Вадим Анастасиади. Грузия без Шеварнадзе: прощание с эпохой

Подробности: Категория: Статьи; Дата публикации; Автор: Kefeli; Просмотров: 1572

Ушел из жизни Эдуард Шеварднадзе, а вместе с ним ушла в прошлое целая эпоха в современной истории Грузии. Впрочем, для многих это не история, а частица жизни, причем, весьма продолжительная. Как рассказывал один хорошо известный ныне политический деятель, в школу он пошел при Шеварднадзе, при нем же поступил в вуз и выучился на специалиста. Затем профессионально занимался экономикой. Увлекся политикой. Прошел в парламент и стал депутатом нескольких его созывов. И все это при нем, при Шеварднадзе.
А кажется, все было совсем недавно: и лидерство молодого выдвиженца из грузинского села Мамати в республиканской комсомольской организации, и непродолжительное руководство Мцхетским и Первомайским (г. Тбилиси) райкомами партии, и пост шефа Министерства охраны общественного порядка, и несколько месяцев в Тбилисском горкоме партии, и, наконец, восхождение на высшую ступень в партийной иерархии тогдашней Грузинской ССР. Куда уж дальше?! Ан нет. И судьба возносит Эдуарда Шеварднадзе на пост руководителя внешнеполитического ведомства огромной советской империи. Он - министр иностранных дел СССР.
Сегодня вспоминаю нашу последнюю очную встречу с Эдуардом Шеварднадзе - в день его 85-летия. Перед отправлением на семейный ужин в президентский особняк долго думал, что взять юбиляру в подарок. Вспомнил, что у меня в баре лежит фирменная бутылка водки под названием «Шеварднадзе», которую много лет назад мне самому подарили на день рождения. Раньше такой водки в магазинах было много, а сейчас днем с огнем не сыщешь. Вот эту бутылку, разумеется, красиво упакованную, вместе с большой алой розой я и вручил Эдуарду Амвросиевичу. И по тому, с каким интересом рассматривал подарок юбиляр, я понял: мой выбор оказался верным...
В последний юбилейный день рождения Эдуарда Шеварднадзе за накрытым столом в его резиденции собрались самые близкие люди: сын Паата, дочь Манана с семьями, родственники, небольшой круг друзей. В центре стола место занял сам Эдуард Шеварднадзе. Увы, по всему чувствовалось, что годы подточили здоровье президента. Он почти не вмешивался в оживленный разговор за столом, молча внимая заздравным тостам, звучавшим в его честь.
Позднее состоялось несколько разговоров по телефону. Инициативу во всех случаях проявлял Сам, но говорить долго уже не мог. А некоторое время спустя, в декабре 2013 года было поздравление, которое прислал Эдуард Шеварднадзе по случаю 90-летия со дня выхода в свет первого номера нашей газеты - "Вечернего Тбилиси". Теплое, проникновенное послание человека, прекрасно знающего цену яркого слова и умеющего четко и ясно выражать свои мысли. Да, Шеварднадзе был предельно внимателен как к праздничным, так и скорбным датам. Например, по моей просьбе, он живо откликнулся на десятилетие со дня смерти своего помощника и спичрайтера Теймураза Степанова-Мамаладзе, начинавшего свой путь в тбилисской «Вечерке». Забегая вперед, скажу, что это письмо Шеварднадзе стало поводом для моего более близкого знакомства с сыном Степанова – Георгием, а через него мне в руки попали и дневники Теймураза. Благодаря этим дневникам, как и благодаря мемуарам самого Шеварднадзе, я с головой окунулся в мир большой политики, в котором главным действующим лицом был бывший министр иностранных дел СССР - Эдуард Шеварднадзе.
Так, постепенно я узнавал много нового и интересного о человеке, к которому всегда относился с уважением и симпатией, ибо он олицетворял лицо современной Грузии, ее богатые возможности и мощный потенциал, право занять достойное место в мировом сообществе. Вот из всего этого - из наблюдений, впечатлений от личных встреч, благодаря cовместной работе в Совете Главы Грузинского государства и комиссии по выработке ныне действующей конституции Грузии, членом которых я являлся, неоднократным интервью, зарубежным поездкам в составе шеварднадзевского журналистского пула - и складывался в моем сознании цельный образ государственного деятеля, политика, человека, о котором сегодня хочется рассказать, вспомнить или хотя бы перечислить его собеседников и партнеров по переговорам: Дэн Сяопиа, Рейгана, Фиделя Кастро, аятоллу Хомейни, Буша-старшего, Коля, Хоннекера, Чаушеску, Саддама Хусейна, Ким Ир Сена, Ким Чен Ира… И равный среди равных в этой яркой галерее политических образов - сам Эдуард Шеварднадзе.
