Я поля влюбленным постелю...
- Подробности
- Категория: Публикации
- Дата публикации
- Автор: Kefeli
- Просмотров: 1668
Анна Стреминская
А. Р.
В ладонях памяти держу лицо твое.
Горит октябрь, горят воспоминанья…
Уносит их осеннее жулье –
дожди и ветры, в город без названья,
на Леты берегу – из лета в Лету…
А мы еще теплом его согреты.
Немного нежности на фоне суеты,
На фоне дней, на мельницы похожих,
Что перемалывают тени красоты,
Перетирают души, лица, кожу.
А вспышки нежности сжигают все вокруг:
Лиц круговерть, как фото черно-белых,
Слова, как письма желтые старух,
Конвульсии поступков неумелых.
И на любую вспышку ветер есть,
Что задувает, превращая нежность в жесть.
Но все еще бессильно забытье –
В ладонях памяти держу лицо твое.
***
Мне бы хотелось говорить с тобой не словами –
слова бессильны, они ничего не значат!
Их смысл истерся тяжелыми жерновами
времен. Я хочу с тобой говорить иначе…
Вот чайка летит, сшивая небо и море,
она означает страсть, просоленную ветрами.
Это моя любовь там носится на просторе
и яхтою вдаль несется под парусами!
И первым снегом моя любовь выпадает,
по ней идут сапоги, ботинки и туфли.
Она трепещет, кружится и тает, тает…
Но все освещает, когда фонари потухли.
Смотри, смотри: все окна зажглись любовью,
И желтый свет на снег они проливают.
Снег сыплет солью и стелется тихой болью,
и люди идут, ничего ни о чем не зная…
КРАКОВ
Мы пьем горячее вино с медом,
в старинной ратуше сидим тихо.
Перебираем медленно год за годом
из наших жизней, где сто тонн лиха.
Трубач трубит на площади Рынок
в костельной башне – звук трубы светел.
Чем ближе мы, тем дальше, мой инок.
Ведь каждый плещется в своей Лете…
Ах, Краков! Может каркнул так ворон,
что ты возник – прекрасен и мрачен.
К тебе прикованы твоим взором,
а жизнь идет, и значит смысл не утрачен.
***
Д. Ч.
Холодно нынче, любимый, и солнце так редко,
иней на гроздьях засохших, листве тёмно-красной
и на пороге недавно умершей соседки.
Всё, что осталось — платок на заборе цветастый.
Осень стихи написала на листьях пожухлых,
но недовольно срывает и в пламя бросает.
Всюду костры из стихов — ведь никто не читает.
Дымные рифмы по улочкам стелются утлым.
Здесь на окраине города время, как спицы,
вяжет сюжеты на темы уюта, покоя.
Кажется, что ничего никогда не случится —
будет листва такова, будет небо такое...
А между нами пространства просторы и реки,
смерчи и смерти, тайфуны и сонмы событий.
Но ещё время нас не разлучило навеки —
мы улыбнёмся друг другу, друг друга не видя.
Сергей Балиев
ЛУКАВЛЮ (театральный роман)
лукавлю, немного, но всё же лукавлю.
привычно - актёрство, но знаю - грешно,
запретно, как будто хватаю руками
то, чем любоваться лишь разрешено.
в осенние строки сплетаются листья,
последние лоты идут с молотка.
но всё ещё теплится вкрадчиво-лисье
желание явь приукрасить слегка.
смотрю горделиво, да нет - гарцевато,
себя ощущая в седле, как всегда.
весенняя девочка, ты ль виновата,
что бес тут как тут - и седа борода?
дыхание лёгкое, свежесть и гордость
за то, что мажорен опять звукоряд!
глаза твои, милая, пусть в чём угодно,
но лишь не в лукавстве меня укорят.
всё правда, всё ложь, где граница, не знаю.
осудят, разложат - и грех, и успех.
идёшь между кресел, букетик сжимая,
ко мне на свиданье - прилюдно, при всех...
ЛУННЫЙ РОМАНС
Луноликая ночь,
подари мне спокойствие сна,
чтоб не ныла душа
и вопросы не мучили слух.
Чтоб наутро опять
вдруг поверить - воскресла весна,
возвестив на весь мир,
что закончилось время разлук.
Луноликая ночь,
я достиг своего рубежа.
Вот он, камень распутья -
свернуть иль идти за толпой.
Заблудиться в себе -
или вновь от себя убежать?
Подари мне ответ
и тревоги мои успокой.
Луноликая ночь,
я во власти созвездий твоих.
Словно данность, приму
и прозрачность, и мрак ворожбы.
Только выбор за мной -
эта песня звучит для двоих.
Пусть виденья мои
обернутся подарком судьбы.
Луноликая ночь,
я воскресну с весенней зарёй.
Будет твёрдым мой шаг.
Я смогу всё сначала начать,
повернув все пути,
все дороги к единственной той,
о которой мечтал
в беспросветных - безлунных - ночах...
СОНЕТ
Мне узнавать тебя во все века.
И это имя помнить суждено.
Не отучать себя, не отвыкать.
И привыкать - нескоро и давно.
Мне открывать тебя все вновь и вновь.
И вновь искать открытию слова.
И уводить - открывшуюся - в ночь.
И голос задремавший целовать.
...Пусть боль расколет небо, как стекло,
Пусть чья-то всемогущая рука
Поставит точку вместо запятой -
Все невесомо, призрачно, пока
Во все века мне грустно и светло,
Во все века ты рядом, ангел мой…
Марина Матвеева
РОСЯНКА
Бессильная встреча. И жарно, и стужно…
И Млечных путей разлетается рой…
Она была хищным цветком Кали-южным,
а он – из Двапары наивный герой.
