Long Элисо был вручён один из самых дорогих для неё призов – «За особую интерпретацию французской музыки». Не случайно ведь критики так охарактеризовали фундамент её творчества: «Грузинская музыкальная школа и французский вкус».
А какие «зубры» делятся впечатлениями от игры Элисо! «Я был потрясён её музыкальностью и полным контролем над инструментом», - не скрывает эмоций культовый дирижёр Зубин Мета.
«Болквадзе – удивительно талантлива, в её игре драма потрясающей концентрации побеждает тревогу и душевное страдание», - пишет Бернард Холланд в «Нью-Йорк Таймс».
«Элисо Болквадзе впечатляет своей виртуозностью, индивидуальностью, глубиной артистизма, уверенностью, вкусом и силой», - развивает эту мысль Дэниел Карьяга на страницах «Лос-Анжелес Таймс».
Для грузинской пианистки открыты двери ведущих концертных залов и сценических площадок нашей планеты: Kenedy Center-Washington,Tatr Champ Elysee-Parij,Passadena Hall-Los Angeles,Herkuless Hall -Munchen,Konzet hous-Berline,Concert Hall-Chicago,Sall Playel-Paris,

Konzerthaous-Vena,Euskade Palace-Bilbao,Victoria Hall-Jeneva,Santory Hall-Tokyo,Shangai Concert Hall,Parco de la Musica-Rome,Cadogan Hall-Lonon,St.Petersburg Filharmonic hall,
Kiev Filharmonic Hall,Misk Filharmonic Hall,Unesco Concert Hall-paris,San Bernardino Congress -los angeles,Marakkesh Music Center-Maroco,
Плодотворным было сотрудничество Элисо Болквадзе с такими коллективами, как Гевендхаус-оркестр (Лейпциг), оркестр Радио Франции и Национальный оркестр Франции, Академический симфонический оркестр Санкт-Петербургской Филармонии, Национальная Филармония Украины, Грузинский Национальный оркестр, Пражский симфонический оркестр, Литовский симфонический оркестр, Оркестр Фестиваля Санта-Фе, Инсбрукский симфонический оркестр, Национальный оркестр Арканзаса и другие.
Музыка – жизнь Элисо, но её жизнь – не только музыка, заметим мы, перефразируя старинную максиму. И легко докажем это утверждение, вспомнив о том, что Элисо основала в Батуми Международный Музыкальный фестиваль «MUSICFEST», а также упоминавшуюся успешную благотворительную организацию «Лира», цель которой – поддержка одарённых юных музыкантов. Деятельности «Лиры» Элисо уделяет немало времени, средств и энергии.
На родине заслуги Элисо Болквадзе были по достоинству оценены, она – лауреат Государственной премии Грузии и специального приза «Попечитель грузинской культуры».
Элисо Болквадзе была также вручена высокая награда Французской Республики – «Shevalier des Arts of Letters», и теперь наша блистательная соотечественница – ещё и французский кавалер в области искусства и литературы.
Мировое признание Элисо принёс её технически безупречный, богато оснащённый, и в то же время искренний, изящный стиль исполнения, который, в сочетании с лучезарным обликом пианистки, производит неизгладимое впечатление.
И не случайно французская национальная телевизионная компания LCI сняла полнометражный документальный фильм об этапах становления личности, о концертной и общественной деятельности Элисо Болквадзе в Грузии и Париже, где она в настоящее время проживает. Грузинская пианистка – также частая гостья популярнейшего в мировом масштабе музыкального телеканала Mezzo. А первый мой вопрос – о том, какую ответственность подразумевает звание «Артиста Мира».
- Великая честь и большое счастье – оказаться в одной плеяде обладателей этого звания вместе с Владимиром Спиваковым, Пласидо Доминго и многими другими выдающимися музыкантами, артистами и художниками. Я со всей серьёзностью отношусь к этой награде и намерена внести свой посильный вклад в дело мира. Особая ниша моей общественной и творческой деятельности (они часто неотделимы друг от друга) – это помощь детям в зонах конфликтов. Сейчас идёт подготовка к моему выступлению в Сирии с командой артистов и музыкантов, моих единомышленников. В феврале, возможно, поедем в Бейрут, также с командой единомышленников-добровольцев.