Одна весьма любопытная деталь. Свою деятельность на посту шефа МИД СССР Эдуард Шеварднадзе начинал в 1985 году, когда Советский Союз представлял собой могущественную супердержаву, а заканчивал в 1991-м, в обстановке надвигающегося хаоса и приближающегося развала СССР. Естественно, возможности маневра у внешнеполитического ведомства, руководимого Шеварднадзе, к этому времени оказались резко сужены, инструментарий политического влияния на оппонентов и партнеров практически сведен к минимуму. Тем не менее и министерство, и его шеф не снижают активности и по-прежнему настойчиво пытаются проводить выработанный руководством страны внешнеполитический курс.
Сейчас, когда Эдуард Шеварднадзе отправляется в свой последний земной путь, трудно обойтись без разговора о его роли в современной истории. Приходится иногда слышать, что, дескать, он не был готов к выпавшей на его долю важной миссии на посту шефа МИД СССР, т.к. не обладал соответствующим дипломатическим опытом. Так ли это? Позаимствую цитату из дневников его спичрайтераТеймураза Степанова-Мамаладзе: “Не могу нарадоваться на Э.Ш. Хочу думать, что моя гордая радость за него и немного за себя – не коренится в этаком “вассальном мышлении”. Мне открыта только внешняя, публичная сторона его нынешней жизни, а на большее я не претендую, и он не идет. Но то, что я вижу, слышу, чувствую – вызывает сложное, однако в целом - позитивное чувство. В нем – и радость за мою родину, из недр которой вышел этот носитель прогрессивной идеи, и гордость за него самого, сумевшего столь полно и отважно выразить ее, и некое ощущение историчности происходящего при его непосредственном участии, а иногда – прямо формируемого им”.
От себя же отвечу на этот вопрос так: Эдуард Шеварднадзе длительное время занимал пост первого секретаря ЦК компартии Грузии. Можете ли вы назвать какое -либо иное поприще в тогдашнем СССР, где бы человек мог обрести большее дипломатическое чутье и набраться большего дипломатического опыта, чем то, на котором действовал Шеварднадзе. И действительно, могли ли удивить чем-либо Рейган с Шульцем человека, выстраивавшего взаимоотношения, подчас весьма сложные, с Брежневым, Косыгиным, Андроповым, Сусловым...
Да, мы живем в другое время и, наверное, не очень многие вспоминают сейчас о том, что именно благодаря Эдуарду Шеварднадзе весной 1978 года в Грузии удалось отстоять статус родного языка. Напомню: речь шла о попытке изъятия тогдашними кремлевскими бонзами упоминания о статусе языка из новой грузинской конституции. Разумеется, в самых широких кругах грузинской общественности эта идея вызвала неприятие и возмущение: по какому праву и на каком основании изымался из конституции пункт о статусе, сохранявшийся в прежнем основном законе в течение сорока с лишним лет?
Уникальность той весны и одной конкретной весенней даты - 14 апреля 1978 года в современной истории Грузии состоит в том, что в этот день все слои грузинского общества были объединены вокруг одной общей идеи. Пусть временно, но были отложены в сторону противоречия между отцами и детьми, сытыми и голодными, бедными и богатыми, рабочими и интеллигенцией, партноменклатурой и оппозицией. Школьные педагоги шли в колоннах демонстрантов рядом со своими учениками, профессура маршировала вместе со студенчеством. Высокопоставленные партийные и государственные чиновники, будто забыв о грозившей опасности отлучения от должностей, открыто высказывали возмущение по поводу замысла идеологов из политбюро. Причем, все эти, казалось бы, неуправляемые акции координировались из единого центра, о местонахождении которого можно было только догадываться. Но по тому, какие серьезные люди во все эти акции были вовлечены, становилось ясно: народный протест имеет негласную поддержку от высших инстанций местной грузинской власти
Ключевой фигурой событий, конечно же, являлся Эдуард Шеварднадзе, тогдашний руководитель Грузии, чье решение (а это было, конечно, в первую очередь, его решением) оставить в новой конституции прежний пункт о государственном статусе грузинского языка требовало немалого мужества. Именно на его плечи легла эта тяжелейшая и вместе с тем счастливая миссия, хотя в полной мере счастливой она стала лишь после того как партайгеноссе из ЦК КПСС смирились со своим поражением и отступили. А ведь все могло сложиться совершенно иначе, и на карьере тогдашнего первого лица республики могла быть поставлена жирная точка.
Люди, следившие по телевидению за работой сессии Верховного совета, которая и должна была принять судьбоносное решение, видели, как взволнованный председатель КГБ Грузии Алексей Инаури то выходит через заднюю дверь из зала заседаний, то вновь возвращается. И периодически посылает какие-то записки стоящему на трибуне Шеварднадзе. Вот-вот выступающий подойдет в своем докладе к самому главному - тому, что занимает сейчас мысли сотен и сотен тысяч людей по всей Грузии... И вот эти слова прозвучали: решение о сохранении в конституции Грузии государственного статуса родного языка принято. Ну а потом будет кульминация всего этого действа, всплеск чувств, апофеоз удовлетворения, радости и счастья при мысли, что одержана большая победа.