У «лилии» этой – полсердца на свалке,
другой половине – куски выгрызать
у тех, кто умеет любить из-под палки,
под дулом – и только. …Какие глаза!..
Увидела в фильме – и сразу за книгу:
а что это было? Ползи, партизан,
по строкам «писаний» к саднящему сдвигу:
плевать на идеи! … Какие глаза!..
Их боль – как твоя. О тебе и с тобою.
Уйти переносом из слова «шиза»
на новую строчку – да к новому бою
за что-то живое… Какие глаза!..
Не варится кашка («за маму», «за папу»),
борщ переассолен – привет, паруса!
За жизнь поднебесью давая на лапу,
швырни её кошкам.... Какие глаза!..
Из комнаты выйдешь – ипритовый Бродский.
Умеешь на газ – проверяй тормоза.
…Свирепое мышкинство по-идиотски
всё тянет и тянет его за глаза,
сминая, ломая, почти удушая,
граня под себя – иступилась фреза…
Вселенная стонет: «Я слишком большая!
Я вся не вмещаюсь в Какие глаза!»
«Да что ты, Голахтего? Аль ушибилась?
Тебе я в натуре имею сказать:
не боги горшки обжигают – на милость
нельзя полагаться, имея глаза!»
Была она вечной, и главной, и нужной,
спасительной – встреча! Живая лоза!..
…Ну вот, дожевала в тоске Кали-южной
ошмётки Двапары – «Какие глаза» –
и что теперь делать? Других-то не будет…
Я из лесу вышел – был сильный вокзал.
Гляжу: поднимаются медленно люди
в небесные дебри, держась за глаза.
***
Сердце, смотри на него – как без него ты болело,
как, чтоб заметил меня, я себя факелом жгла!
Чувствуешь? – сердце его даже прекрасней, чем тело?
Что ж тебе так тяжело? – ночью неверная мгла?
Татьяна Аинова
Сердце увидело там, где не рождалось для взгляда.
Сердце учуяло то, чем заполняют провал.
Лёд звон-торосами встал – гонгом «Оннно-тебе-нннадо?»
Год по-весеннему тал. Только одна голова.
Только одна голова. Крыльев не хватит мамаше.
Только одна голова с выводком шустрых сердец.
Каждое хочет срывать клювиком шейки ромашек.
Каждое хочет сбивать тёплый песок в холодец.
Если б хоть знала она, как у которого имя,
чтобы сзывать и скликать, хоть иногда, иногда…
Тонкого коршуна знак. Небо им неисчертимо.
Поздно кого-то искать. Надо кого-то отдать.
Сердце, смотри на него. Ох, и красивая птица!..
Золотом льются глаза, перья иссиня-ножи.
Это не громоотвод, это увод из больницы
смертника. Кажется, за дверью взрывается жизнь.
Только за нею – поля выжжены, вырваны жилы…
Можно привольно летать, да, но всегда через них?
Сердце, смотри, утоляй жажду немыслимой силы
во избежание тех, кто не умеют одни,
если блаженная страсть – нужен ей кто-то из тела
или хотя бы души. Если не гадко душить.
Сердце, смотри на него. Мама уже прилетела,
броситься хочет, как вопль, вся – на иссиня-ножи!
Мама, уйди, не гори. Я хоть мало и пушисто,
но вырастаю – смотри! – прямо из глаз – из твоих.
Ты не меня подари хищнику с ликом лучистым,
ты не меня подари – нас, непременно, двоих.
Только одна голова. Сердцы – они разбегутся.
Только одна голова. Ей, только ей принимать.
Каждое хочет слова… Каждое хочет вернуться…
…нет, не смотри на него! Он не выносит ума!
***
Если верится, то горит.
Если кажется, то поплюй.
Никогда мне не говори:
«Да, я тоже тебя люблю».
Да не тоже. А только да.
Вот не тоже, а раньше всех.
И не тоже. А коль беда,
не высчитывай, чей тут грех.
Не считайся, кто виноват
(Если плохо мне – то не я).
Ох, не бойся: не убивать
надо всех тут… А чешуя
и шершава, и тяжела,
не для жизни она, не для
кожи девичьей. Нитролак
не впитает сама Земля –
чужероден ей. И вбирать
невозможно его дотла.
Тоже. Тожище. Боже Ра!
Где надела, там и сняла.
Где сняла, надевай опять,
не поправив смещённых сил.
«Тоже» можно и так понять:
кто-то лака и не носил.
И не знает, каков процент
едкой химии в чистоте,
просветлённости… и венце
типа царственном. Знают те,
кто проеден им до костей,
но и выжил – уже таким,
биокиборгом на кресте,
всеми тожищами любим
тоже. Тожества тожество
то же. Туже. И не тужи.
Кто – тебя или ты – кого
да собою заставит жить…
Я не стану верить-вязать.
Человек – замок, а не ключ.
Просто дай мне разок сказать:
«Да, я тоже тебя люблю».
***
Белы лебеди метут воронью под стать…
Белену ли на спирту, спорынью хлестать…
То ли небо, то ли лють посинелая...
Из того, кого люблю, Бога делают!
Марш молиться, где стезя вьётся гречески…
Мне теперь любить нельзя человечески.
Только ангелово пасть – древней Башнею.
И страдание, и страсть – в корне – страшное…
Возносись, несмейный Дух, крылья белые…
…если свет уже потух, что тут делаю?..