- Вы храбрая женщина...
- Убеждена, что в музыке заключается великая примирительная сила. Всепреодолевающая сила. Я бы очень желала выступить в Сухуми, в Абхазии. Но одного моего желания тут мало. К сожалению, не в моей компетенции принимать решения, но если договорённость будет достигнута, поеду не задумываясь.
- А продюсеры не выражают озабоченности по поводу слишком частых благотворительных вечеров?
- Коммерческих концертов у нас достаточно. А продюсеры, наоборот, довольны повышенным вниманием к моей персоне. Хотя сама я в благотворительной деятельности нацелена на достижение максимальной результативности, а не на саморекламу.
- Кого из педагогов вспоминаете Вы с благодарностью прежде других?
- Из тбилисских - покойную Эку Мухадзе, кончину которой я переживала так, что даже хотела бросить музыку. И, конечно же, светлой памяти профессора Тенгиза Амирэджиби. Он был и педагогом, и другом, он научил меня понимать Шопена. Обогатил мою творческую палитру Темур Матурели. Но я многое усвоила от многих педагогов, мне недостаточно было одной, пусть даже самой глубокой и точной концепции восприятия музыки. В первую очередь на память приходит Татьяна Николаева,с которой я много занималась в московской консерватории и Святослав Левин, дававший мне бесценные уроки, будучи в Тбилиси. Я находила множество интересных для себя нюансов в разных школах, разных подходах и разных трактовках.
- О человеке, сыгравшем огромную роль не только в формировании Вашего художественного мира, но и совершившем крутой разворот Вашей биографии, поговорим ниже – создадим интригу для читателя. А пока такой вопрос: в числе Ваших творческих партнёров были и есть такие блистательные музыканты как Питер Альтрихтер, Саулюс Сондецкис, Джансуг Кахидзе, Мишель Табачник, Станислав Скровачевский, Лоран Петижирар, Михкель Кютсон, Николай Дядюра, et cetera, etcetera.А есть концертные залы, где Вам особенно уютно?
- Не буду называть все города, но это несколько залов в США, один в Китае, и особенно – парижский Champs-Élysées.
- И вновь к истокам. Слушая Ваше исполнение на заре карьеры, Ютта Хопфель написала в «Тирольском Ежедневнике»: «Возникают воспоминания о юной Марте Аргерих, Элисо Болквадзе рождена для фортепиано». Почему всплыла именно эта ассоциация?
- Быть может, потому, что в своих интерепретациях Марта Аргерих была непредсказуема, подчас необъяснима, и всегда неожиданна. Подобные грани свойственны и моему стилю. Я тоже непредсказуема как за роялем, так и в повседневной жизни.
- Это действительно заметно по Вашему исполнению. Как писал поэт, «словно молнии ловит руками». А я, между прочим, захватил с собой бинокль и из ложи, сверху, любовался феерической пляской Ваших пальцев по клавишам, и взметающимися прядями волос, да ещё всё это отражалось в полировке рояля, создавая колдовской эффект, что-то вроде лучших образцов китайского театра теней. Это было эксклюзивное зрелище и удовольствие, недоступное другим зрителям. Слияние поэтической одухотворённости с эмоциональными взлётами... Берегите Ваши пальцы, Элисо.
- Ах, Вы знаете эту историю... Я по сей день не могу понять, что произошло, как дверца машины, закрытая правой рукой, могла защемить мне левую руку – против всякой логики. Но представьте себе, что я пережила по дороге в больницу... Я всерьёз думала, что жизнь кончена, без рояля её для меня нет, да и зачем? И лишь когда мне сказали, что ничего не сломано, что это просто ушиб (а палец посинел и опух), я, с трудом веря своему счастью, начала пробуждаться к жизни. Потом команда застраховала мои пальцы на 100 000 евро, но это уже остаточные явления того главного шока в моей жизни.
- Да, мы с вами никогда не выйдем на пенсию, музыканты и литераторы работают и совершенствуются до самой черты в вечность. Мы не спортсмены, для которых уход из главного дела жизни в молодые годы – всегда маленькая, а то и большая, трагедия.