Я вспомнил всего лишь один эпизод из жизни человека, умеющего принимать решения, - всего лишь один из множества подобных...
Безусловно, и сейчас, и в будущем Эдуарда Шеварднадзе будут сравнивать с другими политическими деятелями Грузии. Скажу по этому поводу так: любые подобные сравнения - некорректны. Проведем параллель хотя бы с футболом. Можно ли сравнивать, например, Пеле и Месси, творивших на поле игру под названием футбол в разные эпохи? Смешной вопрос. Или поставим его по другому: какой из футболистов Грузии был успешнее - Борис Пайчадзе, Михаил Месхи или Кахи Каладзе? Если учесть, что ни Борис Пайчадзе, ни Михаил Месхи ни в одном грузинском правительстве никогда не состояли, а Кахи Каладзе – не просто министр и вице-премьер, а весьма состоятельный член грузинского правительства, ответ вроде бы напрашивается сам собой. Но все, как вы понимаете, не так просто.
Эдуард Шеварднадзе стал руководителем Грузии в 44 года. И уже тогда его отличительными чертами были большая харизма, основательность, прочность. У него была репутация человека, который не разбрасывается словами, который знает, что делает и что говорит. Гражданам республики того поколения импонировало, что обещания первого лица имеют вес и силу. Из его уст никогда не слышали того, что в просторечии именуется словом “брякнул”. Я помню, как в Тбилиси приехал уже тогда диссидентствующий Егор Яковлев, будущий редактор знаменитых “Московских новостей”, а в то время обозреватель “Известий”. Моя однокурсница и коллега Татьяна Чантурия, представлявшая “Известия” в Грузии, рассказывала впоследствии, с каким скепсисом отправлялся Яковлев на встречу с Шеварднадзе, и с каким воодушевлением возвращался от него. Боюсь, что немногие наши сегодняшние политики могут производить на собеседников столь сильное впечатление глубиной эрудиции, способностью убеждать.
Воспроизведу еще две записи - на этот раз из собственного блокнота. Сделаны они в иранском посольстве в Тбилиси - на презентации мемуаров Шеварднадзе «Мысли о прошлом и будущем» на языке фарси в 2010 году. Одна из них принадлежит поэту Джансугу Чарквиани:
“Мы с господином Эдуардом дружим более полувека, но я его люблю не за то, что он мой друг, а за то, что он сделал для Грузии: и в сфере культуры, и в сфере образования, и в сфере прав человека, в том числе и в сфере свободы слова. К Эдуарду Шеварднадзе питали уважение многие видные государственные деятели нашей планеты. Поэтому я делаю простой вывод: если человека уважает Ден Сяопин, если его уважают Рейган, Коль, Тэтчер, Геншер,Хомейни, Бейкер, но не уважаешь ты, следовательно, это не его, а твоя беда!”.
Автор второго высказывания - бывшая вице-спикер парламента Русудан Беридзе, вспомнившая мартовские дни 1992 года, когда Эдуард Шеварднадзе приехал в Грузию: "Страну раздирала междоусобица. За каждым из доморощенных т.н. “политических” деятелей того времени стояли крупные или мелкие вооруженные группировки, готовые по первому же приказу открыть огонь по соперничающей банде. А у Шеварднадзе не было ничего, кроме любви к своей стране и озабоченности ее судьбой. Мало кто ожидал, что из того хаоса, в котором находилась страна, удастся выкарабкаться, но время шло и жизнь постепенно налаживалась. Я бы очень хотела дожить до того дня, когда заслуги Эдуарда Амвросиевича в деле построения независимого Грузинского государства будут по достоинству оценены”.
Разумеется, смешно было бы говорить, что в политической деятельности Эдуарда Шеварднадзе все и всегда проходило гладко. Увы, это не так. Но сейчас вспоминать и говорить об этом вряд ли имеет ли смысл. Выскажусь на этот счет традиционно: окончательный вердикт о месте и роли Шеварднадзе во всех перипетиях минувших десятилетий вынесет история.
Я же добавлю одно: если бы в ноябре 2003 года Шеварднадзе было не 75, а хотя бы лет на 10-15 меньше, то он, конечно же, легко бы “уложил на лопатки” всех своих бывших “воспитанников”, бросивших ему вызов на политическом поприще в Грузии. И мы с вами, наверное, так никогда и не узнали бы ни о какой “революции роз”. Ее просто бы не произошло!
Ну а если не дожидаться вердикта истории и оценивать сейчас, коротко и в двух словах?
Ответ, наверное, будет такой: как бы ни сложилась в будущем судьба Грузии, кто бы и когда бы ни стоял у штурвала этой страны, фундамент у нее будет один – тот, который был заложен Эдуардом Шеварднадзе и при Эдуарде Шеварднадзе.