Что тут делаю? Края раны тошные!
Не отдам его раям и святошникам!
Ни кострам и ни мечам, ни обителям!
Он не станет палачам искупителем!
Этим сахарным устам (хлыст и коновязь!)
кто переписал Устав под иконопись?
Кто назвал его святым – выйди из строю!
Из пожара вынешь ты ярой искрою –
не потир (в зубах держи!), не облатицу, –
ясноглазую, как ЖИЗНЬ, святотатицу!
…Даже если я одна среди этаких,
значит, выпьется до дна (сердце_секта_их)
чаша горькая… Разбить!
В лично-вечный скит
ухожу его любить
человечески.
Марина Шамсутдинова
***
Что мне сказать тебе? Ветер фильтрует печаль
Сквозь острозубые листья и тощие ветки.
Что мне сказать тебе? Просится рифма «не жаль»
Расколотить об тебя всю посуду на радость соседке?
Я отпускаю тебя так случайно, что просто смешно,
Не кровожадна и, кажется, все понимаю.
Я отпускаю тебя, домываю окно…
Да, не забыть послать сына за булочкой к чаю.
ФУНТИК
Всех нашли в капусте,
а меня под бочкой
по великой грусти
шелковым щеночком
мама шла под горку
сына увидала
приманила коркой
Фунтиком назвала.
ЖЕНЩИНА НА ШАРЕ
Десяток тысяч лет
Ждала его домой,
Готовила обед,
Ходила за мукой.
Родилось сотни царств
И кануло во тьму,
Она ему лекарств,
Гречаников ему.
Метеоритный дождь,
Отпавший хвост комет,
Всё мелочь, если ждёшь,
А в доме соли нет.
Над домом дух котлет,
И радуга дугой,
Уж десять тысяч лет,
Как он ушёл к другой.
Вселенная мала,
Для тысячи голгоф,
А женщина ждала,
На шаре без углов,
Что Землю обойдёт,
У каждой погостит,
В объятья к ней придёт,
Она его простит.
БОГАТЫРША
Величественна на коне былинном,
Ты тоже женщина, красава-богатырша!
В холодном поле жёлтом и полынном,
Не ветер воет – ледяная крыжа.
Тебе бы стать поменьше раза вдвое,
Прижавшись к крепкому плечу мужскому.
Но не родился на земле тот воин,
Чтоб ровней быть, – и ты идёшь к другому.
Он встанет на пуанты и котурны,
Тебе подаст с дороги чай с малиной.
Они наивны и миниатюрны,
А ты в походе, на коне былинном.
Сбежит и этот – переплавит латы
На сто колец и дюжину серёжек
И будет жить уныло до зарплаты,
Когда в бою ты вырвешь меч из ножен.
***
Сведи себя сегодня на свиданье.
Соедини свидетеля и тайну.
Татьяну ли, Таисью повали
В медвяный запах сена и зари.
Светает…Ведает ведущий и ведомый,
Горячей связаны любовною истомой,
Чьей краскою залился тот закат,
Что расцветает весь стыдливо встрече рад.
Анатолий Берлин
ДВОЙНИК
Прожить сто лет, остаться молодым
Душой, умом, ну, и, конечно, телом,
Дарить стихи возлюбленной хотел он,
И старость отлетала, словно дым.
Он вкладывал в нетленную строку
Ночные мысли с каплями рассвета,
А возраста упрямые приметы
Его же доставались двойнику.
Был тот двойник согбен, морщинист, сед,
Он прятался за ширмою пространства,
Где тайно, но в режиме постоянства
Судьбы удары оставляли след.
А сам поэт любил пожить вразнос
И наслаждался денной круговертью,
Стихи вели его к почти бессмертью –
Он столько света в этот мир принёс.
Его лицо не ощущало лет,
Он наделён был лирою Орфея…
Являя миф о Дориане Грее,
Старел не сам, старел его портрет.
ЛЮБОВЬ
Когда власть любви превзойдёт
любовь к власти, настанет мир на земле
Джимми Хендрикс
Что такое любовь? Нет ответа –
У философов нет, у поэтов…
Многоликая сила страданий?
Многоглавая гидра желаний?
Смысл жизни, основа успеха?
Или то, что волнует от века:
Взлёт эмоций на пике страстей,
Или кредо ничтожных людей?
Беспредельная преданность делу,
Или факт обладания телом?
Может, вера, ведущая в небо,
Или дом с пряным запахом хлеба?
Поиск истины, взрыв интеллекта,
Или буднично: Нечто и Некто?
Что Любовь? – Нам ответ бы помог…
Это Мудрость и Свет, это Тайна и Бог.
ДАВНЕЕ
Ранним утром‚ путь проделав длинный‚
Весь во власти свежести весенней
Подошёл я к домику любимой‚
Утонувшему среди сирени.
Рада будет встрече долгожданной‚
И прильнёт‚ и нежно поцелует.
Что-то тих ты‚ домик деревянный‚
Спит ещё – однако, постучу я...
Я пришел к ней с луком купидона‚
Но она не ночевала дома.
ЛЮБИ МЕНЯ
Оставь тревоги и сомненья
по поводу, без повода.
Люби меня, как воскресенье,
люби меня по-новому.
Благодарю за то, что было,
благодарю за то, что ждёт,
За то, что ты мне подарила
желание и новый взлёт,
Затем, чтобы поднявшись выше,
окинуть взором жизни гладь
И многое познать, чтоб выжить
и выжить, чтоб затем познать.