- Может быть, в этом счастье... Как говорил величайший пианист и остроумнейший человек Артур Рубинштейн: «Вундеркиндом меня назвали дважды: в раннем детстве и в глубокой старости».
- Элисо, в тот вечер, на выходе из автомобиля, Бог послал Вам мессидж: «Теперь ты должна понять, каким сокровищем обладаешь».
- И я это поняла.
- Как Вы относитесь к своим записям? Недавно мне дали послушать один из последних Ваших CD дисков с записями произведений Сен-Санса. Очень впечатлило. Но вот Владимир Софроницкий, например, ненавидел свои записи и говорил: «Это мои трупы».
- Пожалуй, живое исполнение – единственное, что вливается в душу, а запись – всё-таки опосредованное восприятие.
- Здесь напрашиваются аналогии с кино, где сыграл – и уже ничего не изменишь, и театром, где расстилается простор для поиска новых и новых решений. А как бы Вы отнеслись к тезису «Все мы вышли из класса Генриха Нейгауза», подобно тому, как о замечательных русских писателях говорили, что все они вышли из гоголевской «Шинели»...
- Генрих Нейгауз основал здание современного пианизма, а фундаментом была школа Ференца Листа и его учеников, во главе с Александром Зилоти, распространивших учение великого музыканта по всей Европе. И, конечно, мы – уже третье или четвёртое поколение пианистов, истоки мастерства и художественного видения которых уходят к «великим старцам».
- Можно ли сказать, что Вы исповедуете романтический пианизм, последним представителем которого считается сын Генриха Густавовича, ушедший в расцвете лет Станислав Нейгауз?
- Станислав был всё-таки сын. Основателем течения был отец. Но я не могу сказать, что вся соткана из романтизма. Скорее мой стиль можно определить как романтический героизм.
- Великолепно! Или героический романтизм, в зависимости от характера исполняемого произведения, что существенно обогащает вариативность восприятия.

      
Именно эти созвучия я уловил в Вашем исполнении Шопена и Шуберта. Ведь Шопен пишет драматические танцы, даже когда они кажутся поэтизированными, лирическими. А экспромты Шуберта – это своего рода песни на рояле, и Вам удалось их «спеть голосом рояля».
Или Ваша трактовка «Острова Счастья» Дебюсси... Следуя завету композитора, Вы открываете в каждом звуке, аккорде, даже в тональности, их собственную жизнь, которой они же сами и наслаждаются, во всём многоцветии. При этом Вы чётко ведёте линию сквозного сюжета, с его преобладающим ритмическим началом в «танцевальной маске»...
А как Вы выложились в сонате Прокофьева! Я даже испугался за Вас – как бы не сгорела в творческом пламени... Несмотря на ясность формы и последовательное драматургическое развитие, по нотам этого произведения мчится вулканический эмоциональный ток, и как Вы справлялись с резкими гранями разделов, они ведь вампирически выпивают энергию исполнителя!..
Игру Эмиля Гилельса, к примеру, музыковеды сравнивают с монументальным архитектурным сооружением, основанном на непоколебимой «каменной кладке»; с лавиной, горным потоком, которым никак не подходят кружева в качестве украшений.
А Ваша манера исполнения мягче, в ней акцент делается на оттенки, хотя и она стихийна по сути, и в ней ощутим накал и кипучесть, своего рода эмфаза...
- Не буду оригинальна, если скажу, что главное не только услышать всё это, но и воплотить.
- Так на то и есть Элисо Болквадзе. А чтобы услышать – на то есть зрители, и желательно просвещённые, а не те, что хлопали в ладоши между частями целого номера программы.
Ну да Бог им помощь. Отвлечёмся. Вы так забавно подпрыгивали в кульминационные моменты. Привычка осталась с детства?
- Нет, просто пуфик низкий был.
- Ну, не ниже, чем у Глена Гульда, которого благословили на путь земной Бог и Бах... У него-то пуф так и остановился в вершке от пола, и другой посадки канадский гений не признавал.