Татьяна Жилинская
МИГ ОДНОГО ПУТЕШЕСТВИЯ
Миг одного путешествия
Стоил всех прожитых почестей.
Били нас рифмы репейником,
Гнали строкою в безволие.
Истинное сумасшествие,
Или проверка на прочность нам?
Странствующие гиперболы
В нас отцветали магнолией.
Ветры швырялись разгульные
Листьями не жизнестойкими.
Ветви хлестались осенние,
Вот ведь – нежданное горюшко!
Травы не пахли багульные,
Песни не пелись пристойные.
Нам не желалось спасения
В тихой параболе дворика.
Вот бы на этой скамеечке
Выпросить паузу прочерка.
Было бы больше возможности
Выявить истинность бремени.
Руки в таких злоключениях,
Верили в правильность почерка.
Губы в такой безнадежности
Верили в искренность времени.
О НИХ
Не на день расставались, на миг, что зовется жизнь,
Ни клялись, но смотрели. Смотрели глаза в глаза.
Он давно, он давно в этом сердце безмолвно жил,
И сначала всё время пытался ей рассказать…
Но она так боялась, боялась его терять,
Что сжимала ладошкой тревожное тик – так-так…
И сама пробиралась по ребрам за рядом ряд,
И её поселение в сердце – заметный факт!
Тоже что-то сначала пыталась там петь и мыть…
Но зачем – если все так понятно без всяких слов.
Он ей – мил. Боже, боже, ты видишь – он так ей мил!
А она – словно фея из самых волшебных снов.
Очень редко, но все же, но все же… по выходным
Получалось друга-друга коснуться слегка… рукой…
И тогда этот мир становился таким родным…
И тогда получали взаимно такой покой…
А потом расставались на миг, что зовется жизнь
С разным адресом, ритмом, стихами, судьбой, семьёй…
Не клялись, но смотрели…Смотрели в одно родство,
Расходились, снегами скрипя, шелестя листвой,
Пробираясь по ребрам обратно в сердечный быт ...
Защищая друг друга от сотни дурных тревог …
Завершая, мотивы друг друга, кадансом – «быть» …
Боже, боже – за что ты не дал им один порог?
Так – и тысячам братьев, сестер … не дано любить …
ЗНАЕШЬ
Знаешь, и, правда, десяток конфет шоколадных
Скушать спеша, да забыть, что февраль – бесконечен…
В разных накидках: досадных, парадных, нескладных
Я торопилась, стремилась, спешила беспечно,
Вот и успела - сломать не построенный мир.
Будет весна, … кто-то верит, а я – за обломки.
Сжечь их, а может быть просто оставить на память.
Знаешь, пою, а мой голос отчаянно-ломкий
Тает в краях не просушенного снегопада.
Знаешь, прости за один непродуманный миг.
Знаешь, весна… это все же, наверное – чудо.
Там есть надежда, а здесь – неизбежность болезней.
Здесь на причуду с дождями иная причуда:
Мокнущий снег, в феврале – он еще бесполезней.
В общем, зима оказалась не больше чем миф.
В общем, конфеты, коньяк… подешевле, со скидкой.
Ритм поменяю, и этот…навязчивый имидж.
Знаешь, весной, вот куда бы поехать в накидках…
Дни отсчитаю и просто убью их. Увидишь,
Есть еще место и мне в категории «мим».
Знаешь, … ты знаешь, … ты все обо мне слишком знаешь…
Ловко обломки возьмешь и отправишь на склейку.
Жуткий февраль, бесконечен, научен, журнален,
Где-то стащил у весны поливальную лейку,
А до неё еще столько не пройденных миль.
Ирина Силецкая
УМИРАЮ ОТ ЛЮБВИ
Жизнь вокруг остановилась
Для меня и замерла.
Я, наверное, влюбилась,
А быть может, умерла?
«От любви не умирают», -
Скажут мне, смеясь, в ответ.
Ничего они не знают.
Они живы, а я – нет.
Умираю от любви,
От красивой, от высокой!
От любви меня лечи
Ты, мой близкий и далекий!
Заболела тяжело,
Я тобою заболела!
Накатило, замело,
И дошла я до предела!
Все вокруг, как будто раньше,
Кажется на первый взгляд.
Но смотреть я стала дальше,
И не обернусь назад.
Всех вокруг затмил собою,
Растворил меня в себе.
Вмиг лишилась я покоя.
«Только ты», - шепчу во сне.
Больше жить так не могу я,
Разве только умереть?
Скорость ты развил такую,
Что легко могу взлететь.
Но другую, точно знаю,
Поведешь ты к алтарю…
Все заранее прощаю
И за все благодарю.
ЖДУЩИЕ РУКИ
Как бы верить я хотела,
Что меня, сквозь все разлуки,
Пронесут и будут помнить,
И любить мужские руки,
Что они не опустились,
Не смирились с расстояньем,
Они ждут, они готовы
Выполнять мои желанья.
Ждите меня, ждите,
Любимые руки!
Только я – лекарство
От беды и скуки!
Ждите, не жалейте
О часах потери!
Только я люблю вас,
Только мне вам верить!
Я коснулась бы руки
Смелой и надежной.
Я ласкала бы ее
Тихо, осторожно,
Ощущая, что внутри –
Предчувствие шторма,
Просыпается вулкан,
Вздымаются волны!
И, когда прорвет плотину
Река нашей страсти,
Руки ждавшие поднимут
На вершину счастья,
Руки ждавшие возьмут
Все, о чем мечтали.
Я права, что лучше ждать?
Не права? Едва ли…
БУДУ Я ЛЮБИТЬ ВСЕГДА
Буду я любить всегда,
Не иссякнет мое сердце.
А состарюсь я когда,
Полюблю я еще крепче,
Потому что мало дней
Мне останется для счастья.
Брось, меня ты не жалей,
Я пожертвую причастьем.
Любить всегда, любить везде!
Я не хочу иначе!
Любовь исчезнет вдалеке,
Не бойся, не заплачу!
Ведь будет новая любовь.
Я жизнь переиначу!
Любить всегда, любить везде!
Да и зачем иначе?
Буду я любить всегда
Тех, кто греет мою душу.
Здесь не главное – года,
Важно – будет ли он слушать
Песню тайную, мотив,
В резонанс входящий с миром.
Ощутит ли он прилив
Моих чувств и их отливы?
Буду я любить всегда,
Даже бабушкою старой.
Ведь любовь, совсем не та –
«Охи – ахи» по бульварам.
Состояние души –
Лишь сравнимое с нирваной.
Я хочу любить тебя
Даже бабушкою старой.
ВОСХИЩАЙСЯ МНОЙ
В круг объятий, в цепь
Ты меня заковывай.
Чтоб меня иметь,
Меня околдовывай.
Ослепи меня
Своей безграничностью.
Покори меня
С большой буквы Личностью.
Будь смелее всех,
Выше и надежнее!
Хочешь вызвать смех?
Шути осторожнее.
Восхищайся всем,
Что мне Бог пожаловал.
Малое зачем?
Нам не хватит малого.
В губы поцелуй
Скажет о несказанном.
Ты меня ревнуй
Даже к безобразному.
Бойся за меня
И проси о нежности.
Удивись, кляня,
Ты моей безбрежности.
Ненавидь, люби,
Проклинай и радуйся!
Ты к себе мани,
Восхищайся сладостью
Губ, как влагой в зной,
Моей нежной кожею.
Восхищайся мной,
Самой невозможною.
МОЛИТВА
Ты говорила, будто бы молилась,
Возможно даже, обо мне.
Ты ночью мне вчера приснилась,
Хоть я и утонул в вине.
Но помню ясно эти тени
И в церкви зыбкий полумрак.
Ты опустилась на колени
И говорила тихо так:
«О, боже, отведи печали!
О, боже, сохрани его!
Пошли ему любые дали,
Но только хуже – ничего!
О, боже, ты пошли прощенье
За все грехи мои, его!
О, боже, дай ему везенья,
А из худого – ничего!»
Ты говорила, и горели свечи,
И капал воск у алтаря,
Хор певчих, кажется, был вечен.
И падал свет от фонаря
На позабытую машину,
Великолепную внутри.
А ты молилась за мужчину,
Чтоб Бог сумел его спасти.
О, женщина, молись, как можешь,
С молитвой или без нее!
Ему ты этим так поможешь,
Как он не ждал ни от кого.
Молись, и будет продолженье
Твоей судьбы, судьбы его,
Любовь и счастье, уваженье,
А из худого – ничего.
Тамара Берлин
* * *
К черту! Пусть будет зима!
И злые холодные ветры.
Я украду тебя...
Снегом заносит пусть
Округу на километры.
Скрою тебя от всех
На маленькой теплой кухне.
Ждут тебя чай и плед
И наше первое утро...
СНЕГ
У меня есть один секрет,
Пусть останется он между нами,
Я люблю...этот белый снег,
Что рождается за облаками,
И летит, обнимая, кружа,
Заметая печаль-беду,
Я люблю его из-за тебя,
Потому что тебя...
НАРАСПАШКУ
А я никто...теперь уже никто.
Спешу, под дождь, всё тем же парком
И нараспашку...только не пальто,
А сердце, вспоротое, под рубашкой.
* * *
Порой мне кажется,
Что каждый день тебе
Усиленно вливают в уши:
Я не достойна быть твоей,
А ты... достоин...слушай, слушай.
И честь твоя, среди причин,
Всегда первопричиной будет
Я не достойна быть твоей -
Достойные безумно так не любят.
НА СЕРДЦЕ ИЗМОРОСЬ
Мне кажется, я не выспалась,
И с задачей своей не справилась.
Мне говорили - искренность,
А правда моя не нравилась.
И оступаясь в сотый раз
Я жалобно лишь улыбалась
И от досады на сердце изморозь,
А не на лбу испарина.
Ну, пускай, буду я обманная,
Не любимая, не желанная,
И прощения не заслужившая,
Только искренне так любившая.
Наталия Ясницкая
* * *
За окном для меня и милого
белый снег на тысячи вёрст,
В небесах для нашего праздника
мириады мерцающих звёзд!
Млечный путь разделил все поровну,
не делилась одна звезда…
Я люблю тебя. В Белом городе
мы останемся навсегда.
ДВОЕ
...Ах, полнолуние какое!
Томящей страсти потакая,
Любовь несдержанной рукою
Трепещущую плоть ласкает...
Тончайший аромат левкоя,
И, ослепительно нагая,
Кого угодно ночь такая
Лишит рассудка и покоя,
Когда с луной сольются двое...
ПРЕЛОМЛЯЯСЬ НА КРИСТАЛЛАХ
Все розы в хрустале увяли,
Осталась белая.
Тебя не жду уже, едва ли
Хоть что-то делаю,
Чтоб изменить значенье цвета.
Но, преломляясь на кристаллах,
Я изменю себя, и стану
Частицей, или частью света...