- Да, Бах Глена Гульда – исполнение, близкое к совершенству. Может быть, поэтому в моём репертуаре не так много произведений Баха. Фанатизм, неимоверное погружение – у него было несколько десятков телевизоров, и он всё слушал разные, разные исполнения, и при этом умудрялся одновременно делится впечатлениями по телефону, понятное дело, с людьми не случайными... Такие музыканты рождаются раз в столетие.
- Сравнивать выдающихся музыкантов – мещанское занятие, здесь ведь нет объективных критериев, как в тяжёлой атлетике. Но прозрачность и филигранность Вашего исполнения... Не знаю, где ещё услышишь подобное... И какая чистота... Рояль ведь, как заметили острословы, не симфонический оркестр, с ним не спрячешься в толпе...
- Может, секрет в том, что я помешана на мелочах. Для меня нет ничего малозначительного – всё одинаково важно, включая подготовку рояля. Я была потрясена тем, какой подход к этому процессу в Японии. Не за четверть часа до концерта, и без всяких «это не мои обязанности» - а целый день весь коллектив лелеет, холит и обхаживает инструмент. Поэтапно. Терпеливо и с любовью – никакого раздражения или подчёркнуто выказываемых признаков усталости.
- Элисо, а какой из выигранных конкурсов Вам наиболее дорог?
- Конечно же, имени Маргариты Лонг. Этот конкурс в 1995 году перевернул мою жизнь, потому что там я встретилась с Мишелем Соньи, с которым продолжила постижение искусства игры на фортепиано во Франции и в Австрии.
- О, да тут просматривается нешуточная интрига.
- Мне точно было не до шуток. Особенно на подготовительном и первом этапах. Начать с того, что я уезжала на конкурс из тёмного и голодного города, это были дни, когда жизнь буквально застыла как восковая маска.
- «В тепле и свете керосинок то поколение росло»... Что ж натворили эти политики, и до сих пор не уймутся...
- И всё-таки идеология враждебности всегда контрпродуктивна. Я стою на том, что бывшие соседи по СССР были и будут для нас понятнее и ближе заокеанских друзей. Время всё расставит по местам, но столкновение политических интересов, конечно, многим сломало жизнь и веру в разумное, доброе, вечное. Когда я приехала в Париж на конкурс, первое время ходила оглядываясь – не преследуют ли меня какие-нибудь лихие люди...
Начала я ни шатко ни валко. Бемольную сонату Шопена с её невероятной трудности 1 и 4 частями не успела «довести до готовности» за три месяца, получилось чуть сыровато, особого впечатления на специалистов не произвело, но выглядело достойно. Всё изменилось после исполнения мной 16-й сонаты Моцарта. Ко мне подошёл Мишель Соньи, профессор и композитор, очень влиятельный человек в музыкальном мире. Он попросил прислать документацию с пометкой, что «это я играла 16-ю сонату Моцарта».
Тут во мне всё возликовало, и я поняла, что не напрасно приехала. Даже если не выйду в финал, хоть внимание самого Соньи привлекла.
Соньи пригласил меня в Австрию, и на второй же день заявил: «Будем учиться». Меня это покоробило – я ведь уже не школьница, и конкурсы успешные за плечами, и мир уже объездила. Но подавила всколыхнувшуюся было волну честолюбия. И правильно сделала, потому что Соньи по-новому открыл для меня мир фортепианной музыки. Он сказал, что будет меня готовить к конкурсу бесплатно. На что я возразила, что в Париже мне жить не на что. На это он ответил, что имеет возможность поселить меня в Австрии, на вилле «Шиндлер». Там мы и готовились к Дублинскому конкурсу, где мне сопутствовал большой успех. Попутно овладела французским и английским языками.
Мишель Соньи создал уникальный культурный центр, где воплощалась в жизнь его новая методика. Она существенно отличалась от академической, и я попала в число исполнителей, которых Соньи выбрал для осуществления своего замысла.
- В чём суть этой новой методики?
- Во главу угла ставится звучание, звукоизвлечение. Оттачивается, рафинируется звук, и это – не кратковременный, а поэтапный процесс. Постепенно, шаг за шагом, идёт работа над звуком, совершенствуется слуховой аппарат, оптимизируется работа пальцев, и всё это – рутинная, тоскливая, томительная и однообразная работа. Но то звучание, которое Вы услышали – и есть свет в конце тоннеля. И те, кому хватило терпения, выдержки, глубины дарования, получили награду. Хотя предела совершенству нет, и работа в ключе этого уникального метода продолжается.