ФЕВРАЛЬ
«Земную жизнь пройдя до половины, Я очутился в сумрачном лесу…» Данте Алигьери
Прожив февраль почти до середины,
Вдруг осознать весеннее сиротство
Любви и смерти, слитых воедино,
И их неотвратимое господство.
Уже не в первый раз, теряя друга,
Тропой знакомой через бурелом
В лесу дремучем прорываясь напролом
С пути сбиваюсь, и иду по кругу.
Чтоб в дебри эти впредь не возвращаться,
Меняю облик, и роптать не смею,
Когда учусь у бабочек и змей,
Теряя кожу, перевоплощаться.
Пусть в воздухе мороз, - я предвкушаю лето,
В пульсирующих жилках влажный лист,
И в океанах солнечного света
Пичуг разбуженных мажорный пересвист…
Сергей Кривонос
* * *
Через тысячу лет снова встречу тебя.
Расстелю облака, успокоив метели,
И, скупые мгновения не торопя,
Я в стихи превращу звон весенней капели.
Позабытые дни возвратит нам строка,
Потеряют значение все огорченья.
Я ведь знаю давно — ты лишь с виду строга,
А за строгостью скрыта готовность к прощенью.
И никто из соседей не станет роптать,
И внезапно пойму, только сблизятся лица:
Мы — две птицы с тобой. Нам пора улетать.
Но так страшно на тысячу лет разлучиться.
* * *
Апрель. Вокруг — безбрежие весны,
Мир молодеет, и светлеют лица,
И дышит так земля, что валуны
С крутых холмов готовы покатиться.
Ударил гром, поселок пробудив,
А я — туда, где полю травы снятся,
Где запрягает день свои дожди,
Чтоб по лугам задористо промчаться.
Где тишина прочна и даль ясна,
Где плавная река в туман одета
И где еще задорнее весна
Вдыхает свежесть нового рассвета.
И вновь к тебе по тропке побреду
Под ветра несмышленое роптанье.
Приду и на колени упаду,
Как будто пред иконой Мирозданья.
* * *
Я отрекся, спалив мосты,
От нескладно-нелепого прошлого,
Но из прошлого вышла ты
Суматошного.
Зябко ежась, ища тепла,
Безрассудная, ненакрашенная,
Ты бесхлопотно перешла
В настоящее.
И приметные краски зимы
Заслонила своей приметностью.
Показалось — попал из тьмы
В предрассветность я.
И тянусь к тебе вновь, чудак,
И опять ты — моя избранница.
Конопатый подсолнух так
К свету тянется.
Антонина Спиридонова
* * *
Был парень девушкой пленён. Не знал её милее.
Но воды быстрые реки мешали встрече с нею,
Ведь без надёжного моста не перейти к невесте.
Ей тоже нужен прочный мост,
чтоб быть с любимым вместе…
Так вдоль реки и шли они. Вода была меж ними.
И мост нашли, да стали уж их головы седыми…
Но я решила, что меня не устрашат невзгоды,
В пучину бросилась стремглав, не разбирая броду.
И унесла меня река, и чувства поглотила.
И о крутые берега любовь к тебе разбила…
Мне сил хватило лишь на шаг. Риск не оправдан, вижу —
Водовороты страстных чувств не сделали нас ближе.
В любви удачу обрести не многим удаётся.
Рассудок ищет прочный мост, а сердце к сердцу рвётся.
* * *
Я мошка – ты пламя.
Что манит нас друг к другу?
Ты мошка – я пламя.
Не обожги руку!..
Вот уже осень.
И рассвет алый.
Холод приносит
северный стылый ветер.
В жизни друг друга мы эпизод малый…
Или маяк, что сквозь бури нам светит!
* * *
Прочь покрывало чёрных ресниц.
Крепость – глаза твои,
пара бойниц.
Выстрел... Во взгляде горечь и страх.
От поцелуя кровь на губах.
Сердце разбито. Больше невмочь.
Тает стрелой остывающей ночь.
Не обнимаю.
Не провожай.
А за порогом май!..
* * *
Мне снилось твоё лицо
И ямочка на щеке,
Осеннее пальтецо,
Кольцо на правой руке.
Все выплакала глаза
Девчоночка-егоза,
И нечего тут сказать,
И нет дороги назад.
Там где похоронен сын,
Ковыль-трава да песок,
Ты и сейчас не один,
А снилось, что одинок.
Не в руку мне этот сон,
Не жду я уже давно,
Но кто там под вьюги стон
Швыряет снежки в окно?
Александр Раткевич
Я ЕЩЁ ВЕРНУСЬ
Я ещё вернусь к тебе
сквозь разлив навета,
сквозь рождённую в волшбе
огненность рассвета.
Окрылю тебя навек
новым ощущеньем
свежести продрогших век,
нежностью-прощеньем.
Сердце солнцем напою,
чтоб оно любило
так, как я тебя люблю:
истинно и мило.
МУЗЕ
Тебя не ждал, но ты пришла, маня
судьбой весёлой и печальной,
и в трудный путь отправила меня
тропой поэзии венчальной.
Я не противился, не потому,
что захотелось славы сладкой, –
была желанна сердцу моему
твоя нежданность и загадка.
Но не хочу, чтоб оставалась ты
моей звездой в кругу сиянья,
чтоб мы, как параллельных две черты,
вовек не ведали слиянья.
Хочу жену в тебе предощущать;
и в ссоре или в поцелуе
тобою любоваться и прощать
поступки, сделанные всуе.
И, может быть, когда ночная тьма
усилит боли и тревоги,
срастись с тобою, как срастаются дома,
деревья, реки и дороги.
* * *
У Вас глаза горящие –
пожарищу под стать,
и потому манящие
скорей от них бежать.
У Вас не щёки сочные,
а, как ни посмотреть,
картиночки лубочные,
наивные на треть.
У Вас ни груди пышные,
а зла противоядь,
что хочется излишние
мыслишки побросать.
У Вас во рту скрывается
преострый язычок,
что всё вокруг цепляется
за этот Ваш крючок.
У Вас такие локоны,
на лбу такая прядь,
что превращусь я в коконы,
чтоб куколок ласкать…
Но я среди решительных
бывать имею честь,
и Вам стихов сомнительных
книжонку дал прочесть.
Вы были сверхотчаянны
и чересчур хмельны,
чтоб осознать нечаянно
зачем они даны.
Иначе, с долей жалости,
но скорбным не родня,
Вы, не скрывая шалости,
лукавого меня
сквозь пламя чудо-юдово
и неразумный хмель
отправили б отсюдова
за тридевять земель.
ГРУШЕВЫЙ СОК
Мы ели те груши со смехом и хрустом,
стекал неожиданно наискосок
щекочущий губы грушевый сок,
и сумерки стлались разрозненным чувством.
И солнце тонуло в вечернем бокале.
Как ёжился я и как ёжилась ты,
когда на траве пирамиды-плоды
стремительно рушились и исчезали.
Когда на траве лишь одни плодоножки
остались лежать, бесполезные сплошь,
мы вдруг ощутили: полночная дрожь
над нами свои потирает ладошки...
Теперь же, поездив по свету до срока,
в тот сад заворачивая второпях,
я вновь ощущаю на пресных губах
засохшие капельки сока.
Катя Яровая
* * *
Не упускай меня сквозь пальцы как песок.
Сам не заметишь, как окажется пуста
ладонь твоя. И в телефоне голосок
затихнет, от непонимания устав.
Не выпускай меня из виду. Не впускай
в себя сомненье. Я жива. Еще жива.
Пока мы живы, зазвучат слова пускай,
слова твои, слова любви, мои слова...
Не упускай меня сквозь пальцы как песок.
Что будет завтра, я не знаю, а пока,
пока ладонь твоя полна, и голосок
трепещет в трубке просто «здравствуйте, пока,
пока, целую, как дела? сегодня дождь...»
А завтра снег, а послезавтра листопад,
и телефонная необъяснима ложь,
но все ж она милей мне правды во сто крат.
Ты говоришь: «Сейчас не время, подожди».
Не усомнюсь сегодня в мудрости твоей.
Но завтра могут хлынуть новые дожди
из новых песен, новых лиц, иных людей...
Не упускай меня сквозь пальцы как песок.
* * *
А.М.
Любимый, что нас развело с тобой?
Мы долгожданный обрели покой,
Наверно, слишком был высок костер,
Наверно, слишком нож любви остер.
У страсти голос слишком был высок,
Всегда от гибели на волосок,
Любовь с тобою нас свела сама,
Сама же нас с тобой свела с ума.
Любимый, что мы сделали с собой!
Не оживить нас и живой водой,
Лишь смерть должна была нас разлучить —
Любовь нам приказала долго жить.
А может, это только страшный сон?
Но что-то слишком долго снится он,
Проснусь, тебя рукою обхвачу
И больше никогда не отпущу.
Любимый, что мы сделали с собой!
* * *
Никите Якубовичу
Настанет день — и в воздухе растает
Твое лицо.
Настанет день — тебя со мной не станет
В конце концов.
Растает тень — рука моя наткнется
На пустоту.
Настанет день — и голос мой споткнется
О немоту.
И побреду я, глаз не подымая,
К своей беде.
Что нет тебя, еще не понимая.
Совсем. Нигде.
Что ты оторван от меня внезапно,
Еще любя.
Пойду туда, где голос твой и запах,
Где нет тебя.
Настанет день — глаза мои забудут
Твое лицо.
Настанет день — тоски уже не будет
В конце концов.
Настанет день — забудут мои руки
Твой контур плеч.
Твой смех и взгляд под тяжестью разлуки
Мне не сберечь.
Но тайный свет любви неутоленной
Неугасим.
И образ твой в душе запечатленный
Навек храним.
Но чудо вот! Последняя награда
За боль мою —
Еще ты есть. Ты здесь еще. Ты рядом!
И я пою:
Настанет день — и в воздухе растает
Твое лицо.
Настанет день — тебя со мной не станет
В конце концов.
Растает тень — рука моя наткнется
На пустоту.
Настанет день…
Любимый, что мы сделали с собой!..
Любовь Сердечная
* * *
Я не знаю, любовь ли это,
Только чувствую, если ты где-то,
Мне без тебя пусто.
Я не знаю, любовь ли это,
Но с тобою всегда лето,
Даже зимой тусклой.
Я не знаю, любовь ли это,
Только ты в ареоле света,
Даже глухой ночью.
Я не знаю, любовь ли это,
Но с тобою любые запреты
Сами-собой – в клочья!
Я не знаю, любовь ли это,
Но тебе посвящаю сонеты,
Я, не поэт, даже!
Я не знаю, любовь ли это,
Только цвет твоего берета
Так для меня важен,
И дорог запах твоего пальто…
А если это не любовь, то что?
Мне прижаться к тебе и застыть.
И прирасти кожей.
И про себя забыть.
И про тебя тоже.
Мысли пускай – в хлам,
Сердце пускай - на части…
Видно, дано и нам
Счастье.