- Вы ведёте преподавательскую деятельность, применяете освоенный метод?
- Я не очень активно преподаю, поскольку являюсь концертирующей пианисткой. Но я работаю с педагогами своего фонда поддержки юных дарований, и внедряю этот метод. Я тут революцию делаю!
- Тише, нас могут услышать.
- Это полезная и питательная революция, абсолютно безопасная.
- Пересекаетесь по гастрольным путям-дорогам с нашими успешно выступающими за рубежом коллегами?
- Нет, пианисты – не командные игроки, чаще встречаюсь с вокалистами, они теснее общаются, инструменталисты более разобщены – у всех индивидуальные графики.
- Тернистый пройден путь... Однако какая сила воли для одарённой девочки, избалованной вниманием родных и близких, единственного ребёнка...
- Да, я боролась, и победы не доставались мне даром. В жертву было принесено обычное детство, игры и дружба со сверстниками – всё время поглощал рояль. Хотя я была большой лентяйкой, и если бы не жёсткий контроль мамы, вряд ли из меня получилась бы пианистка такого уровня. Всюду в детстве я была центром внимания. «Ах, она уже даёт сольные концерты, ах сейчас она нам споёт-сыграет». Не скажу, что это вызывало во мне ликование – скорее утомительно было. Папа души во мне не чаял, и после его кончины для меня наступил тяжелейший период в жизни – долго не играла, хотела вообще бросить музыку. Но мама помогла своей любовью, волей, благою настойчивостью. Мама до сих пор – мой незаменимый домашний менеджер. А папин завет – слова Сократа, поставленные мне на рояль: «Иди своей дорогой, и пусть говорят, что им захочется» - я взяла девизом на всю жизнь.
Я выпустила в свет книгу стихов моего отца. Она называется «Невысказанная любовь». В следующий мой приезд устроим её презентацию.
Убеждена: у каждого приходящего в этот мир есть свой шанс, но люди не всегда знают – в чём он заключается... И мечта не должна умирать в душе. Смерть мечты – это смерть души.
- Наш замечательный поэт Эмзар Квитаишвили, друг молодости Ваших родителей, вспоминал, как высоко ценил талант Вашего отца Григол Абашидзе, Гиви Гегечкори, Джансуг Чарквиани, многие другие наши светила литературы прошлого и нынешнего века. А мама с папой назвали Вас Элисо в честь Вирсаладзе?
- Да, и до сих пор не знаю – удачное это решение или ошибка...
- Раз Вы состоялись, раз имеете такой успех, значит, это верный выбор. А когда Вас снова ждать в Грузии?
- Приеду с концертами к Международному Дню защиты детей 1 июня 2016. Моя благотворительная деятельность в последние годы стала активнее, помогаю молодым пианистам с помощью Фонда «SOS Talents – Мишель Соньи».
- Прославленный пианист и тонкий интеллектуал Михаил Плетнёв как-то обмолвился, что последняя великая музыка была написана около ста лет назад. Согласны?
- По большей части... Но есть современная музыка, интересная.
- Плетнёв говорил не об интересной музыке, а о великой музыке.
- Да, он прав.
- Элисо, хотите послушать, что мне рассказала по телефону Ваша мама? А то чай-кофе стынут...
- Ну, включайте.
Рассказывает Нана Дарчия: «Я колыбельные ей пела, а она за мной, чисто ведёт линии голоском, диву я давалась. Я могла понять, что ребёнок неординарный, сама ведь закончила музыкальную школу и техникум в родном Батуми. И когда мы приезжали в Батуми, где остался мой инструмент, помню, она садилась к роялю и играла – не одним пальчиком, как другие дети, а сразу двумя руками, что-то хотела выразить, для неё инструмент был не игрушкой, издающей звуки, а собеседником – она с ним хотела говорить, это бросалось в глаза!