* * *
Весь мир свернулся в точку. Это ты.
А ты расширился до габаритов мира.
Я знаю, пошло: «О тебе мои мечты...»
Я помню точно: «Не создай себе кумира.»
Но я люблю. В преддверии зимы,
Как заклинание: «Мы вместе»,- повторяю.
И мир расширится до габаритов «Мы».
А мы свернемся в точку. Точку рая.
* * *
Сильно -
Так волны при шторме о скалы;
Стильно –
Так розы с шампанским в бокалы;
Жадно –
Так ищет младенец сосок;
Ладно –
Так держит гитарный колок;
Жарко –
Так солнце в зените в Сахаре;
Ярко –
Так девочка в цирке на шаре;
Верно –
Так тень постоянно у ног;
Нервно –
Так карты швыряет игрок;
Остро,
Как угол, что близок к нулю;
Просто,
Как морем ходить кораблю;
Больно –
Так вдруг, поскользнувшись, об лёд;
Вольно –
Так птица от счастья поёт;
Дико –
Так бабочку тянет к огню;
Лихо –
Так скачется в поле коню;
Рьяно -
Так маг по углям, если верит;
Пьяно -
Так голову кружат качели;
Нежно –
Так ветер поёт ковылю...
И не-из-беж-но
Люблю…
Валерий Ременюк
ИПСИЛОН
На штукатурке трещины.
Их путаный сюжет
Напоминает женщины
Фигуру неглиже:
Лицо и плечи, талия,
А тут, между колонн,
Такая птичка малая,
Как буква ипсилон*.
Стою я в изумлении:
Ведь новая стена!
Что было за явление,
Что треснула она?
Распитие? Соитие
В мерцании луны?
Какие тут события
Бурлили у стены?
Одно, однако, ясно мне,
Тут выводы просты:
Энергия ужасная
У женской красоты –
Доверчивой, изменчивой,
Загадочной, как сон!
Особенно у птенчика,
Который ипсилон…
…………….
* Ипсилон – буква греческого алфавита: Y.
КРЕМЕНЬ
Поминутно впадая в любовный экстаз,
Отвлекаясь от множества дел,
Я раздел ее взглядом три тысячи раз
И три тысячи раз овладел.
Овладел же, однако, совсем не греша
И не бросив на девушку тень.
Я собой овладел и сказал себе: «Ша!».
Потому что я парень-кремень!
МУРАВЕЙ И СЕРАФИМА
Пока швыряли тополя приго’ршни пуха,
А солнце медленно скользило меж берез,
Одной особе муравей забрался в ухо
И окопался там надолго и всерьез.
А было как? Он ковылял своим проспектом,
И вдруг - препятствие! Внеплановый коннект.
А был он очень любознательным субъектом,
Решил исследовать подопытный объект.
Особу звали, между прочим, Серафима.
Она вкушала на лужайке благодать.
Была собою недурна, но нелюдима,
И где ни попадя любила отдыхать.
И слышит Фима подозрительные звуки,
Как будто рыкнул африканский крокодил!
А это, значит, муравей в еёйном ухе
По барабанке перепонной залудил.
Потом он бросил шебутные эти меры,
Подхарчевался обнаруженной едой
И затянул на тему скудных интерьеров -
Сижу в темнице, мол, орел я молодой.
А пел он лучше, чем какой-нибудь пернатый,
И задушевнее, чем мартовский койот.
В репертуаре и фольклор, и серенады.
Она подумала: «Нехай себе живет!»
Она ж не замужем была, что нестерпимо.
Что неприлично и вульгарно, наконец!
Назвала Федей квартиранта Серафима
(она уверена была, что он самец).
Их отношения развились, а не скисли.
Прижился Федор (ворковать - не воровать!).
И даже Фимины растрепанные мысли
Он научился идентифицировать.
Не огорчил свою хозяйку он ни разу,
Что пожелает Серафима, он: «Сейчас!».
И исполнял ей серенады по заказу
Взамен любимой передачи «Сельский час».
И Серафима догадалась – это счастье!
Удача редкая! Фурор - сойти с ума…
Что надо бабе? Пониманье да участье!
А остальное все найдет она сама.
ПО ГРИБЫ!
Неделя кончилась постылая
В потугах мелочной борьбы,
И нам пора с тобою, милая,
Рвануть наутро по грибы.
Нам лес отрада и спасение.
Айда за город, за межу!
Как собирать грибы осенние
Тебе я мигом расскажу.
Удача будет обязательно,
Коль не жалеть на это ног!
Одни гуляют поступательно,
Другие ходят, как челнок.
А кто-то ельники сканирует
Бинокулярною трубой…
Но мне, подруга, импонирует
Бродить по лесу за тобой!
Чтоб видеть нежные округлости
Твоей играющей кормы,
Воображая благоглупости,
Что слаще меда и хурмы.
Лелеять мысли запредельные -
Прилечь под дубом у реки…
Но только - чу! – на нас из ельника
Идут стеной боровики!
Оставь иные устремления –
Пошли грибы! Вот это да!
Апофеоз отдохновения!
Всё остальное – ерунда!
Проверим рощицы укромные,
И тот овраг у озерца,
И мысли подлые, скоромные
Пока откладываются…
Пускай осенний дождик брызгает,
Мы не воротимся с тропы,
Но что-то слышится фрейдистское
В самом призыве «По грибы!».
И снова поступью упругою
Мы по грибы уходим в рейд -
Конечно, в обществе с подругою,
Как завещал великий Фрейд!