В Телави приехали в гости к родственникам, хозяин дома, директор местного музыкального училища, услышав, как Элисо подбирает по слуху мелодии, вскинул брови – почему, мол, ты это не записываешь? Она не играется, она – играет.
Я записывала, и игру, и пение её, когда в Сурами она с Бубой Кикабидзе, и с Нани Брегвадзе, чьи голоса доносились из радиоприёмника, пела чистенько-чистенько. И её детские импровизации... Но нас очень подвёл один из знакомых – взял плёнку на перепись и ненароком стёр!!! Чего браться, если не умеешь?! Я неделю была в шоке, но что поделаешь?
Ещё один наш родственник, флейтист Нодар Хоперия, заметил, что у Элисо рука поставлена от природы, на это время тратить не придётся. И мою дошкольницу уже в пять лет приняли в музыкальную десятилетку. Некоторые педагоги скептически замечали: «Все говорят, что у них гениальный ребёнок». Но когда крошка Элисо сыграла бетховенского «Сурка», а следом – попурри из кинофильмов, а следом – откуда только могла она это услышать – импровизацию на темы Вано Мурадели – все были, конечно, приятно изумлены.
В двенадцать лет она выступала в Ереване на Закавказском конкурсе пианистов, но вне конкурса, возрастом не вышла. Народ приходил «на Элисо» - зал заполнялся до отказа, и я не верила глазам, видя, как зрители утирают платками слёзы. Не зная, что это – моя дочь, любители музыки спрашивали вслух - есть ли у девочки спонсор, кто её родители, как ей можно помочь выйти на мировую арену?
А самый запоминающийся для меня «сюжет» сложился на конкурсе Вана Клиберна, когда Элисо было 22 года...
Она отыграла в третьем туре часовую программу – сольный концерт. И восхитительный пианист Джон Лилл, член жюри, не имевший права общения с участниками конкурса, передал Элисо букет из 22 белых роз, через руководителя делегации Марину Мытареву. Марина Вениаминовна, занимавшая строгую должность инспектора Всесоюзного внешнеэкономического объединения «Госконцерт» Министерства культуры СССР, с соответствующими известного рода функциями и обязанностями, не удержалась от эмоций и сказала мне: «Джон Лилл в восторге, он просил передать Элисо, что во время её игры душа и сердце у него словно пламенем загораются».
- Действительно, есть что-то завораживающее в Вашей манере исполнения, и в целом – в неповторимом стиле. В нём ощущается редкостный аристократизм, вот как в смычке Зино Франческатти. Были скрипачи эпического, аполлонического дарования, но аристократизм Франческатти остался отдельной главой в истории музыки. Я думаю, Элисо Болквадзе продолжит писать эту главу. Не случайно с лёгкой руки китайских меломанов Вас стали называть Принцессой Piano, за благородство звучания, его «стереофонический эффект».
- Этого невозможно достичь без совершенствования формы, чему как нельзя лучше способствует методика Мишеля Соньи. Поэтично названная Вами «хрустальность звучания» проистекает от чёткого контроля в процессе подготовки. Ведь когда играешь перед публикой, пребываешь в состоянии транса, и тебе не до самоконтроля. И вся изнурительная многомесячная подготовительная работа – ради этих нескольких минут, которые ты выносишь на зрительский суд.
- Замечали ещё, что рояль как бы «вырастает» из Вашей плоти, что Вы играете не только пальцами, но и всем своим существом. Взять хотя бы Andante Spianato и Большой Блестящий Полонез Шопена, давно объединённые в один номер концертной программы. Но ведь первая часть исполняется иногда с оркестром. А вы оркестровку этого нежно-созерцательного опуса осуществляете одними клавишами, подушечками пальцев...
Элисо, так хочется продолжить беседу, но отведённое время подходит к концу, Вас ждут важные встречи, переговоры по новым перспективным проектам, Вас ждут юные дарования из фонда «Лира»...
А чего Вы ждёте от Нового, 2016 года?
- Только добра, только света, я настроена на энергичную, позитивную и результативную деятельность. И пусть в каждый дом придёт счастье, пусть никто не болеет и не нуждается в самом необходимом.

Беседу вёл
Владимир Саришвили

• < Назад
• Вперёд >